– Линда, – сказал Питер, – проберитесь вдоль стены и опустите штору на окне.

Она рассеянно посмотрела на него, но послушно поднялась. Дотянулась до свисающего шнура и закрыла окно шторой. Тэсдей глухо простонал, как будто наступивший сумрак потревожил его.

Затем Питер объяснил женщинам, что он задумал: быстрое проникновение в кухню, чтобы и там опустить шторы и запереть дверь в гараж.

– А что, если они ждут за дверью? – спросила Эмили.

– Придется рискнуть, – сказал Питер. – Думаю, пока они еще ждут, не придет ли к нам помощь после этой перестрелки.

Эмили взглянула на Тэсдея и погладила его по щеке, затем решительно встала.

– Я вас прикрою, – сказала она. – Я уже целых тридцать лет стреляю в банки под руководством Тэсдея и запросто управляюсь с этим ружьем. Думаю, смогу попасть в этих уродов, если они только покажут нос.

Питер передал ружье Эмили и взял другое, лежащее у него на коленях.

– Берегите патроны, – сказал он Эмили. – У нас на двоих всего восемь штук, и вряд ли нам удастся добыть еще.

– Мне нужно по одному патрону на каждого из бандитов, – спокойно сказала Эмили. – Поверьте, Питер, одна мысль о них делает меня крепкой как скала.

У Питера болезненно сжался желудок. Если он ошибся и Кремер с Телиски наблюдают за кухней через окно, он погиб.

– Справа от плиты, в первом шкафу, стоит бутылка виски, – сказала Эмили. – Оно может понадобится Тэсдею, когда он придет в себя.

Питер кивнул, положил ладони на колеса каталки и резко вытолкнул ее через дверь в кухню, инстинктивно приготовившись встретить внезапный выстрел в грудь.

Этого не произошло.

Кресло бесшумно двигалось на резиновых шинах. Он старался не смотреть на два мертвых тела, распростертых на каменном полу, когда ему пришлось обогнуть их, чтобы добраться до окон. Бросил взгляд на дубовую дверь кухни, расщепленную в нескольких местах отчаянной стрельбой Тэсдея. Оказалось, что изнутри ее нельзя было запереть.

На то, чтобы потянуть за шнур и опустить шторы на четырех окнах, ушла целая вечность. Ему приходилось вставать, чтобы дотянуться до шнура, а это означало, что в течение нескольких секунд он выпускал ружье из рук. Наконец Питер снова уселся в кресло. Он уловил взгляд Эмили, стоящей в дверном проеме с ружьем наготове.

Быстро развернув кресло, он покатил к двери в гараж. Так. Здесь старомодный американский замок и щеколда. Он запер их и двинулся к шкафу, про который говорила Эмили. Там он нашел нераспечатанную бутылку «Хеннесси». Двадцать пять футов до двери в заднюю комнатку показались ему громадным расстоянием. Чтобы достичь ее, ему пришлось повернуться спиной к четырем окнам и незапертой двери. Он не отрывал взгляда от Эмили: если она шелохнется, значит, последует выстрел сзади.

Он вернулся в комнатку, где собрались остальные, тяжело дыша, как бегун после длинной дистанции. Протягивая бутылку бренди Эмили, ощутил, как по спине под рубашкой скатываются капли холодного пота.

– Здесь есть какой-нибудь другой выход, через который можно попасть сюда? – спросил он Эмили. – Какая-нибудь потайная лестница, про которую я не знаю?

– Только лифт для подъема кушаний, – сказала Эмили. – Думаю, в него может втиснуться человек. Но мы редко им пользовались, только тогда, когда Тэсдей привозил из города что-нибудь очень тяжелое. Чтобы поднять его или спустить, нужно тянуть за канат, и он ужасно шумно скрежещет. По нему нельзя подняться или спуститься незаметно.

– Значит, нам придется сидеть здесь и ждать, – сказал Питер.

Линда подошла и встала рядом с Питером.

– А эти двое не показывались? – спросила она.

– Нет.

Она слегка вздрогнула, как будто от озноба.

– Я все время думала, что с нами стало бы, если бы вы не вернулись, – сказала она.

– Из моего путешествия на кухню? – Он взглянул на Эмили, которая снова уселась на край кровати рядом с Тэсдеем. – Я думаю, Эмили сделала бы то, что обещала.

Теперь он молча сидел, наблюдая за толстой дубовой дверью из кухни. Если она сдвинется хоть на дюйм, значит, развязка близится. Это бодрствование может длиться долгие часы, пока жаркое августовское солнце не скроется за западным склоном горы. Затем наступит темнота, и тогда Кремер наверняка приступит к действию.

Питер пытался угадать ход мыслей Кремера. Вероятно, он здорово потрясен тем, что случилось в кухне. Конечно, его огорчила не сама по себе смерть Дюка и Мартина. Для него это означало одно: сила на его стороне уменьшилась. Возможно, он воспринял это и как значительное преимущество. Двоим легче сбежать, чем четверым. Холодный, аналитический ум Кремера не занимают идеи мести. Другое дело – Телиски. Кремера же волнует только возможность скрыться от возмездия за свои преступления.

К этому времени он, скорее всего, уже успокоился, поняв, что поисковые партии не слышали выстрелов в замке. Если Питера и остальных пленников, теперь располагающих оружием, держать в подвале, они не смогут своими выстрелами привлечь внимание находящихся в лесу людей. Он должен знать также, что запас патронов у них ограничен. Так что вряд ли пленники станут расходовать его на стрельбу из окна. Но Кремеру необходимо убедиться, что его пленники остаются там, где были. Скорее всего, он знает, что тяжело ранил Тэсдея. Если старик и не умер, то вряд ли может двигаться. А Эмили никогда его не оставит. Кремер мог предполагать, что и Питер с Линдой также не оставят его.

Итак, в отношении заложников, оставшихся в кухне, Кремер без колебаний примет решение. Их необходимо нейтрализовать, а это можно сделать, только заставив навсегда замолчать. Он с Телиски не мог сбежать под покровом темноты, предоставив Питеру и его друзьям через пять минут поднять тревогу. Телиски пойдет на убийство ради удовлетворения своей жажды мести, Кремер – потому, что от этого зависела его собственная безопасность.

Однако его власть над ситуацией значительно уменьшилась. Час назад, до того как пленники обзавелись оружием, он мог просто войти к ним и всех перестрелять. Теперь ему грозило сопротивление. Не подвижное противостояние, а такое, при котором он мог погибнуть, если еще раз допустит малейшую небрежность. Вероятно, в первую очередь он подумал об окнах. Он не стал бы рисковать выйти наружу при дневном свете, но с наступлением темноты опасность уменьшится. Он должен понимать, что пленники не станут включать свет, чтобы не превратиться в мишени. И он уже не мог захватить Эмили или Линду, чтобы сделать их заложницами и приступить к переговорам с Питером.

«Итак, – с некоторым удовлетворением сказал себе Питер, – у Кремера появились проблемы».

Питер настолько погрузился в размышления о замыслах неприятеля, что не заметил, как Линда опустилась на пол и прислонилась к его креслу, как будто контакт с другим человеком давал ей чувство покоя и защищенности. Он опустил руку и положил ее на плечо девушки, которая подняла на него взгляд и слегка улыбнулась.

– Вы где-то отсутствовали, – заметила она.

– Пытался представить себе, что замышляет Кремер, – тихо ответил он.

Она не отодвинулась.

– Со мной что-то случилось, – сказала она. – Я ни о чем не могу думать, кроме себя самой. Вам никогда не приходило в голову, что существует какая-то злая судьба, которая устраивает так, что мы должны платить за свою неосмотрительность и небрежность?

– Нет, – сказал Питер.

– Я подумала об этом, когда услышала, как мистер Томас разговаривал с Эрни Саутвортом и с другими там, в кухне, – сказала Линда. – Он удивлялся тому, почему с хорошими, порядочными людьми случается несчастье. Если бы кто-то захотел придумать для меня наказание за мои преступления, вряд ли смог придумать худшее, чем мое похищение Джорджем.

– О чем вы говорите, черт побери? Какие еще преступления?

– Я всегда была такой приличной, такой благоразумной, – сказала она. – Всегда старалась вести себя согласно принятым правилам.

– А это плохо? – спросил Питер.

– Думаю, да.

Он убрал руку с ее плеча, и она подняла к нему умоляющие глаза: