«Аутсайдер» вышел из Пояса и направился вглубь системы, к Гору 4, к Шахре. Что бы сделала пирамида, если бы по ней выстрелили, осталось тайной, но экипаж решил не обращать на нее внимания.

Фурд взглянул на кормовую секцию экрана и слабо улыбнулся. «Пусть теперь Она нас преследует, — подумал он. — „Вера“ побила нас у Гора пять, здесь мы сыграли вничью, а теперь пришла очередь Гора четыре. И я знаю, как Ее победить».

На Горе 4 не было даже отблесков бурлящих цветов или тектоники Гора 5. Скучно-серый, с гигантским плоским лицом, он был массивным и безучастным, как присевший борец сумо. «Чарльз Мэнсон» приближался к нему медленно, с бесконечной осторожностью.

Гравитация давным-давно лишила планету всех черт, сделав ее невыразительной и пустой. Гравитация искажала даже лучи света, а потому на экране мостика Гор 4 казался размытым, словно не в фокусе. На поверхности великана и под ней лежали несметные залежи тяжелых химических элементов, но добыть их никто не мог. Гор 4 был самым массивным планетарным телом в известной галактике, и ничто живое или механическое не смогло бы устоять на его поверхности. Та походила на подлинный пейзаж ада: не яркая пышность Гора 5, но плоская бесконечная монотонность.

Когда шахране освободили дорогу Содружеству (без сопротивления, кажется, даже не особо заметив), оно критически оценило новую систему. На Шахре было полно жилого места, минералов и сырья, одна она делала прибавление бесценным, но не только. Внутренние планеты интереса не представляли, но в поясе астероидов и на Горе 5 нашли залежи тяжелых элементов.

Но и на этом история не кончилась: Гор 4 имел больше естественных богатств, чем вся система вместе взятая. Содружество решило начать его исследование. А потом все поняло.

Люди знали о невероятной массе и плотности Гора 4, о том, как он разорвал на части несколько планет размером с Гор 5 и создал целый пояс астероидов. Ученые провели вычисления, пытаясь определить силу и воздействие гравитации на гиганте, но они оказались неверными. Гор 4 был настолько массивным, что обладал некоторыми признаками нейтронной звезды. Гравитация, эта самая странная форма насилия, была не просто продуктом массы и плотности, но в крайних своих формах влияла на свет и даже время, а ни на одной другой планете она не была настолько чудовищной, как на Горе 4. Когда первые корабли Содружества попытались к нему приблизиться, то попали в плен, даже не добравшись до ожидаемой границы гравитационного поля, то же случилось и с автоматическими зондами. Содружество пришло к выводу, что Гор 4 ничего ему не отдаст. Его богатства остались недосягаемыми. Люди посчитали его еще более жестоким и угрожающим, чем Гор 5, и оставили в покое.

Они оказались правы. Планету действительно следовало оставить в покое, но она не была жестокой и даже — в привычном смысле слова — угрожающей. Она походила на массу отсутствий: на ней отсутствовали шум, цвет, движения, тектоника, разнообразие ландшафта. Гравитация выровняла и заглушила все. Планета просто существовала, но на определенной дистанции от нее любое другое существование становилось невозможным.

«Чарльз Мэнсон» находился далеко от этой границы. Он уже пять часов медленно и осторожно приближался к Гору 4, и лететь предстояло еще по крайней мере три часа. На экране росло изображение гиганта, но команда очень быстро от него устала, так как оно не давало взгляду ничего. Они знали о планете многое и прекрасно понимали, что за всю их жизнь — даже если им повезет и они успеют состариться — ничто и никогда не приблизится к ее поверхности. Она была странно неинтересной — буквально, массивно неинтересной, — несмотря на то что они намеревались сделать с ее помощью.

В последнее время Шулху часто ловил себя на том, что с полным безразличием ходит по коридорам Хришшихра. С каждым днем холодало, а сам замок опустел — остальные семьи уехали в горы. Она пришла снова, и до него доносились слухи о тревожных событиях во Впадине и даже здесь, в предгорье Ирширрхи. Недавно к нему привели кого-то по имени Блент, довольно воинственного и глупого молодого человека. Похоже, тот был потомком Риккарда Блента (пра-пра-правнуком? Шулху так и не разобрался в родственных связях людей) и хотел проникнуть в склеп и прочитать Книгу Шрахра, как и его предок. Шулху отослал нарушителя в долину, но, в отличие от своего предка, парень не понес наказания. Это было бы бессмысленно. Заслуженно, но бессмысленно.

Позже в тот день Шулху стоял перед Хришшихром, завернувшись от ветра в плащ, и смотрел на огромный фасад горного замка, так же как Фурд, когда тот приехал сюда. Шрахр, символ нуля и бесконечности, символ «Веры», все еще виднелся там, где его кто-то небрежно нарисовал. Черная краска уже облупилась и начала отваливаться.

Она пришла снова, и на Шахре начали происходить самые разные события. Не массовые, так как и шахране, и люди, осевшие на планете («шахранские люди», как Шулху называл их в личных беседах), были слишком загадочны, слишком аполитичны и разобщены для массовых выступлений. Ирония заключалась в том, что этим местные жители походили друг на друга. Иногда Шулху с улыбкой размышлял о том, что однажды шахранские люди станут человеческими шахранами. Простая замена прилагательного и существительного станет началом иного мира.

Поэтому здесь не происходило ничего массового, только индивидуальное. Но события все равно тревожили. Например, странное сборище на девятой площадке, то, как взлетел с планеты «Чарльз Мэнсон». С Тахлом на борту. Шулху думал о том, увидит ли сына вновь, но в другие дни задавался вопросом, не станет ли свидетелем Ее возвращения на планету. В Фурде и его корабле было что-то такое, отчего Шулху боялся за любого противника, вступившего с ними в бой; даже за «Веру».

Суонн чувствовал усталость. Не столько физическую — последние несколько дней он сидел на ингибиторах сна, — сколько душевную. У него было слишком много дел, и каждое беспокоило. К тому же постоянно пульсировали ожоги на руках и лице, хотя врачи их обработали и уверяли, что те затянутся.

Теперь в Блентпорте стало относительно тихо. Посадочные площадки опустели, флот Гора переоснастили, все корабли присоединились к оборонительному кордону, а большинство военных перебросили в горы. Суонн лично руководил эвакуацией из командного центра, расположенного в подвале одного из зданий в Блентпорте. Когда все завершилось, он не поднялся наверх, но стал отслеживать данные, поступающие от сканирования внешних зон системы, где «Чарльз Мэнсон» боролся с «Верой», к тому же ему приходилось улаживать по большей части изолированные, но неприятные инциденты, время от времени происходившие в долине. Уже несколько дней директор почти безвылазно сидел в своем бункере.

— Что с «Чарльзом Мэнсоном»? До сих пор молчит?

— Да, директор.

— Хорошо, продолжайте вызывать его.

Большой и чернобородый, Суонн, как и Фурд, вырос на планете с повышенной гравитацией; но его массивное тело состояло не из тренированных мускулов, как у коммандера, и ему не хватало аккуратности и ухоженности Фурда — эти недостатки сказались во время событий, предшествовавших взлету «Чарльза Мэнсона», и позже, в случае с кораблем Коупленда. С тех пор не произошло ничего, что улучшило бы его вид или поведение. Известия о беспорядках приходили в основном из долины и предгорий, вспышки насилия были случайными и не слишком заметными, но малопонятными, как и все происходившее за пределами Впадины. Они беспокоили Суонна. Не зная друг о друге, он и Шулху про себя пользовались одним и тем же выражением. Для них те из жителей Содружества, кто колонизировал районы низменностей, давно стали шахранскими людьми.

Девятая площадка опустела. Суонн уже несколько раз обошел ее, с таким же равнодушием Шулху гулял по пустым коридорам Хришшихра. Когда «Чарльз Мэнсон» взлетел, вся толпа как гражданских, так и военных еще какое-то время бесцельно толкалась поблизости. Кто-то зарезал всех химер. Позже, когда люди узнали о смерти Буссэ, они подожгли коляску и бросили в нее тело возницы. В боковом окне свернулась и умерла никем не замеченная паутина.