— Я с ней говорила вчера, — сказала Энни. — Она обещала мне перезвонить насчет нашей с ней встречи в Майами, но так и не позвонила. Кэти такая необязательная. — Она махнула рукой.

Эрнесто знал о разговоре матери и дочери. Именно из-за этого разговора до соседей Кейт вскоре донесется тяжелый запах разложения.

— Она дала нам ваш адрес, — сказал он (и это было правдой), потом добавил: — Она очень беспокоилась о Дженни (что было отъявленной ложью).

— Неужели? — удивилась Энни. — Для меня это настоящий сюрприз.

Эрнесто при этом подумал, что ложь и в самом деле не доводит до добра.

— Они никогда не ладили, — продолжала Энни. — Кэти ненавидит Дженни. А вы уверяете, что она о ней беспокоилась. Просто трудно поверить.

— Чувства людей иногда меняются, — возразил Эрнесто, про себя уговаривая ее: леди, не создавайте нам ненужных сложностей, не надо! — Во всяком случае, мы хотели бы знать, где Дженни.

Он выговаривал «Хенни», и Энни едва удержалась от смеха.

Вместо этого она сказала:

— Я слышала, что она в Калузе.

Прекрасно, подумал Эрнесто, а вслух спросил:

— Где же она там?

— Этого я не знаю.

Эрнесто глянул на нее, потом на Доминго. От души хотел надеяться, что с этой женщиной не будет осложнений. И так пролито чересчур много крови.

— Почему вы этого не знаете?

— Почему? Вы спрашиваете, почему я этого не знаю? Да просто не знаю, вот и все.

— Вы сказали, она в Калузе…

— Да.

— …но не знаете, где именно.

— Совершенно верно.

— Как же это может быть?

— Она позвонила мне, когда приехала туда. Тогда у нее еще не было квартиры, просто она сообщила, что все в порядке. С тех пор мы с ней не разговаривали.

— А-а, — сказал Эрнесто. — Когда это было?

— Когда она звонила?

— Да, когда она позвонила, чтобы сказать, что все в порядке?

— В начале апреля.

Эрнесто кивнул. Пожалуй, все сходится, девка исчезла в конце марта. Значит, она скорее всего укатила из Майами прямо в Калузу. А они тем временем гонялись за ней по всем барам и отелям на западном берегу. Стало быть, Калуза. Кажется, это где-то возле Тампы?

— Где находится Калуза? — спросил он.

— Недалеко. Около Сарасоты.

— Скажите, — продолжал Эрнесто, — она и сейчас живет под именем Джоди Кармоди?

— Ну, у нее множество имен, — ответила Энни. — Правда, я ни разу не слыхала того, что вы назвали. Джоди Кармоди. Зачем оно ей, она же терпеть не может своих сводных сестер, терпеть не может фамилии Кармоди. Я знаю, что она пользуется именем Анжела Уэст, ну и… Черил Блэйк, но Джоди Кармоди? Это фамилия моего первого мужа, Кармоди. Он не был отцом Дженни, она дочь моего второго мужа, который тоже умер. Четыре года назад, от инфаркта. Я считаю, инфаркт у него случился оттого, что он узнал, чем занимается его дочь. Узнал, что она проститутка.

Эрнесто нетерпеливо кивнул. На дьявола ему сдалась вся эта чушь!

— Пожалуйста, запишите для меня ее имена, — попросил он. — Напишите их, рог favor. Пожалуйста.

Она ушла в кухню, взяла там блокнот и ручку, они лежали возле телефона, и принесла в гостиную. Включила торшер, села на диван, устроилась поудобнее и раскрыла блокнот. Писала и разговаривала одновременно. Эрнесто был в восторге: люди, которые могут делать два дела одновременно, всегда вызывали у него интерес и даже восхищение.

— Она сейчас, может, выкрасила волосы в рыжий цвет, — говорила Энни. — А может, в каштановый, такие они у нее от природы. Да, скорее всего… скорее всего в каштановый… Когда я в последний раз ее видела, она была блондинкой. Но кто может знать, какая она сейчас и как ее зовут? Я упоминала имя Вирджиния Дарроу?

— Нет.

— Она им тоже пользуется. Вирджиния Дарроу. Мне оно нравится. И Мелисса Блэйр тоже неплохо. В последний раз, когда мы виделись, она звалась именно Вирджиния Дарроу и была блондинкой. Выглядела прекрасно. Она красивая девушка, хотите посмотреть ее фотографии?

— Это было бы полезно, — сказал Эрнесто.

— Ну вот, здесь имена, которые я помню. — Энни отложила ручку в сторону, но тотчас снова ухватилась за нее. — Подождите, еще одно забыла, но им она пользовалась давно, когда только уехала в Лос-Анджелес. Хотела попасть в кино. И называла себя Мэри Джейн Хопкинс. Но она этим именем пользовалась недолго. Записать его для вас?

— Запишите.

Энни записала имя, вырвала листок из блокнота и отдала Эрнесто.

— Вот, пожалуйста, детектив Гомес, — сказала она и тут же спохватилась: — Вы, кажется, назвали мне эту фамилию, я не ошиблась?

Эрнесто успел забыть, как он отрекомендовался.

— Совершенно верно, — подтвердил он. — Гомес.

Доминго сделал ему страшные глаза. И Эрнесто еще раз мысленно обратился к женщине с настойчивой просьбой не портить дело.

— Ну так показать вам фото? — спросила Энни.

— Рог favor, — ответил он и вспомнил, что вначале назвал себя Гарсия.

Они втроем перешли в спальню. Энни открыла стенной шкаф и начала шарить на верхней полке.

— Помогите мне, — попросила она. — Серая папка.

Эрнесто снял папку с полки. Они вернулись в гостиную и принялись рассматривать снимки, причем Энни с гордостью объясняла, кто есть кто и при каких обстоятельствах сфотографирован.

— Это обе мои дочери, когда были еще маленькие. А вот это мой первый муж. А это мы с ним, когда жили в Нью-Йорке. Этот снимок сделан уже в Нью-Джерси. Вот мы все четверо в Виро-Бич, мы тогда только-только переехали во Флориду. Эл решил, что стоит пожить здесь. Мой первый муж… А это…

Эрнесто с трудом выносил ее пустую болтовню.

— Мой второй муж Дом. Доминик Санторо. Знаете фирму «Братья Санторо» в Майами? А вот и Дженни, — обрадовалась она.

Por fin,[45] подумал Эрнесто и едва не вздохнул с облегчением.

Перед ним лежал снимок шестилетней девочки.

— Нет ли у вас фото, где она постарше? — спросил он.

— Конечно, есть. — Энни принялась перебирать снимки. — Ее снимков вообще-то не много, ведь она рано уехала из дому, в шестнадцать лет. Отправилась в Калифорнию. Мечтала стать актрисой. Она была очень хороша, спросите кого угодно. Играла главную роль в «Суровом испытании». Знаете эту пьесу? Ее написал Артур Миллер. Пьесу поставили в школе, где Дженни училась. Преподаватель, который руководил драматическим кружком, сказал тогда, что она очень талантливая леди. Точно эти самые слова: талантливая леди. Да, сердце ее отца не выдержало, когда она уехала. Я вам уже говорила. Вот смотрите, здесь ей пятнадцать. Красивая, правда?

Она положила перед ними снимок девушки в бикини: вполне развитая красивая грудь, широкие бедра, длинные ноги. Девушка стояла на кончиках пальцев в позе фотомодели, на губах улыбка, ветер растрепал темные волосы.

— Сказать вам по правде, — тараторила Энни, — она моя любимица, хоть и не родная дочь. Самая любимая из трех. Две другие — мои родные дочери, но Дженни я люблю больше. Вы не думаете, что это ужасно с моей стороны? Может, кто-то и считал меня злой мачехой, не знаю, но я любила ее больше, чем родных дочерей, и сейчас люблю. Вот еще одна фотография, тоже на пляже, мы тогда жили в Брейдентоне. Для своего возраста она была очень развита и такая красавица! И умница, у нее всегда были отличные оценки, даже по математике, для девочки это не так просто. Не знаю, как это все вышло потом. Я просто не в состоянии понять, почему она стала проституткой. Элис, несчастная девочка, принимала наркотики, вы знаете. Кэти, та дважды разводилась, Бог знает, чего она хочет от жизни… А вот это Дженни прислала из Лос-Анджелеса, замечательный снимок. Вечеринка в доме у продюсера. В Голливуде. Там, в Голливуде, продюсеры устраивают грандиозные приемы.

Эрнесто смотрел на снимок.

Блондинка, так, это уже больше подходит. Чувственная chiguita[46] улыбается в объектив, платье с глубоким вырезом, грудь почти вся наружу, рука на бедре, в другой руке бокал. Длинные ноги в босоножках на высоком каблуке.