И так неожиданна была эта проповедь здесь, в подземном святилище Бога Внемлющего, что Дион в изумлении продолжал слушать.

— Молитесь за обижающих вас и гонящих вас, братия, чтобы слово господне распространялось и прославлялось, чтобы избавиться нам от беспорядочных и лукавых людей, ибо не во всех вера. Увещевайте и вразумляйте их словом божиим. Посеянные мною в ваши бесхитростные сердца семена истины дают обильные всходы. Мне радостно, братия, опекать ваши души, лелея эти всходы, оберегая их от зноя и остуды…

Откашлявшись, проповедник заговорил спокойнее и тише, слов Дион разобрать уже не мог, только вслушивался в голос и пытался вспомнить, где он его слышал. Наконец, когда проповедник замолк и святилище наполнилось тем сдержанным шумом, который привлек внимание Диона, он вспомнил: Игнатий…

Еще в незапамятные времена танаиты огородили деревянным частоколом большой участок земли между пристанью и крепостной стеной. Вдоль почерневшего от времени забора торчат столбы. К ним привязывают скифов, предназначенных для продажи в рабство. Долгие часы томятся здесь, изнывая от жары и жажды, попавшие в плен вольные сыны степей.

Танаис — единственный город на северной стороне Понта, где имеется невольничий рынок. Сюда съезжаются работорговцы почти со всех городов восточных провинций Римской империи, ибо только здесь можно купить по столь низкой цене таких крепких рабов.

Эллинарх Дион часто бывал на невольничьем рынке. В его обязанности входило надзирать за торговлей. Но была еще одна причина, которая влекла самого влиятельного в городе эллина в гущу пестрой толпы. На невольничьем рынке среди фокусников, бродячих предсказателей судьбы, врачевателей и просто обманщиков, — торгующих целительным зельем и любовными напитками, можно встретить бродячих мудрецов в темных плащах философов, походные сумы которых порой хранят самые неожиданные вещи, начиная с кусочков дерева, имеющих магическую силу, и кончая свитками с пророчествами Сивиллы и даже «Основными положениями» Эпикура. Книга эта заключает в себе великие блага для того, кто взял ее в руки. Она избавляет читающих от тщеты надежд и чрезмерных желаний, от суеверных страхов перед богами, перед смертью и привидениями. Она приносит душе мир, спокойствие и свободу…

Был один из редких дней, когда не проводилась распродажа пленников. Дион шел вдоль винного ряда. Здесь толкались те, у кого выкроился свободный час, чтобы поболтать с приятелями, выпить с ними кратер[16] прохладного вина, достоинства которого на разные голоса расхваливают торговцы. Пожалуйста, подходи, если у тебя завелся лишний денарий, бери вино самосатское либо фанагорийское, а то и привезенные из самой Италии фалернское или кампанское, добавляй по вкусу родниковой воды и пей себе на здоровье!

Амфоры с вином вкопаны в землю под навесами, поближе к берегу. Кое-где между ними дымятся аутепсы[17]. Это для любителей подогретого вина. Для остальных же прислужники, спускаясь под обрыв, где пробиваются ключи, приносят воду, такую студеную, что ломит зубы. Вода нужна не только для разбавления вина. Ею еще приводят в чувство тех, кто упился, употребляя вино «по-скифски».

Благодаря дотошным греческим торговцам скифы познали, что такое вино — этот «божественный нектар», и отдают за него все, что имеют. С чисто варварской прямотой они решили, что разбавлять вино водой — только губить добро, дорогой ценой доставшееся, и употребляют его по-своему, неразбавленным. Теперь уже и в Танаисе многие эллины пьют лучшее родосское вино «по-скифски».

Дион остановился у аутепсы и попросил подогретого массика — вина, достойного Олимпа. Продавец наполнил кратер и с поклоном поднес эллинарху. Тонкий аромат, исходивший от теплого напитка, привел Диона в хорошее настроение, навеял воспоминания юности.

Осушив сосуд, эллинарх заметил, что в дальнем конце рынка собрался народ. Заплатил продавцу и направился туда.

По тому, сколь многолюдно было сборище, Дион безошибочно определил, что выступает эпикуреец. Проповедь его так необычна, так не похожа на речи других бродячих философов, что вокруг немедленно образуется толпа. Смелость суждений эпикурейцев вызывает ненависть жрецов и знати, а бедный люд охотно ловит их слова. Дион сам с удовольствием слушает этих странных мудрецов, славящих жизнь, отказывающих богам в праве вмешиваться в дела людей.

Толпа взволнованно гудела, из ее центра доносились крики, и эллинарх понял, что происходит нечто из ряда вон выходящее. Протиснувшись ближе, он увидел сразу двух философов. Один — державшийся с достоинством благообразный старик. Другой — молодой, растрепанный и возбужденный. Взобравшись на камни, они вели полемику, призывая окружающих судить, кто из них прав.

В толпе разгорелись жесточайшие споры, кое-где перешедшие уже в потасовку. Но философы не обращали на это ни малейшего внимания.

— Необузданность страстей — вечный источник ссор, драк и войн, — говорил старик. — Независимость от них — благо, доступное немногим. Есть золотое правило: в любом деле ищи середину. Плывя по середине реки, не наскочишь на камни и не сядешь на мель.

Молодой эпикуреец высказывал такие мысли, которые «нечестивому» мудрецу Эпикуру и не снились:

— Как можно держаться золотой середины, если бездельники нежатся в пуховиках и роскошествуют на пирах, а у бедного собрата их, тяжким трудом добывающего пропитание, сборщики податей отбирают последнее имущество за неуплату долгов?

Но старик продолжал стоять на своем:

— В жизни важна умеренность. Взгляни на обжору во время еды. Не видел я на земле зрелища, отвратительнее. Счастье не в куске жареного зайца, а в воздержании.

— Сильные сами присвоили себе право на роскошь! Солнце одинаково светит и бедняку и богачу, согревает тирана и раба его. Лучи солнца проникают в дворцовые покои и зияющие провалы каменоломен. Оно дает жизнь всему сущему. Оно основа жизни и источник благ, которые отпущены для всех поровну. Все честно трудиться должны, и все в мире общим должно быть. Вот какая золотая середина приемлема для меня!

Кто-то тронул Диона за плечо. Обернувшись, эллинарх увидел знакомого купца, богатого и влиятельного.

— Почему ты не прикажешь отрезать смутьянам языки?

— Я не хочу создавать дурную славу городу, — ответил Дион. — Мы должны быть свободны от обвинений в нетерпимости к высказанному мнению.

Вызвав стражников, эллинарх приказал успокоить толпу. К тому времени проповедники исчезли.

То, что говорил молодой эпикуреец, в какой-то степени было созвучно мыслям Диона. Варварский практицизм матери, в духе которого он был воспитан, уравнивал всех людей перед природой, которая представлялась им сонмом богов, требующих не меньшего внимания к себе, чем любой из великих олимпийцев. И попробуй обойди кого-нибудь из них жертвой — будет преследовать до конца твоей жизни. Удачливым станешь, если сумеешь угодить всем. А где же брать средства на жертвы, если у эллинов и римлян насчитывается более тридцати тысяч богов?

Мехрийя научила сына видеть в каждом человеке равного себе; независимо от того, поднялся он на вершину власти или свалился в сточную канаву. И хотя Дион не отрицал существования богов, тем не менее был склонен считать, что человеку необходим один бог, объединяющий в себе всех других. Единобожие даст измученной исканиями истины душе умиротворение и внутреннюю свободу, и все люди будут иметь перед ним равные права.

Вот почему в глубине души Дион был не прочь встретиться с эпикурейцами для серьезной беседы, но он знал также, что мудрецы эти не удостаивают сильных мира сего своим вниманием. Учение их, несмотря на стройность и привлекательность, казалось ему слишком грубым и сухим. Оно было лишено той первоосновы, которая оживила бы его во всех частях, придала бы ему неотразимую убедительность.

Такую первооснову он увидел в мрачных пророчествах проповедников из удивительной секты христиан, которые также заходят иногда на невольничий рынок.