– Ты должен умереть, а твоя идея меня совершенно не волнует.

– Я знаю.

– Если бы я был на твоем месте, то же самое я чувствовал бы и по отношению к Тэсдею, когда он сумел завести машину. «Черт с ним!» – подумал бы я.

– Я знаю.

Голос Кремера стал напряженным.

– Взгляни на северный конец лужайки, – сказал он. – На ту группу берез. Что-нибудь видишь?

Питер посмотрел в указанном направлении. Луч спускающегося солнца сверкнул на каком-то предмете, что не должен был там находиться, – на стволе ружья или на оловянном значке полицейского – словом, на каком-то кусочке металла.

– Они готовятся к атаке, – сказал Кремер. Он отвернулся от окна и взглянул прямо в глаза Питера.

Питер собрался с духом. Его время проходило.

– Ну, отец, ты готов к расплате? – спросил Кремер.

– Сегодня как раз подходящий для этого денек, – сказал Питер, подавляя отчаянное желание закричать.

– Ты здорово хладнокровно все проделал, отец, – сказал Кремер. – Для меня это большой сюрприз. Ты единственный, который с самого начала не терял присутствия духа. Тебя, наверное, удивит, что я втайне восхищался тобой.

– Но это не много значит, верно? – сказал Питер, следя за пальцем Кремера на спусковом крючке: через секунду он нажмет на него, и все будет кончено.

– Посмотрим, насколько хладнокровным ты окажешься в самом конце, – усмехнулся Кремер.

То, что произошло в следующую секунду, было абсолютно неожиданным и таким поразительным, что Питер потерял равновесие. Кремер взял ружье в обе руки и легонько бросил его в Питера. Затем резко развернулся и быстро пошел прочь, не оглядываясь.

Питер потянулся за ружьем, и к тому моменту, когда ему удалось поднять его, Кремер уже достиг двери и обернулся с широкой ухмылкой на лице.

– Как-нибудь увидимся, отец, – сказал он, помахал Питеру рукой и снова повернулся к выходу.

Питер прицелился ему в затылок, но не смог выстрелить. Он слышал шаги Кремера, пересекающего большой холл – идущего, но не бегущего. Питер снова обернулся к окну, ему хотелось крикнуть, чтобы предупредить. Он слышал, как открылась и захлопнулась высокая парадная дверь. Взглянув в окно, он увидел остановившегося посреди лужайки Кремера, который спокойно закуривал. Затем он неторопливо зашагал к группе берез.

С десяток ружей, очевидно, грянули одновременно. Кремер закружился на одном месте, а потом упал на спину. Со всех сторон на лужайку бросились люди. Среди них он увидел темноволосую девушку в оранжевой рубашке, стремглав бежавшую к дому. Он высунулся из окна и закричал:

– Линда! Линда!

Она замерла как вкопанная и подняла голову. И наконец заметила его. Помахала ему рукой, обернулась кого-то позвать и снова побежала к дверям.

Питер отвернулся от окна и медленно опустился на пол. У него уже не осталось сил.

Через мгновение она была рядом, упала на колени и, прижимаясь лицом к его щеке, что-то говорила.

– С вами все в порядке, Питер? – наконец разобрал он. – Вы не ранены?

Казалось, весь мир куда-то поплыл.

– У меня все отлично, – услышал он свой голос. – Просто превосходно!

Мальчик стоял, плотно прижавшись к стене дома, стараясь спрятаться в тень; он молился о том, чтобы стать невидимым, чтобы эта стена разверзлась и поглотила его. На противоположной стороне улицы медленно и методично убивали человека.

Все было как обычно, и казалось, так будет всегда. Тимми Фэллон пошел в Ист-Виллидж – обиталище хиппи. Там был парень, который играл на гитаре и пел песни о дружбе, любви и потерянных детях. Тимми сидел в битком набитой прокуренной комнате и слушал, слушал… Только после двух часов ночи он вдруг спохватился, что теперь ему нелегко будет добраться домой.

Правда, Тимми не особенно беспокоился о том, что ему предстояло пройти десять кварталов одному, – за все время еще никто ни разу не приставал к нему. И все же ночь была не лучшим временем для прогулки в одиночестве хорошо одетого подростка. По улицам могли рыскать доведенные до отчаяния наркоманы в поисках денег, но они никогда не тронули бы ребенка – у него просто не могло быть при себе таких денег.

Бары уже закрылись; стеклянные витрины маленьких магазинчиков на Третьей авеню и тех, что встречались Тимми по пути домой, опустили металлические решетки. Несколько бездомных кошек рылись около контейнеров с мусором.

На Четырнадцатой улице Тимми повернул на запад к Ирвинг-Плейс и направился дальше в жилые кварталы, где неподалеку от Гремерси-парка находился многоквартирный дом, где его отец работал смотрителем и в подвале которого жила его семья.

На середине пути между Четырнадцатой и Пятнадцатой улицами Тимми вдруг услышал какой-то звук, доносившийся с противоположной стороны. Это был глухой захлебывающийся крик.

– О, пожалуйста! – услышал Тимми.

Он остановился и посмотрел на другую сторону улицы. Четверо мужчин окружили пятого, стоявшего на согнутых ногах и пытавшегося руками прикрыть голову и лицо. Не произнося ни слова, они били его в живот, нанося тяжелые удары огромными, словно молоты, кулаками, пока он не упал на тротуар. Внезапно мужчины куда-то исчезли – может быть, скрылись в какой-нибудь из аллей или же в подъезде одного из домов – Тимми этого не знал. Избитый мужчина неуклюже распластался на тротуаре.

По Ирвинг-Плейс промчалось такси. Если его водитель или пассажир и видели человека на тротуаре, то не обратили на него внимания.

Медленно, с невероятными усилиями мужчина приподнялся на четвереньках, качая головой, словно боксер, получивший сотрясение мозга.

– О, пожалуйста! – снова простонал он.

Тимми хотел было броситься на помощь, но что-то удерживало его и не давало выйти из тени здания. Он продолжил путь домой, не упуская из виду пострадавшего. Стояла жаркая августовская ночь. Пот струйками стекал по телу мальчика.

Вдруг неизвестно откуда снова появились те же четверо и без слов, без злобных криков, с какой-то механической жестокостью опрокинули свою жертву на тротуар и снова принялись избивать ее. На этот раз еще более безжалостно пинали свою жертву ногами. До Тимми доносились тихие, исполненные муки стоны.

И опять четверка куда-то исчезла, а избитый человек, словно темная груда тряпья, остался лежать на тротуаре.

Тимми огляделся. Он знал этот район как свои пять пальцев. Бар Пита, наверное, уже был закрыт, магазин обоев тоже, а сторож, охранявший гараж, видимо, спал где-то наверху и реагировал только на звонок. В одном или двух высоких домах светились огни. Тимми подумал было закричать во все горло, чтобы позвать на помощь, но так и не сумел издать ни звука. Где же полицейский? Его никогда не бывает на месте, когда он нужен!

Темная груда лохмотьев на противоположной стороне улицы снова зашевелилась. Человек с огромным усилием поднялся и, шатаясь, двинулся в северном направлении. Но на углу Семнадцатой улицы его уже поджидали те четверо.

Он обернулся, сделал шаг, пытаясь бежать, но тут же упал. Преследователи уже не давали ему подняться. В свете уличного фонаря сверкнула разбитая бутылка в руках одного из них, и острое стекло вонзилось в лицо избитого.

Раздался страшный крик.

Он вывел Тимми из оцепенения, и мальчик помчался к своему дому. Послышался возглас. Оглянувшись, Томми увидел, как один из бандитов бросился за ним. Пробежав по Восемнадцатой улице, он нырнул в узкую аллею. Здесь Тимми играл, когда еще был совсем маленьким, и знал, что в конце аллеи есть высокий забор, окружавший садовый домик. Единственный его шанс к спасению – перелезть через этот забор.

Тимми и раньше приходилось совершать такие прыжки. В кромешной тьме ему удалось точно определить расстояние; он подпрыгнул, ухватился руками за верхушку забора, подтянулся и перепрыгнул на противоположную сторону, упав на мягкую клумбу с цветами. Некоторое время Тимми лежал на ней, сдерживая рыдания, готовые вырваться из его груди. По другую сторону забора раздался быстрый топот ног, потом все затихло.