Троцкій, смущенный было неожиданнымъ для него результатомъ, или, скорѣе, безрезультатностью его дипломатическаго искусства, воспрянулъ:
“Если германскій императоръ пынужщнъ принимать представителей прапорщика Крыленко и вступить съ ними въ переговоры, то ото значитъ, что крѣпко русская революція наступила своемъ сапогомъ на грудь всѣхъ имущихъ классовъ Европы”.
Забывъ о томъ, что миръ пре(полагалось заключить ‘‘черезъ головы буржуазныхь правительствъ”, Троцкій захлебывается отъ счастья, что “германскій кайзеръ съ нами заговорилъ, какъ равный съ ранными” (“Праща”. 21-го ноября 1917 г.).
Все шло, какъ по маслу:
“Германія и Австрія согласны па веденіі переговоровъ о перемиріи па основѣ совѣтской формулы”.
Восхищеннымъ взорамъ Троцкаго уже рисовались упоительныя картины, какъ “сидя съ ними (съ правительствами Германіи и Австріи) за однимъ столомъ, мы будемъ ставить имъ категорическіе вопросы, не допуская никакихъ увертокъ... Подъ вліяніемъ низовъ германское и австрійское правительства уже сог.іасилть еѣі ть на скамью подсудимыхъ! будьте увѣрены, товарищи, что прокуроръ, въ лицѣ русской революціонной делегаціи, ((кажется на своемъ мѣстѣ” (“Правда”, 19 ноября 1917 г.).
Какъ только большевистскіе делегаты, снявъ съ глазъ наложенныя на нихъ нѣмцами повязки, подошли кь тому столу, за которымъ сидѣли опытные германскіе дипломаты, генералъ Гофманъ грознымъ солдатскимъ ((крикомъ сразу вывелъ пхъ изъ состоянія сладостнаго гипноза, навѣяннаго па нихъ красивыми рѣчами Троцкаго, и далъ имъ совершенно недвусмысленно понять, что они и»' равные, а побѣжденные, и должны безпрекословно и безъ митинговыхъ разглагольствованій принять предписываемыя имъ условія мира.
А условія эти были такъ тяжки и такъ безмѣрно унизительны, что даже большевистская делегація не рѣшалась подписать ихъ. Но что было теперь дѣлать? Дѵмать о сопротивленіи было уже поздно: приказами п воззваніями о повзводномъ и поротномъ перемиріи армія была окончательно разложена.
Троцкій, однако, не унывалъ и предложилъ, но его словамъ, “небывалый еще въ міровой псторіп исходъ: “Мы выходимъ изъ войны, по вынуждены отказаться отъ подписанія мирнаго договора”. Большевистское правительство “ие желаетъ воевать съ народомъ Германіи... и вкладываетъ свое оружіе въ ножны”... “Россійскимъ войскамъ отдается приказъ о полной демобилизаціи по всѣмъ линіямъ фронта”... “Защита его ввѣряется германскимъ рабочимъ”.
Небывалый въ міровой исторіи жестъ былъ сдѣланъ. Что, въ самомъ дѣлѣ, значитъ гибель милліоновъ людей, цѣлой страны, разъ жестъ красивъ?
Но прозаически безпощадные нѣмцы не дали ему даже эффектно закончить этотъ жестъ: перемиріе кончилось, — заявили они, — и, разъ миръ не заключенъ, нѣмецкія войска продолжаютъ наступленіе. Нѣмцы берутъ городъ за городомъ, не встрѣчая никакого сопротивленія. Большевистскіе комиссары, поручивъ защиту русскаго “соціалистическаго отечества” нѣмецкимъ рабочимъ (одѣтымъ въ солдатскіе мундиры), первые показываютъ пятки.
Пришлось,' не закончивъ жеста, вернуться. Троцкій, не читая (опять эффектный жестъ!), подписываетъ условія мира, еще гораздо болѣе тяжкія и унизительныя, чѣмъ первыя.
Дипломатическая карьера Троцкаго закончилась. Короткое время онъ былъ еще продовольственнымъ Циктато-ромъ, успѣлъ объявить “безпощадную” войну мѣшечнп-камъ п скоро сдѣлался военнымъ министромъ.
Одновременно съ принятіемъ условій “архитяжкаго мира” (слова Лепина) большевики іпхорадочно берутся за организацію “Красной Соціалистической Арміи”. Сначала она носитъ характеръ добровольческой, и на службу принимаются со строгимъ разборомъ. Впослѣдствіи, съ расширеніемъ военныхъ операцій, она превращается въ обычную буржуазную армію съ мобилизаціей всего способнаго къ ношенію оружія населенія и съ суровыми карами для всѣхъ, уклоняющихся отъ военныхъ обязанностей, къ какому бы классу они не принадлежали.
Съ назначеніемъ Троцкаго военнымъ министромъ это превращеніе идетъ ускореннымъ темпомъ. Выборы офицеровъ, всякіе митинги солдатъ и “повзводныя” обсужденія боевыхъ операцій и дѣйствій начальства (не говоря уже о “братаніи” и ир.), при помощи которыхъ большевики такъ успѣшно разрушали армію Временнаго Правительства, — все это теперь строго преслѣдуется. Вво-
ДИТ(ІЯ самая суровая дисциплина. Къ ненадежнымъ к >-найди рамъ приставляются іт.і итнч«м-кі< кічшсары. з р-ко гладящіе аа какдымь им. Ингомъ17). Г.-мьи н Годящихся па фроніѣ офицерши. дірлмня іп. к.іч<17« ті<1» -1-дожннковъ и інціісріаі ш я «лр- ьымі. карімъ, ее. и пр -инпніцпійся офпцерь < і; ілып < га ни Ь і р< !> и . дм я-гаомостн.
ІіѴргіІСКІІІ. ІІІІІ'ДІНІІІ « М» ргп\Ы К.ЫІІ1. М I! МІІІ} І1Л фропгіі, не іпідіиіга.п. нм оди • і«і <чі‘рпіаю іірнг іюр і. Троцкій, отмѣнившій гчсрпп ю кл ми., ы. прм17гѣш ніп "бе.-нещаднаго рл.зсдрѣ.іа” нр<нп.іі. інчы» ытн17» ть. прямо патологическую. Къ ра.ігтрІ'..іу оіп. прноі га17ть и18 т . ько а л пмм !;ну “гопіа.і пп пч«ч-к»-му от»-че. тн\”, ію и иаі. лнч-іюП мести. .
Ві, атомъ отношеніи о дну п.ѵь самыхъ мрачныхъ тр і-ницъ его карьеры составляетъ д 1;л17> каііигпгі ІЦотігігч который былъ калиеіп. іп. личную угод\ Троцкому типъ когда отмѣненная боДыііеппкачп смертная каапь еще ш17 была тіозстаиоіыеиа.
Капитанъ ІЦастиыЙ бы.п. нллначені. большевиками начальникомъ морскихъ силъ балтійскаго м ря. Оіп. спасъ огь Нѣмцевъ балтій» кій флотъ, находившійся въ Гельсингфорсѣ, съ большимъ трудомъ проводя ого черезъ льды до Кронштадта и устья Невы. Онъ пользовался б..ль-шой популярностью среди матросовъ, и въ виду сп пхъ крупныхт. .заслугъ переть большевистскимъ пр жительствомъ. держалъ себя болі’.е независимо, чѣмъ что м«»гъ терпѣть Троцкій; н его необходимо было устранить. Никакого опредѣленнаго обвиненія обвинителямъ не ѵлилось формулировать. Ни одного снпдІ;теля зашиты не было на судѣ, н письменныя покаааніл неяннншнхел свидѣтелей (болыневнетекпхъ же комнссаровд.') не были допущены къ прочтенію. Единственнымъ свидѣтелемъ былъ “свидѣтель” обвиненія Троцкій, который произнесъ такую рѣчь, что обвинителю Крыленко ничего не оставалось дѣлать.
“Я считаю, что передъ вами опасный государственный преступникъ, который долженъ быть II іК ПЗІІЪ безпощадпо”, .заявилъ Троцкій. II семь покорныхъ “судей” исполнили іірикааъ. Видные большевики, въ кото-рнхъ еще сохранилась человѣческая шкра. были чрезны-чайно взволнованы ѳтпмъ политическимъ убійствомъ. Приговоръ произвелъ удручающее впечатлѣніе въ лѣвыхъ партійныхъ кругахъ и въ матросскихъ массахъ.
Взявъ въ свои руки руководство военными дѣлами, Троцкій, наконецъ, нащупалъ свою настоящую профессію, въ которой всѣ его таланты и способности могли проявиться и развернуться во всю ширь: неумолимая “логика” (принявшая форму военной дисцпилпны), желѣзная рѣшительность и непреклонная воля, не останавливающаяся ни передъ какими сентиментальными соображеніями гуманности; ненасытное честолюбіе и безмѣрная самоувѣренность, специфическое ораторское искусство, и пр. и пр.
Организація побѣдъ “соціалистическаго отечества” скоро цѣликомъ перешла въ его руки. Онъ сталъ самой популярной фигурой въ глазахъ всѣхъ, кто въ торжествѣ большевистскаго коммунизма видѣлъ начало новой эры всеобщаго счастья.
Троцкій сталъ большевистскимъ фельдмаршаломъ, обнаружившимъ необыкновенныя стратегическія дарованія, если вѣрить'отзывамъ зпатоковъ военнаго дѣла даже изъ лагеря противниковъ.
