— Дело не в отваге, а скорее, в преимуществах университетского образования.

— По-моему, ты поступил очень благородно, — возразила Салли. — Только, увы, долговые расписки это добыть не поможет.

— И не пытайся, — посоветовал Невилл. — Ты до них не доберешься. Наверное, они действительно у Эрни в сейфе.

— Любой сейф можно открыть, — мрачно проговорила Салли, подперев подбородок руками. — Думаю, код ты не знаешь?

— Впервые за целый вечер ты права. Господи, как я ненавижу женщин!

— Салли, ты умеешь открывать сейфы?! — От изумления Хелен даже забыла о своих проблемах.

— Пока не умею, но ничего, проштудирую литературу и научусь. Про суп я, разумеется, слышала.

— Про какой еще суп? — удивился Невилл. — Если речь о кулинарии, я неплохо подкован, хотя вдохновляюсь редко.

— Идиот! Какая кулинария?! Суп — смесь, которой открывают сейфы. Забыла, из чего именно ее готовят, но там есть взрывчатка.

— Правда? — воскликнул Невилл. — Какая прелесть! Дежурному полицейскому такой суп точно понравится.

— Готовить суп я не собиралась, даже если бы знала рецепт.

— Так проявляется твоя женская слабость. Преодолей ее, милая, и на сейфе не останавливайся. Взорви весь дом — заодно и полицейского уничтожишь.

— Смейся-смейся, — проворчала Салли. — Конечно, проблемы-то не у тебя! — Она встала и начала мерить комнату шагами. — Так, проанализируем ситуацию. Сейф открыть мы не можем, от полицейского избавиться не можем — ничего не можем. Писала бы я о таком в книге — наверняка нашла бы выход. Почему же сейчас руки опускаются?

— Во-первых, герои твоих книг куда отважнее нас, — со слабым подобием интереса заявил Невилл.

— Не обязательно.

— Еще как обязательно! Твои персонажи малость идеализированы. Во-вторых, герои твоих книг куда умнее нас. Книжная ты знала бы, как варить суп…

— И где купить неведомые мне составляющие, — добавила Салли.

— Вот именно. Хелен закричала бы «караул», выманила бы полицейского из дома, ты тем временем взорвала бы сейф и сбежала с расписками, а я выдал бы байку про шум в кабинете и грабителя. По-твоему, хоть один из нас на такое способен?

— По-моему, нет. Да и сценарий твой никуда не годится, потому что делает из Хелен приманку и выдает нас с головой.

— Хелен никто бы не увидел. Пока полицейский будет выбираться из дома, она растает во мраке ночи.

— Давайте обсудим наши шансы! — взмолилась Хелен.

— Я пойду дальше и обрисую неизбежное. Мы затаимся, а полиция пусть себе хлопочет. Эрни мертв, так что нам остается лишь сохранять спокойствие. Мы всецело в руках судьбы. Завораживающая ситуация!

— И очень опасная, — уточнила Салли.

— Конечно! Но неужели страх тебя не завораживает? Хелен в ее карточном аду еще как завораживает.

— Хватит об этом! — воскликнула Хелен. — Довольно ужасных разговоров, я от них в полном отчаянии.

— Прими бикарбонат калия, — посоветовал Невилл, — а я пойду домой, спать. Кстати, спасибо за сигареты. И еще, кстати, где сейчас, по-твоему, Джон?

— В Берлине, — не раздумывая ответила Хелен.

— Там его нет, — объявил Невилл. — Я сегодня видел его в Лондоне.

Мертвенно-бледная Хелен тотчас вскочила и впилась в него обжигающим взглядом:

— Неправда! Джон точно в Берлине.

— А я его видел, — пробормотал Невилл. Он уже стоял у окна и собирался раздвинуть шторы.

— Тебе показалось! — воскликнула она, бросившись к молодому человеку. — Думаешь, мне неизвестно, где мой муж?

— Что ты, милая! — проворковал Невилл. — Разве я такое говорил?

— Дело, по-моему, небезнадежное, — заявил сержант Хемингуэй, возвращая своему начальнику пачку листов с машинописным текстом.

— Пожалуй, — согласился Ханнасайд. — Но любопытные моменты есть.

— Да, суперинтендант, — кивнул инспектор Тру. — Я так себе и сказал. К примеру, следы. Их оставила не старая леди: она такую обувь не носит.

— Значит, горничная со своим кавалером прощалась, — предположил опытный Хемингуэй.

— Вряд ли, — возразил Ханнасайд. — Горничная не повела бы кавалера под окно хозяина.

— Тамошняя повариха — женщина очень порядочная, она замужем за дворецким Симмонсом, — сказал инспектор, — а горничная — ее племянница. Миссис Симмонс клянется, что ни горничная, ни судомойка тем вечером из дома не отлучались.

— По-моему, следы тут не главное, — упрямился Хемингуэй. — Нужно разыскать того типа — как бишь его? — ну, которого Гласс видел. Только и всего.

— Вы злитесь, старина? — изогнул бровь Ханнасайд.

— Не люблю простые дела. Что в них интересного? И проломленные черепа не люблю. Мне бы что-нибудь тонкое и витиеватое…

— Повторяю, здесь есть любопытные моменты. — Ханнасайд слабо улыбнулся. — Похоже, убитого все любили. Ни у кого не было ни тени мотива.

— Ну, мы еще не начали расследование, — проговорил Хемингуэй. — Уверен, стоит копнуть чуть глубже, как появится целое море фигурантов с уймой мотивов.

— Вы же только что сказали, что нужно лишь найти типа, которого видел констебль Гласс.

— Да, шеф, я так сказал и, думаю, не ошибся. Но помяните мое слово, путаницы здесь будет предостаточно. Я на таких делах собаку съел.

А по-моему, — медленно начал инспектор, — главное — найти орудие убийства.

— Да, орудие — один из тех любопытных моментов, — отозвался Ханнасайд. — Гласс, похоже, уверен, что незнакомец, которого он видел, уходил с пустыми руками. Кстати, что за человек этот Гласс? Надежный?

— Очень надежный, сэр, совестливый и глубоко верующий. У них в церкви борются с дьяволом и получают право судить от имени Господа. Сам я англиканин, однако на свете кого только нет! Сэр, я хотел отдать его в ваше распоряжение. Гласс — один из лучших моих людей: не слишком быстрый, зато уравновешенный и ответственный. Да и труп обнаружил именно он, так что вполне логично прикрепить его к следственной группе.

— Хорошо, — рассеянно кивнул Ханнасайд, пробегая глазами отпечатанный листок.

— Хочу предупредить вас, сэр, — начал инспектор, кашлянув. — У Гласса весьма неприятная привычка цитировать Библию к месту и не к месту. Он любитель мелодраматизма, если вы понимаете, о чем я.

— Уверен, сержант Хемингуэй найдет с ним общий язык, — проговорил Ханнасайд, явно заинтересовавшись.

— Эх, не зря мне это дело не понравилось, — буркнул Хемингуэй.

Через полчаса Хемингуэй осмотрел сад усадьбы Грейстоунс, изучил следы под кустом цветущей смородины, недовольно взглянул на неповоротливого здоровяка Гласса и повторил свое высказывание.

— «Если ты в день бедствия оказался слабым, то бедна сила твоя»[11], — пожурил его Гласс.

— Дружище, станете дерзить — мы не поладим, — с откровенной неприязнью отозвался Хемингуэй.

— Слова не мои, сержант, они из Священного Писания, — пояснил Гласс.

— Всему на свете есть свое место и свое время, — парировал Хемингуэй. — Сейчас не время для Священного Писания и явно не место. Так, слушать меня! В котором часу вчера вечером из Грейстоунс выскользнул тот тип? Сразу после десяти?

— Да, сержант.

— Уже темнело?

— Верно, сержант.

— Стемнело настолько, что как следует рассмотреть его не удалось?

— Лицо рассмотреть не удалось, а вот запомнить, как он сложен и как одет, я сумел.

— А разобрать, было что у него в руках или нет, вы не сумели?

— Он шел с пустыми руками, — уверенно ответил Гласс. — Я не стану лжесвидетельствовать против ближнего своего.

— Довольно! — воскликнул Хемингуэй. — Вы давно служите в этом районе?

— Три года, сержант.

— Что вам известно о Флетчерах?

— «Выкатились от жира глаза их, бродят помыслы в сердце»[12].

— Да, ценное наблюдение. А о племяннике что скажете?

— О нем мне ничего не ведомо — ни хорошего, ни дурного.