— Выдать шифр! — рассмеялся Кэри. — Отдать вам драгоценный ключ! За кого вы меня принимаете?

— Можете успокоиться и оставить его себе, — спокойно произнес Ратледж и постучал карандашом по бумаге. — У меня есть свой.

Кэри открыл рот.

— Ключ? Здесь, у вас? — повторил он сипло. — Этого… этого не может быть!

Однако Ратледж продемонстрировал, что может.

— Вчера был схвачен ваш связник, шпион по имени Квинн. При нем тоже была шифрованная записка. Мой секретарь, способный малый, на досуге ее расшифровал и снабдил меня ключом. С помощью этого ключа, сидя здесь, я сам расшифровал ваше послание. Зачитать вам его?

Сэр Эндрю покачнулся, его щека задергалась. Он хватал ртом воздух, не в силах вымолвить ни слова.

— Вот что, в действительности, вы написали.

«Дорогой генерал, с сожалением сообщаю вам, что Мендвилл арестован, но я рад добавить, что личность его пока не установлена, и этот арест — лишь мера предосторожности, предпринятая по приказу губернатора мятежников, который празднует труса. Наблюдения Мендвилла перед арестом привели его к следующей оценке: защитников города не больше трех тысяч человек, и многие из них — новобранцы и ополченцы, никогда не нюхавшие британского пороху. Итак, смело наступайте и избавьте нас от этих собак».

Ратледж поднял глаза.

— Так-то вот, сэр. Для установления полной невиновности майора Лэтимера и его жены лучшего нельзя и желать…

Он осекся, когда взглянул на Кэри, который его больше не слушал.

Баронет выронил трость из внезапно одеревеневших пальцев, лицо его побагровело, глаза вылезли из орбит. Он схватился за грудь, зашатался и, рухнув навзничь, вытянулся на полу, потом изогнулся и замер.

Все в ужасе вскочили с мест. Ратледж обежал вокруг стола и подошел к лежащему. Мгновение он стоял над ним, затем опустился на одно колено и положил руку на грудь сэра Эндрю возле сердца.

Губернатор встал, оглядел испуганные лица и бесстрастно объявил:

— Господь покарал его.

Выйдя в скором времени из библиотеки, они встретили членов Тайного совета, собравшихся в ожидании губернатора. Фергюссон, изъявивший вчера желание увидеть Ратледжа на виселице, выступил с покаянной речью.

— Ваша светлость, — начал он, — от своего имени и от имени моих товарищей, членов Совета, приношу вам глубокие извинения за проявленное нами недоверие. Нам следовало обратить внимание на то, что каждый ваш поступок в прошлом являл собою образец самоотверженного служения на благо штата. Позвольте также выразить наше восхищение дальновидностью вашего плана уничтожения врага и стойкостью перед лицом достойной всяческого порицания оппозиции. Мы понимаем, как важно было сохранить все в тайне.

Ратледж движением ладони прервал его излияния.

— Этого достаточно, господа. План провалился по вине, можно сказать, каприза и ненадежности фортуны. А что касается вчерашнего, то я готов допустить, что вы в меру своего разумения считали это своим долгом. Вы меня весьма обяжете, если отправитесь сейчас ко мне домой и там меня дождетесь — я хотел бы посоветоваться с вами по нескольким неотложным вопросам.

И, больше не обращая на них внимания, Ратледж отвернулся. Члены Тайного Совета потянулись к выходу. Чувствовали они себя неуютно и опасались, что снискали заслуженную неприязнь губернатора. Лэтимер медлил, стоя рядом с Ратледжем.

— А, вы еще здесь, — сказал тот. — Жена вас, наверное, заждалась.

И Молтри, у которого были подозрительно влажные для солдата глаза, тоже начал его подгонять.

— Да, да, мальчик, иди к ней, иди. И попроси у нее прощения за меня. Может быть, она поймет, если ты скажешь, что моя ненависть — обратная сторона любви. Я ведь подумал — прости, Господи, старого дурака! — что ты повернул против нас.

Лэтимер улыбнулся в добрые, печальные глаза друга своего отца и сказал Ратледжу:

— Я не могу уйти, не поблагодарив вас, сэр.

— За резкую критику?

— Нет, сэр. За то, что вы выступили в мою защиту.

— Каждый справедливый суд, — высказался Ратледж, — обязан предоставить обвиняемому право на защиту. Но были и другие причины, по которым я должен был попытаться спасти вас. Во-первых, благодаря только вчера вынесенному мне на Совете приговору, я помнил, что внешние обстоятельства могут благоприятствовать осуждению невиновного; кроме того, я не забыл, что на собрании вы были единственным, кто, вопреки этим внешним обстоятельствам, не осудил меня. Во-вторых, — продолжал он, и глаза его весело блеснули, — если бы вас не оправдали, на моей репутации осталось бы пятно. Меня могли обвинить в том, что я трусливо преследовал свои личные интересы. Помнится, вы что-то говорили о намерении вызвать кое-кого на дуэль, когда дела государственные будут оставлять мне больше времени для досуга. Свободное время у меня, вероятно, теперь появится.

— Сэр, можете ли вы меня простить? — сокрушенно воскликнул Лэтимер.

Ратледж рассмеялся и протянул ему руку.

— По всей видимости, мы никогда не поймем друг друга до конца, — сказал он. Тем примечательнее тот факт, что вчера в палатке Бикмена вы, Лэтимер, были единственным, кто не обозвал меня негодяем.

— Я никогда не сомневался в том, что к вам это слово неприменимо, — ответил тот, пожимая протянутую руку, и кинулся вниз по лестнице на поиски Миртль.

— Возможно, мы еще станем друзьями, — догнал его голос Ратледжа, но Лэтимер уже не ответил.

Он сбежал в холл и вошел в столовую. Миртль сидела у окна под опекой Тома Айзарда, который прохаживался мимо нее взад-вперед. Она вздрогнула и обернулась на звук открывшейся двери. Под ее глазами не успели высохнуть слезы. Она встала ни жива, ни мертва от страха, и в тот же миг, увидев Гарри, почувствовала мгновенно охватившее ее, ни с чем не сравнимое блаженство.

— Свободен! Они оправдали его! — завопил Том, указывая на шпагу Гарри.

Миртль сделала два несмелых шага, ноги ее подкосились и, почти теряя сознание, она упала в объятия Гарри.

— Гарри, родной… Наконец-то ты все знаешь… — всхлипывала она, уткнувшись лицом в его грудь.

Итак, они окончательно обрели друг друга. Том Айзард, не скупясь на подробности, осветил этот трогательный эпизод в письмах к своей сестре, леди Уильям Кемпбелл, на Ямайку, а мы вслед за благоразумным хроникером покидаем наших героев и ставим на этом точку.