– Значит, времени у нас больше нет, – сказала она. У Джанет был удивительно практичный склад ума. – Вроде я должна испытывать сожаление по поводу смерти Селлерса, но для меня он всегда был дешевым самовлюбленным подонком. Когда ты зарабатываешь себе на жизнь, унижая людей, думаю, ты должен понимать, что и сам можешь попасть кому-то на зуб.

Это могло бы быть, подумал Питер, хорошей эпитафией для Селлерса.

– Что касается времени, ты права, – сказал он. – Едва только история Селлерса облетит страну, она взорвется от ярости. И Бог знает, чего можно ждать от людей, которые захватили Лауру… и Тима. – Он посмотрел на часы. Близился полдень. Первые двенадцать часов из срока, отпущенного похитителями, пролетели, не дав ни малейшего проблеска надежды. Лаура и Бобби находились в чьих-то руках уже десять часов; Тим – около восьми.

– Может, я и не очень сообразительна, – сказала Джанет, – но вот чего я не понимаю. Этим людям нужны деньги и свобода для тех, кого они считают политическими заключенными. Кажется, так их называют в наше время? Они не могли предполагать, что через пару часов все их требования будут приняты. Основой для переговоров должны стать жизни Вардона и Селлерса. Почему они пошли на риск их срыва, убив Селлерса?

– Что-то вышло из-под контроля, – предположил Питер. – Может, Селлерс попытался удрать?

– На ходу из машины?

– Мы не знаем, что произошло в машине, – сказал Питер. – Или в любом другом месте. Тело доставили в район Парквей и выкинули из машины.

– Но зачем убивать человека, за которого они запросили миллион баксов?

– Он попытался удрать. Он сопротивлялся. Психанул и кого-то ударил.

– Ну по крайней мере мы-то нормальные люди, – вздохнула Джанет. – А эти клоуны хотят разорвать на куски наших друзей, которые тоже являются нормальными людьми. Так что мы будем делать, Стайлс, – сидеть и оплакивать их?

Питер был благодарен ей. После разговора с Бачем он оцепенел. С той минуты, когда он с раскалывающейся головой пришел в себя в квартире Лауры, а Лаура и Бобби исчезли, он не знал ни минуты покоя – исчезновение Тима, поиски в порту… Все двери, в которые он пытался войти, захлопывались у него перед носом. Когда похитители избрали его посредником, их выбор обрек его на неподвижность. Час за часом он был вынужден ждать телефонного звонка, который так и не последовал. Все его способности – репортера, исследователя фактов – оставались невостребованными. Неужто им в самом деле остается лишь сидеть и скорбеть?

Джанет, прищурившись за янтарными стеклами очков, наблюдала за ним. Он читал в ее взгляде просьбу о помощи; она пыталась подвигнуть его на действия, которые были ей не под силу. Но как действовать?

– Как у тебя с интуицией?

– Что ты сказал?

– С женской интуицией. Ибо, рассуждая рационально, Джанет, я никак не могу придумать, что мы можем сделать. Уоллес Крамер в состоянии оказать помощь, но, если ты права, ждать ее придется довольно долго. Если тебе даже постелью не удалось купить твоего парня из порта, заставить его помочь тебе, как мы добьемся помощи от обитателей этого мира? Тем более, что в поисках Вардона и Селлерса задействованы самые опытные полицейские мозги страны.

– Никогда не испытывала уважения к экспертам, – заявила Джанет.

– Детские разговоры.

– Не стоит меня недооценивать. Я не утверждаю, что при аппендиците готова лечь под нож местного мясника. Предпочту опытного хирурга. Я говорю, что опытный хирург по характеру болей сразу же поставит диагноз – резать. А вот врач старой школы не будет торопиться, он сначала выяснит, не съела ли я некачественную рыбу. Точно так же действуют и люди, занятые этой историей, Стайлс. Люди, у каждого из которых есть свои собственные мотивировки.

– Миллион долларов и освобождение из тюрем их приятелей.

– Это не имеет ничего общего с тем, что случилось с миссис Ллойд, ее ребенком и Тимом. Да в конце концов, может, никому и не нужны этот миллион долларов и освобождение заключенных.

– Что ты имеешь в виду?

– Женскую интуицию, – сказала Джанет. Она с трудом улыбнулась. – Тебе не приходит в голову, что мы уловили самую суть дела, но не можем разглядеть ее?

– Не приходит. Что за ахинею ты несешь?

– Селлерс зарабатывал деньги и создавал себе репутацию, унижая и уничтожая людей, – сказала Джанет. – Может, кто-то из них хотел устранить Селлерса. Может, вся эта шумиха с похищением всего лишь дымовая завеса.

– И это ты называешь женской интуицией?

– Ты сам ею заинтересовался. А если серьезно, убийство Селлерса – предельно идиотский шаг со стороны похитителей. Разве не так?

– Случайность. Они этого не хотели.

– Может быть.

– Но почему же они захватили и сенатора Вардона?

– Они искали момента, чтобы похитить Селлерса, – предположила Джанет. – Неожиданно он оказался в компании Вардона. Так что они заодно прихватили и сенатора.

Питер занялся трубкой, которую забыл раскурить из-за звонка Бача.

– У тебя интересное, чисто женское мышление, – наконец сказал он. – Имя Джереми Ллойда, возглавляющее список заключенных, подлежащих освобождению, прямо указывает на Вардона. Первая записка от похитителей была подсунута под дверь его номера сразу же после полуночи, когда Закари и нашел ее. Селлерс был еще жив и, по мнению медэкспертов, погиб только через два часа. Вне всякого сомнения, ключевая фигура – это Вардон. Если кто-то и оказался неожиданным участником игры, то это Селлерс.

– Так почему же его убили?

– Селлерс совершил какую-то оплошность, – предположил Питер. Он помолчал, размышляя. – Может, он кого-то узнал, и похитители поняли, что не могут отпустить его.

– Тем не менее он предоставлял ценность для торговли, – сказала Джанет. – Мертвый, он катастрофически уменьшает их шансы получить то, что им надо. Его могли убить позже, по завершении сделки. Или, по крайней мере, они могли подождать ее окончания и лишь потом выкинуть тело в кювет.

– Ты зря теряешь время в своей Портовой комиссии, – ухмыльнулся Питер.

– То есть?

– Тебе следовало бы писать детективы.

– На них не проживешь, – сказала Джанет. – Ты интересовался, как работает женская интуиция. – Она снова улыбнулась, на этот раз раскованнее. – Имею ли я право на последнее слово?

– Сколько угодно.

– Тот факт, что они выбросили его труп на Парквей, где Селлерса не могли не найти, говорит о том, что сделано это было сознательно. Они хотели, чтобы тело было найдено.

– Зачем?

– Бог знает. – Она покачала головой. – Может, стоит подойти с практической точки зрения. А то меня уже мутит от этих дешевых фантазий.

Питер включил радио и направился на кухню налить кофе. За первые же часы курс акций на бирже пошел вниз. Нерешительность, с которой правительство отнеслось к попытке шантажа, похоже, губительным образом сказалась на финансовом климате. Конечное решение должен был принять лично президент – или хотя бы взять на себя ответственность за такое решение. Решение, которое, несмотря на все соображения здравого смысла, подвергает человека проверке: подчинись, освободи двадцать восемь преступников, вручи миллион долларов – и над твоей слабостью будут потешаться и втайне и открыто. Или жестко стой на своем и прими на себя ответственность за хладнокровное убийство двух известных граждан – а может, и более чем двух, если похитители осуществят свои угрозы. В данный момент президент знает, что один из заложников уже мертв. Как это повлияет на его решение?

Ведь это год выборов.

Вот и настал момент оповещения. У диктора дрожал голос.

«Леди и джентльмены! Я только что получил срочное сообщение. На трассе Хатчинсон-Ривер-Парквей, к северу от города, было найдено тело Сэмюэла Селлерса, известного политического обозревателя. Мистер Селлерс был убит выстрелом в голову. Полиция считает, что тело было выкинуто из проезжавшей машины. В данный момент мы не располагаем подробностями. – Слышно было, как диктор с трудом перевел дыхание. – Не может быть никаких сомнений, что похитители настроены более чем серьезно. Теперь я переключаю вас…»