Когда стемнело, зажгли костры. Все население крепости и воины, прибывшие из становищ, собрались вокруг могилы. Они готовились к прощальной тризне. В ямах из песка, под кучами тлеющего кизяка, дозревали бараньи туши, зажаренные целиком.

Акинак воткнули в землю поближе к воде. Сюда же пригнали животных, предназначенных в жертву. Вот провели четырех мальчиков с обезумевшими от страха глазами. Они должны прислуживать своей госпоже и в царстве мертвых. Так решили суровые старцы из Совета старейшин.

Воины делают над могилой накат из бревен, укладывают на них сухой хворост и камыш для погребального костра. Двигаясь затылком вперед с горящим факелом в руке, Зарина медленно подходит к усыпальнице матери и зажигает на деревянном перекрытии погребальный костер. Так же, не оборачиваясь, она уходит, чтобы умершая не узнала факельщицу и после не могла отомстить. Огонь очищает души умерших от обид, накопленных ими за долгую жизнь.

Старый Ктес колол баранов над акинаком. Горячая кровь стекала по стальному лезвию, обливала золотую обкладку рукояти, струилась по земле, постепенно густея. Всплески кострового пламени дрожали в черных ее потоках. Воины рубили туши мечами, куски бросали в огонь. Смрад горящего мяса распространялся над степью.

Все войско пришло в движение. У костра мелькали пляшущие силуэты. Пение воинов напоминало вой ветра в осенних перелесках.

Тризна продолжалась далеко за полночь. Когда огонь очистительного костра стал не нужен, его потушили мокрыми пучками камыша. Накат полностью не прогорел. Кострище покрыли толстым слоем травы и ветвей. Всю ночь и весь День воины несли в шлемах и корзинах землю, насыпая над последним убежищем бывшей повелительницы могильный курган. Через год на поминках они продолжат его подсыпку. Потом еще. И еще. Пока не станет он выше других, видных с него курганов. И степные орлы будут отдыхать на вершине его, не зная, что под ним спит вечным сном женщина, чья гордая душа сродни орлиной…

На другой день гонец принес известие о том, что Мегилла Роксоланский с войском переходит Дон у Тарпаньего кургана.

— Что скажет наш молодой друг эллин? — спросила Зарина Мениппа.

— Дион должен быть в войске Мегиллы. Багатар возьмет его с собой как проводника, знающего ваши земли.

— Что ж, хорошо, если это так, — после минутного размышления произнесла молодая царица, — позовите Ассана и Анта ко мне.

Долго совещались Зарина, Ант и Ассан. Могучие воины с длинными копьями охраняли шатер царицы. Лишь к вечеру услышали они спокойный голос Зарины, наконец появившейся из-за войлочного полога. На ней уже были боевые доспехи, зеленые волосы спрятаны под шлем.

— Конную дружину я увожу навстречу войску Мегиллы, — наказывала воительница Анту. — Мы будем щипать ему бока. Ферон из рода Бешеной Волчицы выступит с остальными и встретится с Мегиллой в открытом бою. Ты же оставайся здесь. Вот-вот должны подойти воины из дальних становищ. Всех, пеших и конных, веди в Волчью балку и там жди в засаде. Постараемся заманить туда Мегиллу.

— Но Бешеная Волчица думал одну думу с вождем рода Лисицы, моя повелительница, — возразил Ант, выслушав Зарину.

— Белый Волк тоже был с ними. И все же он первым бросился на готов и погиб почетной смертью с оружием в руках, выполнив волю покойной царицы. Ферон же говорит, что внутренние распри должны умолкнуть, когда народу грозит беда…

Сразу же после ухода катафрактариев Зарины из крепости Ант и Ферон стали сбивать прибывающих с дальних становищ конных и пеших воинов в боевые отряды. Пешие копейщики и лучники поступали под начало Ферона. Ант набрал свой засадный отряд из конных дружинников южных родов, испытанных в битвах с дикими горцами, привыкших к долгому ожиданию врага в засадах среди горных теснин.

Ант, воспринявший от Диона смешанную тактику степной и римской конниц, вообще с недоверием относился к пешему воинству. Выбить в стремительном наскоке противника из седла, добить его ударом длинного сарматского меча — в этом он понимал толк. Но Ферон придерживался другого мнения. Он даже как-то высмеял Анта, сказав:

— Если бы наши желания могли превращаться в боевых коней, ты не увидел бы пешим ни одного сирака!

Ант и Ферон были уверены в победе над Мегиллой, и их приподнятое настроение скоро передалось войску. Пешие воины Ферона первыми покинули Успу. Вместе с ними ушли старцы из Совета старейшин. Они должны были организовать отход кочевых таборов с обозами и стадами с пути движения орды Мегиллы. Через день после них увел свой отряд к Волчьей балке и Ант. Крепость опустела, закрылись наглухо тяжелые ворота. Только глаза двух десятков воинов, оставленных для охраны Успы, бдительно просматривали подступы к племенному центру сираков.

Ударный отряд Анта на рысях двигался вдоль Ахардея. Речная пойма с зарослями камыша оставалась по правую руку. Лучи предзакатного солнца косо заглядывали под шлемы, освещая обветренные лица степняков. Торжественно-мрачная решимость была написана на них.

Воины ехали молча, сираки не любят лишних слов перед боем. Оружие и боевое снаряжение были пригнаны так тщательно, что ни один звук, кроме стука копыт, не нарушал безмолвия предвечерней степи. Не пересвистывались сурки, умолкли птицы, не стрекотали кузнечики. Уставшая от безветренного зноя степь еще не пришла в себя и молчала, словно перед грозой. И потому особенно зловещим показался свист стрелы, внезапно нарушивший тишину. Она ударила в грудь Анта, ехавшего впереди, и, скользнув по металлической поверхности панциря, упала в пыльную траву.

Просвистело еще несколько стрел. Они прилетели с востока, со стороны реки. Одна из них воткнулась в холку коня, раненое животное рванулось в сторону. Ант, выдернул стрелу и переглянулся с подскакавшим Ассаном. Такие стрелы были только у одного человека во всем племени сираков — у Гобрия. Десятка полтора воинов бросились к берегу реки. На глинище у низкого обрыва отчетливо были видны отпечатки босых ног человека. Судя по тому, что в них только что начала появляться вода, тот, кто оставил эти следы, покинул свое укрытие с минуту назад. А теперь зеленая стена камыша надежно укрыла стрелка.

Только сейчас понял Ант значение мрачных взглядов урода, которыми он награждал его с того самого момента, когда умирающая царица надела ему на шею брачную гривну. Очевидно, давно и безнадежно был влюблен Гобрий в юную сиракскую царевну. Ант и раньше догадывался о роковой страсти, снедающей сына Форганака из рода Белого Волка.

Дружба, которой одарила Гобрия Зарина, вызвала в его душе сильное ответное чувство, разбудила в уроде мужчину. Пока у Зарины не было претендентов на ее сердце, Гобрий, на правах верного друга, оберегал ее от мимолетных увлечений. Когда же определился соперник, его ослепила дикая ревность. Он оставил племя и теперь выслеживает Анта на узких степных тропах.

Размышляя о Гобрий, Ант неожиданно пришел к мысли, что урод может стать предателем. Кто знает, на какой еще шаг способна толкнуть его слепая ярость неразделенного чувства. Вот почему глубокой ночью на привале в одной из малых родовых крепостей Ант предупредил Ассана, уходящего лазутчиком в лагерь врага по приказу Зарины:

— Кроме всего, о чем мы говорили в шатре царицы, у тебя теперь есть еще одна забота. Ты можешь встретить Гобрия в лагере Мегиллы. От него можно ожидать всего. Ты должен помешать ему стать предателем.