Сзади послышался дикий рев, и из палатки вылетел, размахивая тяжелым боевым топором, красный, как рак Хоорс. Очевидно, тот понял, что безвозвратно теряет авторитет у своих подчиненных.

Он не собирался следовать каким-либо правилам поединка. Среди ватаг "отчаянных", выходивших на промысел из Западного Предела, понятия воинской чести были не входу. Прав тот, кто сильнее, хитрее, наглее, и кто успел ударить первым. Вот и теперь — топор должен был без лишних разговоров размозжить башку этому наглому выскочке.

Должен был. Сергей распластался по земле, пропуская над собой прогудевшее широкое лезвие, одним движением выхватил меч и, не глядя, рубанул назад. Выпрямился, крутанул клинок в руке и отправил его обратно в ножны. И только после этого развернулся лицом к продолжавшему стоять эмиру.

На лице Хоорса застыло удивление. Топор выпал у него из руки, он очень медленно опустился на колени, постоял и упал, уткнувшись лицом в рыхлую землю.

Сергей посмотрел на пустынников, сгрудившихся позади тела их вожака.

— Оружие на землю, — негромко приказал Сергей, но в наступившей тишине его слова гудели как набат. С последним звуком его голоса послышался звон падающей стали — пустынники торопливо отбрасывали мечи и топоры, словно боясь обжечься.

Он шел вдоль строя караульной сотни и отчетливо читал в глазах солдат уважение и страх. В голове была мертвая пустота, он только что убил человека, но не испытывал никаких эмоций. Похоже, теперь бояться придется самого себя.

Вольнонаемный караульный Балаус Чех поправил на плечах завязки панциря, потряс головой, отгоняя сон, и продолжил свой путь вдоль глухой стены склада, выходящей на Большой Тракт. Да, тяжелые нынче времена настали, правда, грех жаловаться, никогда еще у цеха вольнонаемных караульных не было столько заказов. Ясное дело, у ветерана Балауса и раньше не было проблем с работой, а уж теперь-то и подавно, за день он зарабатывал столько, сколько раньше за неделю. А все же радости мало. Раньше-то что бывало, ну пошалят пустынники, налетят на факторию, так ежели не скаредничали торговцы, и содержали справную охрану, то десяток-другой караульных с арбалетами двумя залпами отбивали у разбойничков желание приближаться к стенам. А вот, ежели не раскошелился на охрану, тогда, считай, что лишился товара, выгребут все подчистую, нагрузят на верблюдов, да и поминай как звали. А такого, чтобы пустынники деревни грабили, так этого испокон веков не было. Караульных ставили туда — отслуживших положенные тридцать лет ветеранов, чтобы было на старости лет чем заняться, не сидеть на лавочке, да и лишний кусочек масла на хлебушек — кому ж помешает! Делов — то у них — пьянчужек гонять, да и за тишиной после колокола следить, и, конечно, сообщать куда следует, что да как…

Когда сожгли пустынники деревеньку Тено, говорят, что сам старшина цеха вольнонаемных караульных ходил к Великому Магистру, просил дозволения наказать разбойников, наказать так, чтобы детям и внукам заказали бы такие дела делать. Да только махнул Великий Магистр рукой, спасибо, мол, за службу, да только дело это не по зубам вам. Дела творятся черные и страшные, тут цеху одному не выдюжить, весь Орден поднимать надо. И как сказал, так и сделал. А цеху наказал лучших караульных выделить себе в помощь.

Тонкий слух Балауса различил где-то вдалеке на западной стороне глухой шум. Караульный насторожился, снял со спины тяжелый щит, зажал в зубах длинный свисток, и положил руку на рукоять меча. Еще раз прислушался. Шум стал отчетливее, и ветеран, более не раздумывая, поступил так, как и записано в Уложениях — надул щеки и засвистел, что было мочи, и, оглядываясь по сторонам, заспешил к воротам фактории. За оградой по мощеным досками дорожкам загромыхали подкованные сапоги — ребята не дремали, и через минуту вдоль всего частокола фактории выглядывали прицельные планки взведенных арбалетов. Балаус, прикрываясь щитом, юркнул в приоткрытые ворота фактории, намертво затворившиеся за ним, и поднялся в караульную башню. Там десятник Сэмми Мур напряженно вглядывался в темноту.

— Что? — коротко спросил он.

Балаус четко отрапортовал, и десятник одобрительно кивнул головой — все знали, какой отменный у ветерана слух, а нынче лучше лишний раз поостеречься, чем сонным получить в живот арбалетный болт.

Шум приближался, теперь уже все слышали низкий гул и чувствовали мелкое подрагивание земли. Пальцы караульных замерли на спусковых крючках арбалетов.

Из-за поворота дороги появилось пятно света, быстро приближающееся к фактории. Балаус медленно вытащил меч из ножен, десятник зажал в зубах сигнальный свисток, готовясь дать сигнал открыть огонь.

К воротам подъезжал всадник с факелом в руке. Сэмми Мур облегченно выдохнул, а караульные опустили арбалеты, перед ними гарцевал молодой Мастер в черном камзоле и серебряной перевязи. Картинно взмахнул рукой, приветствуя обитателей фактории. Караульные ответили радостными криками, потрясая оружием.

Мастер, рисуясь, поднял коня на дыбы и поскакал дальше по дороге, высоко держа пылающий факел. А из-за поворота дороги уже показались колонны Рыцарей, следующих в полном боевом снаряжении.

— Слава Ордену! — завопил десятник, размахивая над головой мечом, ему вторил разноголосый хор караульных.

— Слава! Слава! — на проходящую вдоль частокола открытую галерею один за другим забирались заспанные торговцы, разбуженные криками и решившие дорого продать свою жизнь, но вместо смертельной схватки, попавшие на парад лучших воинов Вселенной.

Бесконечная колонна Рыцарей и Мастеров стальной змеей проползала рядом с факторией. Бронированные воины на могучих конях, никто в мире не сможет противостоять им. Какая сила и мощь, уверенность и грация. Слава Ордену!

Балаус очнулся, обнаружив себя перегнувшимся через частокол и сипящим сорванным голосом что-то нечленораздельное про славу Ордена. Ему стало неудобно, надо же, седовласый покрытый шрамами ветеран, а вопит, как девка при виде мыши. Оглянувшись на восторженно ревущих товарищей, он потихоньку отошел от частокола и вернулся на сторожевую башню, где застал десятника, тоже отошедшего от приступа восторга и теперь мрачно смотрящего на проходящее войско.

— А знаешь, о чем я думаю, старина Балаус?

Балаус пожал плечами. Да кто ж его знает? Однако, ежели сам Сэмми Мур о чем-то задумался, это уже чего-то стоит.

— Думаю я, старина Балаус, о том, какая же силища быть должна, коли на него такое войско идет.

Вот что точно умеет десятник, так это испортить настроение. Балаус отвернулся от сменивших конных воинов колонны арбалетчиков. А ведь прав чертов командир. Не такие олухи в этом Ордене, чтобы комаров лопатой гонять, а значит смотри в оба, караульный. В ближайшие дни жизнь не сулила ничего, кроме ненужных волнений. А для караульного ничего нет хуже, чем нарушение устоявшегося ритма событий. Появление обоза, в котором вышагивали вслед за повозками лучшие люди, посланные цехом вольнонаемных караульных, вызвало новую волну криков, а десятник почему-то еще больше помрачнел.

Балаус отступил вглубь галереи караульной башни, воровато оглянулся по сторонам, и, убедившись, что на него никто не смотрит, достал из-под плаща плоскую жестяную флягу и изрядно приложился к ней. Крякнул, сморщился, сделал еще один глоток и, еще раз оглянувшись, спрятал жестянку. Такие вот дела, да поможет нам Святая Дева. Не отличавшийся набожностью ветеран осенил себя крестным знамением.

Тем временем, рядом с факторией прошли последние повозки обоза, и не спеша проследовал замыкающий колонну десяток Рыцарей-Экзекуторов в черных плащах. Крики постепенно затихли, шум удалялся на восток, а поднятая войском пыль медленно оседала. Стоящие на стенах караульные и торговцы продолжали молча смотреть в темноту.

И никто не заметил, как от кустов дикого шиповника, растущего у обочины дороги, отделилась черная тень, бесшумно метнувшаяся к зарослям орешника. Человек в темном комбинезоне, пятнистой мохнатой накидке и маске, оставляющей открытыми только блестящие глаза, быстро и уверенно бежал по ночному лесу.