— Сколько, — спросил Фурд, — нам осталось…

— До крайней точки орбиты? Три часа, коммандер, — отозвался Тахл.

— Значит, мы на полпути к моменту, когда Она, возможно, пойдет в атаку.

— Если только, — заметил Смитсон, — Она поверила, что мы в ловушке, и не заметила снаряды.

— Она поверила, — сказал Фурд. — И не заметила.

— И Она надвигается. — Тахл внезапно зашипел, и тут же забормотали сирены. — Подходит ближе. Смотрите на экран.

Ракеты ждали момента, когда смогут выполнить задачу. Когда придет время, они пожертвуют собой ради цели, но не осознанно и свободно, а потому что такими их сделали.

Они плыли по инерции позади «Чарльза Мэнсона», в отдалении от Гора 4, идя по траекториям, заданным импульсом от корабля. Близорукие линзы в носовых конусах сканировали пространство в поисках единственной цели, которую могли узнать; но та все еще была слишком далеко.

«Чарльз Мэнсон» мог бы пройти прямо перед ними, но они не увидели бы его, так как не имели программы для распознавания «аутсайдера» и не могли с ним связаться. Они не знали о том, что он их сделал и запустил. Ничего не знали о его шестидесяти двух (еще недавно шестидесяти трех) обитателях. Не знали, что корабль существует. Их взгляд падал на серую поверхность Гора 4, но они не видели ее. Их создавали не для распознавания планеты, не оборудовали, чтобы чувствовать гравитацию. Они не знали, что она существует.

Снаряды не знали даже друг о друге. Каждый был центром своей собственной вселенной, где существовал лишь один объект, которого они пока не видели. Если же этого не произойдет, их траектории сойдут на нет, и они упадут на серую поверхность, которую так и не заметят, и погибнут прежде, чем получат право на свою недолгую жизнь. Но если ракеты все же узрят «Веру» и проснутся, то начало и конец их бытия случится почти в один и тот же миг.

Инструменты самих себя.

Неуклюжие линзы в носовом конусе сканировали космос, но все еще не видели Ее. В их мире царила пустота. «Вере» нужно было подойти ближе.

Дисплеи показывали, что ионный двигатель, на котором Она держала дистанцию, работал все слабее. «Вера» сокращала расстояние, медленно и очень осторожно. И Она все еще изучала их, а они не могли ни блокировать Ее зонды, ни засечь, ни отследить сигнал. Они могли лишь чувствовать Ее внимание.

— Все сводится к тем ракетам. — Смитсон разговаривал с Тахлом. Эмберрец, как обычно, всех раздражал, но был прав. — Как можно с уверенностью полагать, что Она их не увидела?

— Если бы Она их заметила, — отозвался шахранин, — то поняла бы, что все это имитация, постановка, и уничтожила бы их. Они же неактивны и беззащитны.

Смитсон пробормотал что-то неразборчивое. Тахл обратил внимание на то, как его собеседник выбирал слова: он спросил не «Вы уверены?», а «Как можно с уверенностью полагать?» — словно не хотел оскорбить, что было для него весьма необычно.

— А если, — внезапно начал Смитсон, — Она уже выпустила собственные снаряды, похожие на наши, и они ждут, пока мы не войдем в зону их поражения?

— Я это обдумал, — ответил Тахл.

— И?

— И проверил пространство вокруг Нее. Ничего.

— Они могли скрыться от действия ваших сканеров.

— Тогда она победит.

Смитсон театрально вздохнул. Фурд сказал:

— Послушайте. Мы в ловушке на орбите, а Она приближается. Все, как мы планировали. Если бы Она увидела наши снаряды, то что бы мы сделали не так, как сейчас?

— Применили корпускулярные лучи?

— Нет. Это мы уже проходили. Мы бы стали стрелять, Она бы включила отражатели, опять неизменная дистанция. Этого нам не надо. Ей придется подойти ближе.

— Она этого хочет?

— Да. Она хочет прикончить нас с близкого расстояния. «Вера» так и сделает, ведь мы в ловушке, мы уязвимы. Поэтому мы сами загнали себя в ловушку, сами подставили себя под удар. Ей придется подойти.

Кир и Каанг вдруг судорожно охнули. Но когда Фурд быстро повернулся к экрану, Она по-прежнему была на своем месте, картинка не изменилась.

— Что случилось?

— Коммандер, вы не видели? — спросила Каанг.

— Нет, я не смотрел на экран. Включите повтор, пожалуйста.

Маневр «Веры» походил на взмах видимой кисти на конце невидимой руки, Она резко метнулась в сторону и буквально в тот же миг вернулась на прежнее место. Все закончилось, не успев начаться, ничего больше не изменилось. Пространство между кораблями медленно уменьшалось. Экран вернулся в реальное время.

— Она раньше так делала?

— Нет, коммандер. О таком свидетельств нет.

«Какое странное и непонятное движение, — подумал Фурд. — Похоже, Оно не ради нас, а ради какой-то ведомой только Ей цели». Эта странная мимолетность напомнила ему о жизненном цикле двух снарядов с «Чарльза Мэнсона». Она должна была подойти ближе.

Ползли минуты. Фурд никак не мог избавиться от эрекции; и горечь во рту, буквально облепившая язык, вернулась, только усиливаясь по мере того, как Она приближалась.

Голова пульсировала, как его разбухший пенис. Мысли ворочались медленно, словно шестеренки древнего часового механизма. Каждый раз, когда одна из них пыталась сдвинуться, то сбивала противовес, порождая равную, но совершенно противоположную идею. Нет, не чувствовал. Он никогда себя так не чувствовал. Да, чувствовал, когда смотрел на Кир иногда или вспоминал о сиротском приюте: сначала возбуждение, а потом мрак, желание открыть, проникнуть, увидеть, что там, под покровами. Он не сделал этого с Кир, но был вынужден поступить так с Ней. И боялся, что не получится.

Экран постепенно убирал увеличение, чтобы, приближаясь, «Вера» оставалась одного размера. Ее ионный двигатель все еще был выключен. Шлюзы, иллюминаторы и апертуры оставались темными. Судя по данным зондов, Она не заряжала орудия, а поблизости не дрейфовали инертные ракеты. Хотя Фурд знал: когда дело касалось «Веры», на разведку нельзя было полагаться.

— Я хочу Ее, Тахл. Что мне сделать, чтобы Она подошла ближе?

— Она и так приближается, коммандер.

— Недостаточно быстро. Что мне сделать, чтобы Она подошла ближе?

— Коммандер, не стоит рисковать. Не сейчас. Если она поймет, что нам нужно…

— Я хочу Ее, Тахл… Значит, надо поступить наоборот. Я не хочу Ее.

Привкус на языке. Кровь пульсирует в члене. Время выкладывать карты.

— Мы передумали и больше не хотим сражаться с Ней в ближнем бою. Ведь так.

Он произнес вопрос как утверждение, понизив голос в конце фразы. С той же интонацией он невозмутимо перечислил все побуждения команды «Чарльза Мэнсона» так, как их могла бы интерпретировать Она.

— Мы увидели Ее, и это повлияло на нас. Не так ли. Теперь мы хотим только одного: держаться подальше от Нее. Правда ведь. Так что мы сделаем залп лучами.

— Об этом я вам и говорил! — обрадовался Смитсон. — Кажется, несколько часов назад.

— Коммандер, — прошептал Тахл. — Не рискуйте. Не надо, чтобы Она приходила быстрее.

— Надо, — «Прежде чем я задумаюсь о том, что это значит — уничтожить Ее». — Кир, пожалуйста, сделайте залп.

Корпускулярные лучи дважды пронзили пространство между противниками, словно разорвали космос и время, объединившее их. Фурду было наплевать. Срок делиться вышел.

Они наблюдали за тем, как лучи добрались до Нее, как их с легкостью сдержали отражатели. А затем Она отреагировала.

— Она дала задний ход на ионной тяге, — сообщила Тал. — «Вера» уходит. Думаю, наш план не сработал.

Но он сработал. Какое-то время Она неподвижно висела на месте, держа дистанцию, словно отступила, чтобы в последний раз проанализировать выводы, к которым пришла. А затем на мостике взволнованно забормотали сирены, а на экране всплыло множество окон, оценивающих Ее действия. Ему не понадобились фильтры или местное увеличение, так как Она, врубив ионный двигатель на пятьдесят процентов, быстро заполнила все пространство обзора и шла прямо на «аутсайдер».