Пайк – большой и сильный мужчина с венчиком рыжих волос, окаймлявших лысину, – повернулся и закрыл дверь. Лейтенант выглядел растерянным.

– Питер уже сообщил вам обо всем? – спросил Маршалл.

Девушка кивнула.

– Мне очень жаль, действительно искренне жаль.

– Это его не вернет. – Она покачала головой. – Он ругал меня, когда я употребляла подобные выражения, но вы… вы не могли бы придумать что-нибудь пооригинальней для такого случая?

– Я понимаю, – сказал Маршалл. Сдвинув брови, он неодобрительно посмотрел на свою трубку, словно удивился, обнаружив, что в ней нет табака. Прокурор залез в карман своих серых твидовых брюк и достал оттуда желтый клеенчатый кисет. – Вы конечно же не знаете, что я никогда не присутствую на ранних стадиях расследования. Вот Питер это знает, поэтому и удивился, увидев меня.

– Вы здесь потому, что боитесь, что убийство моего мужа повлечет за собой всплеск насилия, – сказала девушка.

Джером Маршалл занимал пост окружного прокурора уже много лет, и его поддерживали обе политические партии. Его прямота и честность как должностного лица стали притчей во языцех. Он отлично умел разбираться в людях – честных и нечестных – и почти всегда оказывался прав. Маршалл был непреклонен, охраняя закон и защищая людей силой закона. Наделенный интуицией, он с симпатией и состраданием относился к людям, понимая, что невыносимый гнет обстоятельств зачастую толкает человека на крайние поступки.

– Бывают обстоятельства, миссис Симс, – сказал Маршалл, – когда наша работа становится особенно неприятной. Мы вынуждены приходить к людям в такие трагические моменты их жизни. Нам приходится игнорировать их желание побыть в одиночестве, собраться с духом, чтобы предстать неуязвимыми перед обществом и прессой. – Он взглянул на Питера. – Есть у вас кто-нибудь, кто мог бы вам помочь, миссис Симс? Семья? Адвокат? Друзья вашего мужа?

– Эти друзья испытали бы чувство огромного облегчения, если бы я вообще исчезла с лица земли. – Она зло засмеялась под влиянием сильного эмоционального напряжения. – В семье я была белой вороной и белым пятном на репутации Ричарда. Я думаю… Думаю, его убили за то, что он верил в свою правоту, в то, что говорил. Он жил по своим убеждениям. Не существует, считал он, белых и черных, есть только хорошие или плохие люди.

– А ваша собственная семья?

– У меня есть сестра, которая разговаривает со мной, для остальных я все равно что умерла.

– Вы не хотите позвонить сестре?

Девушка на какое-то мгновение заколебалась, но потом покачала головой:

– Пусть Кэрол узнает об этом из газет. Тогда она сможет принять свое собственное решение: захочет она быть со мной или нет. Если она услышит мой крик о помощи, у нее не останется выбора.

Маршалл поднес зажигалку к трубке и выпустил облачко дыма.

– Предположим, что она не прочтет об этом в газетах, – сказал он.

– Тогда тысяча доброжелателей позвонят ей и скажут: «А вы не читали новость о муже Мэриан?»

– Предположим, – сказал Маршалл удивительно спокойным тоном, разглядывая дым, расплывавшийся от трубки по всей комнате. – Предположим, что ее друзья тоже ни о чем не узнают из газет, что тогда?

– Погоди минуточку, Джером, – сказал Питер.

Маршалл глубоко вздохнул. Его голос неожиданно сник.

– Мне нужно сорок восемь часов, Питер, – сказал он. – Я здесь потому, что хочу попросить тебя и миссис Симс пока никому не говорить о случившемся.

– Ты хочешь скрыть эту историю? – спросил Питер, не веря своим ушам.

– На сорок восемь часов.

– Это невозможно, – сказал Питер. – Есть еще Тим Фэллон.

– Один из моих помощников сейчас находится у Фэллонов, – сказал Маршалл, – и убеждает их в том, что мальчик окажется в большой беде, если они не будут держать язык за зубами.

– Есть еще четверо, которые убили его.

– Ты думаешь, что они станут жаловаться? – спросил Маршалл. – Но если они это сделают, мы их схватим.

– Там еще была женщина со старым спаниелем.

Маршалл кивнул.

– Ты знаешь, у меня большой опыт, и здесь совпадение как раз пошло мне на пользу, – сказал он, – эта женщина оказалась матерью одного из моих конторских служащих. – Маршалл снова вынул трубку изо рта и тупо посмотрел на нее. – Остаетесь ты, Питер, и миссис Симс.

– Почему? – спросил Питер.

– Он боится, что если эта история выплывет наружу, то долгое жаркое лето закончится мощным взрывом, – сказала Мэриан Симс. – Вам нужно время для того, чтобы губернатор привел в готовность национальную гвардию, так ведь, мистер Маршалл? – Слова Мэриан были полны горечи: боль еще не улеглась. – Ваши люди всегда стараются получить особые преимущества. Нас, негров, – а я отношу себя к неграм, – всегда об этом просят, чтобы потом нас же и отшвырнуть.

– Справедливое обвинение, миссис Симс, – сказал Маршалл. – Но вы когда-нибудь видели массовую панику в большом городе? Мне довелось это наблюдать в Париже во время Второй мировой войны, когда немцы вплотную подошли к городу. Тысячи людей стремились убежать оттуда – куда угодно и как угодно. Они дрались друг с другом за место в любом транспорте. Все буквально сошли с ума от страха.

– О Господи! Мистер Маршалл, неужели именно сейчас мы должны обсуждать логику бунта? Мой муж мертв!

– Пожалуйста, будьте снисходительны, миссис Симс, – ответил Маршалл. – Я несу за вас ответственность, но еще и отвечаю перед законом за жизни восьми миллионов человек, поэтому я должен, не обращая внимания на вашу боль, задавать вам какие-то вопросы, говорить полуправду и, наконец, просить вас об одолжении – у меня просто нет выбора.

– А если я откажусь?

– Тогда, в силу необходимости, вы будете вынуждены сотрудничать с нами даже помимо вашей воли, – сказал Маршалл.

– Это – самое отвратительное, что я когда-либо слышал, – вмешался Питер. Гнев начал закипать в нем. – Я тоже должен буду сотрудничать с вами помимо моей воли, Джером?

– Думаю, нет, – ответил Маршалл. Он подошел к темному окну и посмотрел на кирпичную стену.

– Вы не обязаны отвечать на вопросы, не посоветовавшись с адвокатом, миссис Симс, – сказал лейтенант Пайк, впервые вступивший в разговор. Его глубокий голос прозвучал как отдаленные раскаты грома.

– Я знаю об этом, – сказала Мэриан Симс, – и буду отвечать только на те вопросы, на которые сочту нужным.

«Удивительная женщина, – подумал Питер. – Несмотря на такую трагедию, у нее хватает храбрости стоять на своем и бороться с тем, что она считает для себя враждебным».

– Ваш муж когда-нибудь говорил вам о плане негритянского восстания на это лето?

– Таких планов была дюжина, тысяча планов! – тут же ответила Мэриан. – Решать нам. Мы все – вожди, а не рядовые индейцы.

– Я имею в виду нечто более конкретное, чем просто беспорядки. Это такие же серьезные вещи, как и смерть вашего мужа.

– А почему вас так беспокоят эти бунты, мистер Пайк? – спросила Мэриан. – Кого убьют? Нескольких полицейских и тысячи негров. Чью собственность сожгут бунтари? Собственность других негров. Чьи магазины разграбят? Магазины, принадлежащие неграм. Так о чем вы заботитесь? Почему бы не позволить нам уничтожить самих себя? Разве для вас это не легче?

– Кажется, именно вы совсем недавно говорили о том, что сейчас не время решать логические задачи, – заметил Пайк с мальчишеской усмешкой, которая тут же исчезла, и лицо его стало хмурым. – Миссис Симс, мы полагаем, что существует специальный план нанесения удара по городу, мощного удара. Ваш муж когда-нибудь упоминал о нем?

– Нет, не упоминал. Спрэг кричал, что спалит Мэдисон-сквер-Гарден, Колумбийский университет, «Грейси-Мэншн». Ричард и его друзья убеждали и настаивали на том, что мы должны выражать протест более масштабно – так, чтобы его прочувствовали и поняли, но безо всякого насилия. Ни о каком специальном плане Ричард мне никогда не говорил.

– Благодарю вас, – сказал Пайк. – Сейчас уже среда, утро. – Он посмотрел на часы. – Без десяти пять. Мы полагаем, что в пятницу, примерно в пять вечера, то есть, грубо говоря, через шестьдесят часов, этот специальный план может быть введен в действие. Нам нужно время, миссис Симс, чтобы подготовиться к этому. Если новость о смерти вашего мужа узнают сегодня утром, это вызовет цепную реакцию, что приведет в действие упомянутый план. Вот как все просто.