Томирия поднялась с царского ложа и стояла, наклонившись в сторону Онесика, будто прислушивалась к чему-то, пока не утихли крики. Вновь овладев вниманием вождей, она спросила спокойно:

— У рода Лисицы есть причины не доверять роду Крылатого Волка?

— Нет! Власть Крылатого Волка извечно признавали все роды. Но разве в роде Крылатого Волка нет больше мужчин?

— Что же вы молчите, мудрейшие? Онесик, сын Байораспа, предложил ограничить права жриц. Решайте!

Ни один посох не шевельнулся на коленях старейшин.

— Все, Онесик, твое предложение отвергнуто. Я думаю, ты подчинишься решению старейшин и не будешь больше сеять смуту? Мы можем быть твердыми перед врагом, только если будем внутри едины. Теперь, мудрейшие, слушайте мои предложения. Отныне ни один род не должен пересекать границ с родственными племенами сарматов. Даже преследуя соседей после их набега, погоне останавливаться на краю родовых земель. Нам для набегов, если у кого зуд появится, есть синды — с ними мы всегда враждовали. И приморские эллины, если хотите. Кроме Танаиса, конечно. Так как, мудрейшие? Ну, вот и ладно! Дальше. Вождям Запада! Дружите с меотами, следите за их сигналами и немедленно оповещайте всех сираков в случае нападения на них или на танаитов. Тоже согласны, мудрейшие? Вождям Востока! Сами встретитесь с вождями аланов. Мы дадим им помощь в случае вторжения диких хунну. Остальным вождям без моего ведома гонцов никуда не посылать! Буду считать это изменой. Теперь о постоянном войске. Пусть будет дружина моей дочери Зарины. Но — постоянная… постоянная!.. Я все сказала, славнейшие. Большой Совет закрывается. Удачи вам на дорогах кочевий, да сделают боги ваши дни счастливыми!

Сиракский город Успа по площади раза в четыре превосходил Танаис. Жители его между шатрами и хижинами чувствовали себя гораздо свободнее, чем танаиты в каменных лабиринтах узких улиц. Население степной крепости не было постоянным: оно увеличивалось вдвое в холодные времена года, а к весне уменьшалось вновь — вольные ветры кочевий уводили сираков в бескрайние просторы степи. На лето в Успе все же оставалось еще очень много людей, в основном ремесленников и стариков, для которых дальние дороги уже были в тягость. Одних пленников в Успе насчитывалось до десяти тысяч. Рабы из пленных выполняли те же работы, что и хозяева. Среди них немало было мастеров литейно-кузнечного дела, и сиракские оружейники охотно брали их помощниками в свои мастерские.

В сопровождении старого Ктеса, мужа Томирии, Дион обошел оружейные мастерские сираков. Мастера-оружейники жили в таких же хижинах, как и Дион, только гораздо больших размеров. Сама мастерская находилась за хижиной. Это было огороженное высоким забором место, где стояли горн и литейная печь. Иногда, огораживались два-три дома и закрытая мастерская — большое прямоугольное строение с двускатной крышей.

Диона удивляло отношение сираков к золоту. Эллины привыкли, что за него можно все купить и продать. Даже честь. Они ищут золото на Кавказе, опуская на дно бурных речек бараньи шкуры: речной песок вымывается, а увесистые крупинки золота застревают в шерсти.

Сираки не знают золоту истинной цены. Оно служит у них скорее украшением, чем деньгами. Необработанное золото сираки охотно меняют на блестящие безделушки, порой проигрывая в цене раз в десять. Между прочим, они и сами мастерят из золота отличные вещи. Диону приходилось бывать в мастерских варварских ювелиров. В Успе их было две: в одной изготавливали диадемы для девушек из семейств родовых вождей, в другой занимались тиснением бусин и мелких круглых бляшек. Они нашивались на войлочные головные уборы, рубахи и плащи.

Золотые бляшки чеканились просто и быстро, требовалось их великое множество. Мастер клал на деревянный чурбак бронзовую фигурную наковаленку. В ее округлые углубления чуткие пальцы ювелира помещали отшлифованные до зеркального блеска золотые листки и поочередно наставляли на них штамп. Ученик-подмастерье ударял деревянной битой по его верхней части, и на золотой пластинке получалось четкое изображение: волчья лапа, птичья головка или даже фигурка всадника.

Успа стоит на пересечении караванных дорог сарматских племен. Через нее проходит южный торговый путь скифов. Вокруг крепости появились первые засеянные поля. Все это, вместе с развивающимися ремеслами, обещает превратить сиракский племенной центр в процветающий город.

Но Успа подвержена превратностям кочевого мира: там, где сегодня зажиточное поселение, завтра может появиться пустыня. О, как прекрасно понимал Дион ход мыслей варварской царицы! Только постоянное войско оградит будущее сираков от случайностей.

Первый год жизни у сираков Дион отдал обучению воинов из личной дружины царской дочери. Дружина могла присоединяться к войску в малых походах, а в случае большой войны любой из дружинников мог стать предводителем родовой дружины, опытным и закаленным.

Начальствовал Дион. Сама Зарина входила в дружину рядовым воином. Чтобы закалить дружинников физически, сделать их выносливыми и неприхотливыми, эллин применил суровую спартанскую школу воспитания.

Помимо юношей, выделенных из родов, в дружину Зарины входили и девушки-добровольцы. Им тоже не было снисхождения. Они беспрекословно подчинялись старшим, наравне с юношами переносили лишения, учились побеждать врага.

…Над степью веет тягучая, как поднятая конницей пыль, команде, подаваемая зычным голосом Диона.

Юноши уверенно сидят на своих лошадях. Пластинчато-наборные панцири покрывают руку от локтя до плеча, надежная броня защищает спину и грудь. Голова и лицо закрыты шлемом с металлической маской. Даже ноги защищены доспехами, которые соединяются с панцирем проволочным плетением, похожим на ткань. Лошади тоже покрыты кольчужной катафрактой[38].

— Пол-оборота влево! Разом, разом надо! Эй, Мастус из рода Лисицы! Тебе ослом управлять, а не боевым конем! Снова галоп! Стой! На дыбы! Полный оборот на задних ногах! Еще разок! Продолжай движение рысью!

Сильны номады искусством верховой езды в одиночку. Но для конного боя важно не только это. Ежедневными многочасовыми изматывающими тренировками Дион приучает всадников к четкому выполнению целым отрядом полуоборотов и полных оборотов, добиваясь такого совершенства, когда весь отряд легкостью перестроения похож на единое тело, подчиняющееся строгой воле.

— Зарина! Прикажи своим кузнецам — они все равно скучают, бездельники! — отковать шипы по такому рисунку. — Дион спрыгивает с лошади, чертит на мягкой, взрытой копытами земле схему. Зарина, придержав коня, следит за ним. — С их помощью легче конем управлять!

Дион вдруг почувствовал на себе чей-то упорный взгляд, оглянулся. Так и есть, Гобрий опять на холме рядом со своей пегой кобыленкой. Ревнивые лучики его узких глаз колют в спину Диона — значит, в строю снова непорядок?

— Эй, Ант! Ассан! Шея заболит, если так долго смотреть на Зарину… Да и ослепнуть можно, на солнце глядя! А ну, оба марш на правое крыло!

Глаза урода светятся благодарностью, и он переводит взгляд на Зарину.

Как и скифы, сираки — это народ-войско, ибо все взрослое население — воины. Лук и стрелы, длинные мечи и копья знакомы им с детства. Но эта броненосная конница будет ядром постоянного войска!

— Копья к бою! Ослабить поводья! Полным карьером, ма-арш!

В тяжелой железной броне, подобные кованым статуям, горяча коней криками, мчатся молодые воины. Острие копья сильно выдвинуто вперед, древко посередине перехвачено ремнем и прикреплено к шее коня, задний конец его петлей крепится к седлу. Привстав на стременах, всадник обеими руками направляет копье в цель. Если оно упрется в препятствие, воин не вылетит из седла. В копьях вся сила сарматской конницы. Когда сарматы идут в атаку, держа лошадей голова к голове, нет силы, способной противостоять им. Любая другая конница бессильна против такого напора — ей нечем защитить себя от страшных сарматских копий.