Литмир - Электронная Библиотека
Содержание  
A
A

Питание:

300 комплектов сухого пайка, 200 порций ореховой пасты, 30 пакетов сухого молока, 600 штук сухарей, 1 упаковка сахара, 1 банка соли «Серебос», 1 банка бульонных кубиков «Боврил», а также 60 килограммов льда и 200 литров воды в бочонках

Снаряжение:

1 горелка Нансена, 2 примуса, фитили и запасные части, 40литров керосина, 1 банка спирта, 10ящиков факелов, 1 ящик сигнальных ламп синего цвета, 7 свечей, 30 коробок спичек, 6 спальных мешков, 6 пар запасных носков

— Превосходно! — наконец говорит Уорсли. Он только что мысленно разместил запасные носки в носовой части шлюпки. — Вы подумали обо всем. Не хватает только разных мелочей для мореплавания. Или вы рекомендуете плыть без компаса и секстанта, мистер Блэкборо?

— Нет. Все мелочи у меня в голове: компас, секстант, бинокль, карты, навигационные справочники, ледоруб, барометр-анероид. Все готово, сэр.

Но это не все, что мы возьмем на борт. За завтраком в пасхальный понедельник Шеклтон просит каждого из двадцати двух остающихся на острове дать по одному предмету из их личных вещей. Каждый должен дать что-нибудь маленькое и легкое, и каждый, если хочет, может написать письмо, которое мы обещаем отправить домой с первым же почтовым пароходом, уходящим с Южной Георгии.

Многие слишком слабы, чтобы писать. Большими покрасневшими глазами на меня смотрят Хау и Маклеод, которые всю ночь растапливали лед и заполняли образовавшейся водой два бочонка для «Кэрда». «Знаю как» передает мне фото своей жены, на обратной стороне которого он нацарапал несколько теплых слов, а Сторновэй безмолвно сует гребень вместе с непонятно как сохранившимся футляром из пергамента.

Орд-Лис ждет, пока мы соберем все вещи; он нервно вышагивает туда-сюда по берегу. Наконец он берет себя в руки, подходит к Шеклтону и говорит:

— Сэр! Я надеюсь, что вы извините меня и учтете то глубокое уважение, которое я к вам испытываю, и не откажетесь принять от меня этот предмет и взять его на Южную Георгию. Он принадлежит вам!

С этими словами он берет золотые часы и кладет их в подставленные руки Шеклтона. Тот от удивления не знает, что сказать. Он берет часы и подносит их к уху.

— Они еще ходят, сэр! — Орд-Лис начинает плакать.

Пока загружают шлюпку, которую уже подтащили к воде, Шеклтон в главной палатке дает последние наставления, «Наставления на время отсутствия». Он пишет два распоряжения. В дневнике Хёрли он записывает, что в случае его смерти все права на снятые во время экспедиции фотоматериалы переходят к Хёрли; кроме того, он завещает Принцу свой большой бинокль.

В судовом журнале он пишет письмо Фрэнку Уайлду, которым передает ему командование остающимися на острове людьми; кроме того, Уайлд уполномочен в случае смерти Шеклтона вместо него читать лекции об экспедиции, а также вместе с Орд-Лисом и Хёрли написать книгу о плавании на «Эндьюрансе».

«Дорогой сэр, — говорится в заключение письма, которое позволено прочитать каждому из нас, — я всегда относился к вам с полным доверием. Благослови Господь дела ваши и жизнь вашу. Вы можете передать моей семье мои наилучшие пожелания и заверить ее, что я всех люблю и отдал ей все самое лучшее».

Я сопровождаю Шеклтона к ребятам, которые слишком слабы, чтобы прийти на берег и наблюдать за отплытием «Кэрда». Рикенсон приходит в себя после слабого сердечного приступа, Мак-Ильрой сидит рядом с ним, он разложил у Рикенсона на животе пасьянс, что не позволяет тому встать. Рядом лежит Грин; он отказывается принимать пищу, и из-за того, что Мак-Ильрою явно поручено его успокоить, Грин вне себя от злости. Шеклтон присаживается на его мат. Он просит Грина определить моего преемника.

Тот хрипит:

— Преемника вот для этого? Второго такого ленивого оборванца не найти. Провиантмейстер!

Он сердито смеется, потом его сотрясает такой же сердитый кашель, от которого он почти задыхается, но только почти.

— Давай, Чарли, скажи мне, кого ты хочешь согнуть в бараний рог. Я ведь знаю, что ты кое на кого нацелился.

— Я? Да пошли они к черту.

— Стивенсон, — говорит Шеклтон. — Что ты думаешь о нем?

— Дай мне сигарету, Мерс, — пищит «мама» Грин сладким голосом, заметно приободрившись.

Холнесс больше не приходит в сознание. Около него дежурит Маклин. Он докладывает Шеклтону, что Мак-Ильрой прошедшую ночь при подготовке провианта для нашего плавания наткнулся на хлороформ.

— Чтобы мы могли сделать ампутацию, сэр.

Холи дышит совсем спокойно; на его лбу блестят капли пота, тело время от времени подергивается. Шеклтон наклоняется над ним, и пока я проделываю то же самое мысленно, он сжимает дрожащую руку Холи.

Уайлд выводит нас из палатки — шлюпка готова: «Все загружено, Эрнест!» Я иду за ними и вижу, что под легким снегом, летящим над бухтой, Уорсли и Бэйквелл уже сидят у переднего лаза, а Крин и Винсент — у заднего. Собравшиеся на берегу расступаются перед нами, десяток уже готовы столкнуть «Кэрда» в воду. Чьи-то руки, я не знаю чьи, помогают мне взобраться на борт, и только сейчас я понимаю, что ни с кем не попрощался. Я машу рукой; я не могу прерваться, пока Шеклтон пожимает всем руки. Я продолжаю махать, когда он берет за руку Фрэнка Уайлда и не отпускает ее.

Волна

Когда я открываю глаза, то вижу тянущиеся по небу облака. Они быстрее нашей шлюпки, потому что им не надо карабкаться на водяные горы, пересекать долины и у них нет камней в животе.

Я лежу на крыше нашей «каюты», и солнце сушит мои влажные пожитки, слова извергаются из меня потоком, как вода из водопада. Книга, в которой я читал о сэре Фрэнсисе Дрейке, говорю я, она стала такой же серой, как окружающий нас океан. Ее страницы пожелтели и пропечатались одна на другую. «Эндьюранс» шел через пролив Форстера вдоль границы льдов, когда я прополз на свою койку и с выпрыгивающим из груди сердцем читал об этом сварливом мореплавателе, который на самом деле был пиратом.

— В каком году это было, я теперь не вспомню, но приблизительно в конце шестнадцатого столетия, когда Дрейк достиг южной оконечности Огненной Земли и там, где, как предполагалось, тянется дальше на юг бесконечная суша, оказался пролив. Мы так себе это представляли. Там находилось безымянное море. До него никто это море не видел. Должно быть, Дрейк это чувствовал, когда он также отделил один от другого два континента. Согласитесь, Винсент, что вас это не волнует.

Кажется, Винсент не слушает; с тех пор как мы вышли в море, он не удостоил меня ни единым взглядом.

— Считайте, что мистер Винсент в состоянии оценить достижения Дрейка, — сухо говорит Крин. Он кивает мне.

Я продолжаю:

— Это обширная и свободная область, писал Дрейк в своем судовом журнале. Он писал, что лежит на одинокой скале на животе, раскинув руки над бездной. Знает кто-нибудь, как сегодня называется эта скала? Она называется мыс Горн, а море, открытое Дрейком, отделяет Америку от Антарктиды. Это пролив Дрейка.

— Правда? — говорит Винсент. — А я думал, Карибское море.

За трое суток плавания «Кэрд» оставил за собой добрых двести миль. С тех пор как мы прошли на веслах пояс дрейфующего льда перед островом Элефант и, выйдя в открытый океан, поставили паруса, над проливом Дрейка светит солнце, а я лежу на «крыше» «каюты», дремлю и вспоминаю виденное — оно как картинки проносится в голове быстрее облаков в небе, летящих на восток. Мы можем находиться на свежем воздухе, можем разделиться. Из-за тесноты в «каюте» это большое облегчение.

Крин, напевая вполголоса, сидит у штурвала. Уорсли читает ряды чисел в морском справочнике. Винсент зашивает дыру на кливере. Трое несут вахту, трое отдыхают. Три спальных мешка заняты, три сохнут на ветру. Так продолжается смена за сменой, волна за волной, которые бьют в корму. Шлюпка забирается все выше по гребню волны, чтобы ринуться вниз в долину. Так угрожающе выглядят гигантские волны на первый взгляд, но нам они давно не внушают страх. Я протягиваю руку за борт шлюпки. Вокруг одни серые волны, серые, как книга о Дрейке. Он назвал их «волны мыса Горн», и они называются так же для Джона Винсента — без моего рассказа.

58
{"b":"235018","o":1}