Настроение начало улучшаться только тогда, когда на горизонте показались серые стены Излисского монастыря — места, где нашли приют изгнанные из Корфа воины Черной сотни.

«Все равно я сделал невозможное… — отдавая воинский салют стоящим у ворот караульным, подумал он. — Не окажись я в нужное время в нужном месте, мысль использовать принца Самира в своих целях вряд ли пришла бы в голову даже брату Игелу! А, значит, без награды я не останусь»…

…Увы, мечты о награде так и остались мечтами — следующее после возвращение в монастырь утро Юган встретил за его воротами: сотник, лично проверивший качество проведенного с мальчишкой Просветления, обнаружил блок на памяти и еще десяток не менее серьезных ошибок и вышел из себя. Настолько, что еле удержал выхваченные из ножен мечи — последнее время он даже на прогулку выходил с ними, оставляя в келье свой некогда любимый топор. Эйлор, мгновенно растеряв остатки хорошего настроения, был вынужден выслушать бесконечную тираду о недоумках, способных изуродовать все, к чему прикасаются своими кривыми до безобразия руками. А потом сотник вспомнил о посланиях, не доставленных по назначению. И приказал немедленно отправляться обратно…

…Собираясь в путь, Эйлор не торопился — не было смысла: работать с принцем Коррином после его Просветления можно было только в его присутствии, и сотник Игел, добравшись до этого блока, обязан был с этим смириться. Поэтому за ворота Юган вышел налегке. И не сразу, а часа через два после получения приказа.

Оба стоящих у ворот часовых проводили его удивленными взглядами — видеть лениво передвигающихся курьеров им еще не приходилось. Обычно посланные с поручениями братья старались выполнить их как можно быстрее, потому, выйдя из монастыря, сразу же переходили на бег…

Однако момента, когда на дороге раздастся перестук конских копыт, пришлось ждать больше двух часов. В принципе, за это время можно было бы добраться до тракта, ведущего в Корф. Если идти быстрым шагом. Но Юган торопиться не собирался. Отойдя от монастыря на двадцать с небольшим полетов стрелы, он сошел с дороги, расстелил на траве чистую тряпицу и с удовольствием позавтракал.

Монах, посланный вдогонку, чуть не промчался мимо — пришлось призывно махать рукой, спрашивать о цели его поездки и доказывать, что брат Юган — это он. Поэтому, забираясь в седло пригнанной для него лошади, он был весел, доволен собой и сыт.

…Сотник Игел метался перед воротами, как раненный зверь. Увидев выражение его лица, Эйлор убрал с лица улыбку, и, спешившись, отдал начальству воинский салют.

Начальство, замерев на месте, скрипнуло зубами, потянулось к рукоятям закрепленных за плечами мечей и грязно выругалось. Потом, исподлобья посмотрело на Югана и резко кивнуло головой в сторону главного здания монастыря:

— Марш ко мне в кабинет! Быстро!!!

Торопиться Эйлор не стал — скинув с плеча лямку рюкзака, он нагло вложил его в руки ошалевшего от такого обращения часового, и, игнорируя бешеные взгляды Гойдена, спокойно зашагал к дверям.

Сотник сдерживался недолго — стоило им подняться по лестнице, как мощный рывок за плечо развернул Югана лицом к озверевшему монаху:

— Ну, и как это называется?

— Удачей, брат… — совершенно серьезно ответил неплохо подготовившийся к разговору Эйлор. — Поставь себя на мое место! Неужели ты не воспользовался бы такой возможностью? Согласись, у меня было не так много шансов доставить ребенка в монастырь. Нести его на себе, как барана, было рискованно: мало ли кто мог попасться на дороге? А добровольно он бы не пошел. Пришлось рисковать…

— Я не имею виду Просветление! — зарычал сотник.

— Угу. Понимаю. Но в моем распоряжении было не так много схем взламывания психики: базовый курс — это базовый курс, и ничего более. Пришлось выбирать из того, что было. Будь я полноценным Просветляющим, быть может, я бы сделал иначе…

— Он подчиняется только тебе! — вталкивая Югана в свой кабинет, взвыл Гойден.

— Ну да… А на кого мне надо было его замыкать?

— Хватит!!! — упав в свое кресло, сотник со всей силы врезал по столу кулаком. — Только не говори, что у тебя не было никакого злого умысла!

— Злого? Почему сразу злого? — пожал плечами Юган. — Что плохого в том, что я хочу быть в центре событий? Сколько можно мотаться по всему Элиону? Для этого есть молодежь! А я — ветеран! Мое место — рядом с будущим императором. Рядом, Гойден! Пойми, я не претендую на твое место. Но оставаться обычным монахом в мои планы уже не входит. Я хочу сделать карьеру. Так же, как и любой другой здравомыслящий человек, понимающий истинную суть Учения. Только не надо мне втирать парадную версию — я ее давно перерос! Думаешь, почему я здесь? Не сегодня, не вчера, а вообще? Думаешь, потому, что искренне предан Черной сотне? Извини, брат, но не поэтому!

— А почему? — мгновенно успокоившись, Игел отодвинул свое кресло подальше от стола и нехорошо прищурился.

— В тот день, когда Маас расформировал подразделение, я много думал о будущем. И, так же как и ты, себя в нем не нашел. Служить в обычных частях где-нибудь на границе? Умирать от скуки, мотаясь в караул и отбивая лоб об пол в молельне? Нет, это не по мне. Ведь, прежде всего, раньше Черная сотня давала мне власть. Пусть не такую большую, как у тебя, сотник, но все-таки власть. И до определенного времени мне ее хватало. Кроме всего прочего, до расформирования у меня была надежда, что при должном старании я смогу подняться выше, и тоже стать сотником! Увы, в тот черный день мои надежды разбились в прах.

— Ну и?

— И когда ты начал собирать братьев, я откликнулся одним из первых.

— Карьера в изгнании? — недоверчиво скривился Игел.

— А почему нет? Ведь ты собирал нас не для того, чтобы ностальгировать в хорошей компании, правда? Сотня — это единственная сила, которая может скинуть Мааса с трона. И я хотел оказаться среди тех, кто окажется там РЯДОМ с тобой…

— Его еще надо захватить… — чуть более спокойно пробормотал Гойден.

— Да, я понимаю. Но таких, как я — не один десяток. И не два… Для того, чтобы быть в первых рядах, мне надо было сделать что-то особенное — ведь до вчерашнего дня ты меня не замечал. А с сегодняшнего — не заметить не сможешь…

— Сильно…

— Ну да… Говорю же, повезло…

— А что мне помешает убрать тебя после того, как мы используем принца? — сфокусировав взгляд на лице Югана, неожиданно поинтересовался сотник.

— Пока не знаю… — честно ответил Эйлор. — Может быть, то, что я готов стать ТОЛЬКО твоей правой рукой? И гарантированно не полезу выше?

— Аппетит приходит во время еды…

— Не в моем случае. Я трезво отношусь к своим возможностям… — вздохнул Юган. — Сотник — это предел того, о чем я могу мечтать. Должности с большей ответственностью я просто не потяну. Не хватит мозгов. Что улыбаешься? Разве я не прав?

— Да и должность сотника для тебя — перебор! Тактик из тебя, как из свечи подпруга… И у меня уже есть правая рука…

— Может быть. Не спорю. Но для меня сотник — это мерило власти! Проявлять свои таланты полководца в сражениях я не собираюсь. Если у тебя есть правая — я буду левой… Да хоть ногой — мне хочется остепениться и радоваться жизни ВО ДВОРЦЕ ИМПЕРАТОРА! Поэтому я сделаю все, чтобы ты оказался на троне…

— Я или кто-то другой? — на всякий случай уточнил сотник.

— Ты. Других способных на это офицеров я не знаю. Разве я не прав? Назови хоть одного…

— Пожалуй, ты прав…

— Значит, мы договорились?

— Да, десятник Юган Эйлор! — без тени улыбки сказал Гойден. — Приказ о твоем первом повышении я озвучу после завтрака.

— Отлично… А теперь, если ты не против, я хотел бы подкинуть пару идей, как использовать мальчика в наших интересах — за последние несколько дней у меня было много времени подумать…

— Я планировал вернуть его отцу… — задумчиво посмотрев на Югана, хмыкнул будущий император.

— Ты удивишься, но тут наши мысли совпадают… Почти…

Проводив взглядом тоненькое, хрупкое мужское тело, скрывшееся за портьерой, королева тяжело вздохнула: новый фаворит оказался ничуть не интереснее предыдущих. После общения с Мерионом, Ольгердом и их друзьями томные взгляды лиуронских мужчин вызывали разве что раздражение — вместо сюсюканья и хлопанья ресницами ей хотелось ощущать силу, уверенность в себе и все то, чем аниорцы отличались от ее подданных. Вернее, не совсем так. Ей хотелось не абстрактных чувств, а близости конкретного человека. Деда, как его называли близкие. Мужчины, взгляды и прикосновения которого заставляли ее плавиться от желания и сходить с ума. Ради того, чтобы быть с ним рядом, она готова была отказаться от всего на свете. Даже от трона. Каждый раз, возвращаясь из Аниора, королева надолго впадала в депрессию, и выходила из нее только тогда, когда находила причину отправиться обратно. А, выезжая из столицы с небольшим отрядом личной охраны, она забывала про все проблемы и как ребенок радовалась каждому пройденному шагу.