— Да, мне он тоже так сказал. Но я сумел вдохновить его на иную точку зрения. — Смитсон выдержал паузу, он давал Фурду время поздравить его, чтобы потом принять чествование без всяких любезностей, самой грубостью намекая на людское высокомерие, на то, что ради снисходительной похвалы Смитсона отвлекают от ценной и важной работы. Такова была часть ритуала. Фурд все понял и просто продолжил:
— Что уже завершено?
— Все двигатели и вооружение тщательно осмотрены и протестированы. Сканеры и вспомогательные системы уже осмотрены и проходят проверку. А прямо сейчас я наблюдаю за тем, как к нам на борт грузят ракеты, которые вы приказали собрать.
— Вы убедились, что они сконструированы в точности согласно моим спецификациям?
— Да.
— В точности?
— Да… Коммандер, а о чем вы думали? Зачем брать на борт такую примитивную технику?
— У меня есть предчувствие, что они могут сыграть важную роль.
— А у меня есть предчувствие, что они будут лишь напрасно занимать место.
Фурд оставил реплику без внимания:
— Как у нас отношения с Блентпортом?
— У нас в любом порту одно и то же.
— Я спрашивал вас о Блентпорте.
— Все началось плохо, а после переоснащения стало хуже. Людям Суонна приказали в первую очередь обслуживать нас, они так и сделали, но я им очень не понравился. — Время от времени Смитсон любил жалеть себя, причем делал это напыщенно и театрально. Фурд не знал никого, кому подобное поведение шло еще меньше. — А как насчет моих чувств? Что случилось с обыкновенной вежливостью? В смысле…
Дорога без всяких знаков или разметок, сложенная из плохо прилегающих друг к другу камней и грязи, поворачивала то вправо, то влево, напоминая витиеватый и несколько насмешливый разговор с шахранином.
С одной стороны коляски по-прежнему шла скала, с другой — теперь, когда туман развеялся, открылся вид на отвесный обрыв и чащу внизу: огромные деревья с изумрудно-серой листвой, густой настолько, что она больше походила на шерсть, отбрасывали темно-зеленые тени. Так как Фурд смотрел на них сверху, а сами исполины росли очень близко друг к другу, то было трудно оценить, какой они вышины и насколько далеко простирался лес, но обе цифры впечатляли размерами: около шести сотен футов и сотни миль соответственно.
Иногда в плотной лесной завесе зияла прореха, и Фурд замечал темные бурные реки или гранитные скалы; изредка мелькали другие замки. Все они были меньше Хришшихра, над ними вздымались немногочисленные и печальные столбы дыма. Хришшихр был единственным крупным замком вблизи от Блентпорта и низины, остальные располагались гораздо дальше, на высоких горных хребтах и своими размерами могли поспорить даже с пиками Ирширрхи. Люди редко поднимались туда. В низинах гуляли слухи, что где-то там, в горных лесах, растет дерево вышиной в тысячу футов.
Дорога по-прежнему пустовала, хоть какое-то движение должно было появиться только тогда, когда навстречу станут попадаться селения людей из Содружества. Возница — сквозь грязное переднее окно Фурд видел только его недовольную спину, покрытую ромбовидной чешуей, да плечи — шипел, ругался и хлестал кнутом упряжку.
— Тахл, — сказал коммандер, — вы не учли в расчетах, что нашу коляску тащат шесть химер, тогда как на нашем пути в Хришшихр их было четыре.
— Вы подразумеваете, коммандер, что это должно было повлиять на мою оценку времени? Но упряжка не свежая, в отличие от той, что привезла нас сюда. Вознице придется дать им отдохнуть и напоить их через час или два.
— О, — задумался Фурд.
Ритуалы. Тахл редко упускал случай вежливо посмеяться над коммандером, причем исключительно в частном порядке, не позволяя себе лишнего на людях или когда дело касалось действительно важных вопросов. Смитсон же не обращал внимания ни на кого и ни на что, пытаясь уязвить его когда и где хотел.
Фурд командовал одним из девяти самых смертоносных кораблей в Содружестве, его команда состояла из столь же необычных и опасных людей, и у всех них были свои ритуалы, которые они разыгрывали перед коммандером. Частенько экипаж произвольно менял правила на том анархическом основании, что произвольная смена правил — это само по себе правило. И Фурд обычно все им прощал, лишь бы добиться от них максимальной эффективности. К тому же пусть и коммандер, но он все равно оставался частью команды и в своей жизни совершил поступки столь же ужасные, как и его подчиненные. За исключением Тахла, разумеется. Насколько Фурд знал, Тахл не сделал ничего жуткого, по крайней мере по меркам шахранина; с точки зрения своего вида, он не был сумасшедшим или плохо приспособленным к обществу. Он просто окончил офицерские курсы с оценками, обеспечивающими ему место среди первых пяти процентов самых лучших выпускников, а потом попросил отправить его на «аутсайдер». И никогда не хотел ничего другого.
Департамент высоко ценит то, что у вас на службе состоит старший помощник-шахранин. Вы, скорее всего, много знаете про него, но мало про его вид. В Кодексе вашего корабля, как обычно, все изложено подробно, но, возможно, вы предпочтете уделить внимание этому краткому отчету.
В шахранах слились воедино черты млекопитающих и рептилий. Также в них присутствуют и другие элементы, пока еще мало изученные. Они размножаются неполовым путем, но культурно обусловленные предубеждения тем не менее вынуждают нас считать их особями мужского пола.
Они достаточно стройно сложены, но обладают невероятной физической силой; это самые смертоносные из всех разумных существ, известных Содружеству. Эволюция шахран происходила в постоянной конкуренции с другими, не менее выдающимися хищниками их родной планеты: с ангелами, кольцевиками, ромбомордниками и даже с ужасающими воздуходами. Шахране могут убить их всех.
Нейрональные синапсы и метаболизм шахран, мускулатура и рефлексы уникальны. Их кости, когти и зубы по твердости равны титану. Тахл мельче вас, но гораздо быстрее и сильнее. Часто говорят, что в поединке с шахранином не продержаться и десяти секунд. Так вот, десять секунд — это крайне оптимистичная оценка.
Но они лучше работают в одиночку, а не командой. Из этого можно сделать следующий вывод.
У вас сложились длительные рабочие отношения с одним шахранином, и они могут исказить ваши представления о шахранах в целом. Их вид не всегда был таким, как сейчас. Их общество, государственные институты, империя, даже повседневные технологии стремительно пришли в упадок — это не было коллапсом, скорее, чрезвычайно быстрым увяданием — триста лет назад, после первого визита неопознанного корабля и создания Книги Шрахра. Нам не известна какая-либо другая культура со столь же скоротечным регрессом. Этот факт не должен повлиять на ваши профессиональные отношения с Тахлом, которые, по-видимому, развиваются вполне успешно, но при общении с другими шахранами он может быть значимым.
Коляска качнулась вперед.
— Тахл, — начал Фурд. — Мне жаль, что я не повидался с вашим отцом сегодня утром. Ему нездоровилось?
— Ничего сверх обычного, коммандер. Он стар, болен и скоро умрет, разумеется, но не в этом причина того, почему он не вышел к вам. Думаю, он решил, что задержит наше отправление, возобновив беседу, которую вы вели прошлой ночью.
— Мне понравилась наша беседа. Он задает очень правильные вопросы.
— Он крайне невежественен.
Спустя несколько минут, словно в разговоре не было паузы, Тахл добавил:
— Мой отец попросил передать вам сообщение, коммандер. Во-первых, он благодарит вас за оказанный визит. Во-вторых, что бы ни случилось, он желает пригласить вас во второй раз.
Они все еще находились в горах, но уже покинули высокие отроги, а дорога перестала виться и петлять; выпрямившись, она шла между стенами влажного леса. Пейзаж был простым, однако производил впечатление. На серпантине зрелище сильнее захватывало дух, но его постоянно скрывали туман и плотная завеса листьев. Здесь же чаща поредела, и стало видно, насколько массивны деревья вокруг. В Ирширрхийских горах они были еще крупнее, но и здесь стволы возвышались на добрых четыреста футов над дорогой, обычно стоя группами по три-четыре, словно собравшись для частной беседы. Казалось, будто едешь внутри огромного храма.
