- А теперь самый торжественный момент!

 - Мне сразу хлопать или подождать? – спросил лишь серб, искренне верящий в эту пожилую женщину, которую неспособны были сломать даже превратности судьбы.

 - Бьёт барабанная дробь… Та-да-ам!

 Она отворила ещё одну дверь, легко ей, однако поддавшуюся, и они оказались над балконом театрального зала. И вот тогда удивлению Николаса не было совсем предела. Он с удивлением озирался вокруг, не в силах поверить своим глазам. Меж тем Драгутина продолжила свою экскурсию:

 - Отсюда можно спуститься и ниже, в сам театральный зал, не имея, однако, ни билета за душой.

 - Ах, вот оно как всё происходило! – рассмеялся Николас.

 - И не подумайте! Я вовсе не собираюсь занимать чужие места. Хотя, бывает, иногда спускаюсь ниже. Отсюда я просмотрела все концерты и представления, за которые люди громадные деньги готовы были отдать…

 - Это восхитительно! Но неужели здесь жил кто-то раньше вас?

 - Раньше да, говорят кто-то жил. А сейчас это крыло полностью заброшено. Я узнала о нём у оной из своих знакомых. С тех пор и решила перебраться сюда. А голубятню не я разводила – она была здесь уже задолго до меня… Времена менялись, и труппы актёров тоже. Состав переменился, и никто не имеет понятия о существовании этого места, да и я стараюсь не выделяться. Вот и вся моя тайна, господин Фарейда.

 Николасу осталось лишь поаплодировать, тем самым подтвердив, что этот случай полностью удивил его и поразил до глубины души, как и обещала Драгутина. Она сдержала своё обещание. И сербу оставалось лишь удивляться этой женщине, которая и в старость продолжала жить, словно была бы молодой, с улыбкой смотря на жизнь. Надо было иметь невероятную силу воли, тягу к жизни, чтобы несмотря на все те лишения, что произошли с ней, смотреть таким образом сквозь пальцы, и не придавая им особенно никакого значения, живя настоящим.

 «Будет ли у меня такая старость?»

 Будет, но далеко не такая, да и не мог он ещё предположить того, что его ждёт через много-много лет на другом краю света… Поэтому он продолжал жить каждой секундой. Не для себя – единственно лишь для людей.

 В эти дни случился довольно примечательный случай в Карловом Университете. Они со Сцигетти, спокойно прогуливались по университетским коридорам, оба держа под мышками солидную стопку тетрадей и книг. Тогда-то итальянец и рискнул начать разговор со своим другом, который был выше его на голову – по коридору шли лилипут и Гулливер:

 - Ты знаешь, друже, - он перехватил манеру от дружков Николаса вставлять подобные сербские слова – как-никак пример Гая и его команды действовал просто заразительно! – Сегодня к нам приезжает никто иной, как один высокопоставленный гость. Он типо к нам учится едет, но уж между нами-то говоря, признаемся, что какая там учёба с подобным высоким положением.

 - Шишка то есть, - Николас на миг остановился у подоконника, чтобы поудобнее взять связку свесок (тетрадь по-сербски - свеска). Кто-то чуть подальше крикнул:

 - Сюда! Сюда несите.

 Там стояла какая-то молоденькая учительница в очках и с приветливым лицом.

 - Это наш учитель музыки. Мужчин на эту роль не смогли взять – слишком грубые пальцы. А она на всю Чехию знаменита своими музыкальными выступлениями. Говорят, она не имеет абсолютно никакого образования. Просто дано от природы, получается, это умение. И так всегда. Кому какой талант дан.

 - Ну и какой же достался тебе?

 - Похоже, я остался обделённым! Видать, кто-то выкинул меня из очереди за получением талантов.

 - Вставай за мной, меня уж точно не выкинут – не достанут, - усмехнулся Николас.

 - Да уж, на твою спину никто не попрёт – она как булыжник – ка-мен-на-я!

 Они подошли к учительнице, и Николас невольно обратил внимание на симпатичность этой молодой особы, но Сцигетти как-то больше заметил это, что и поспешил подметить, благо язык у него вперёд его самого родился:

 - Как вы сегодня прекрасно выглядите! Оставайтесь с нами! Александр Вингерфельдт никого в обиду не даст, так что. Я думаю, своей красотой вы будете освещать нам путь к зёрнам науки…

 - Ой, да что вы… - засмущалась учительница. Николас взвесил ещё раз в руке свою ношу, скромно намекая на неё. Она словно бы спохватилась. – Ой, совсем забыла, извините меня, господи! Кладите вот сюда, на стол. Уж тут-то мы сами управимся.

 Серб послушно поставил свою ношу на стол, в отличие от Сцигетти, который на вихре эмоций с размаху впечатал её в стол – и тот устоял лишь чудом, но устоял же! Учительница тихонько захихикала, но это ни произвело на итальянца никакого впечатления, и тот поскорее вывел прочь своего друга, который из-за низкой высоты дверного проёма чуть не повторил свой подвиг у Драгутины в доме.

 Сцигетти, с опаской оглянувшись назад, поспешил произнести, смотря на решительное лицо своего друга Николаса:

 - А она ведь симпатичная… Думаю. Мы её уроки будем посещать с удовольствием. Так, на чём я остановился?

 - На учительнице по музыке? – удивился краткосрочной памяти Сцигетти серб.

 - Не, не, раньше… Ах да! Эта шишка обещала приехать к нам вот-вот. Некоторые источники заявляют, что это может случиться как раз сегодня. Представляешь, как мы удачно можем попасть?

 - Вот как? А чем этот человек тебя так заинтересовал?

 - Не меня, а весь институт. И в первую очередь интересоваться им должен ты, друже.

 Чёрные брови серба слегка приподнялись вверх от удивления. Он взглянул ещё раз сверху вниз на Сцигетти, затем остановился, словно что-то бы припоминая. Что-то кто-то из его знакомых говорил о какой-то важной встрече гостя в Университете. Уж не это ли он и есть? Итальянец подождал достаточно времени, и, отсчитав его строго по чужим часам (Николаса), поспешил сказать, чтобы заполнить паузу в разговоре:

 - Вон, совсем немного времени осталось до его приезда. Давай подойдём к той мраморной доске, мне интересно, что там пишут. Якобы туда даже моё имя вписано. Надо бы проверить, не так ли?

 Николас ничего не сказал, лишь молча последовал за Сцигетти, благодаря которому к нему порой возвращалась вера в жизнь. Человеком он был жизнелюбивым, и этому приучал и серба. Сцигетти был атлетом, увлечённо занимался своей физической подготовкой, утром делал пробежку, упражнения – это ему доставало неподдельное удовольствие. И вот теперь этот итальянец стоит здесь, а его тонкие брови удивлённо приподнимаются на лице:

 - Эвона! Я, оказывается, Жигетти на самом деле… Нико, тебя дезинформировали!

 Серб внимательнее всмотрелся в доску и действительно, чемпион многих соревнований Сцигетти, внесённый на доску почёта вдруг сменил фамилию. Весьма забавно… Николас с усмешкой взглянул на своего друга, но тот уже был занят другим делом. Где-то позади него раздался шум многих голосов, и естественно, теперь всё его внимание было приковано в том направлении. Там было что посмотреть. Обернулся и Николас.

 С лестницы спускалась огромная толпа студентов, пожалуй, со всего Карлова Университета, и шли они явно, удручённые каким-то событием. Казалось, пыль на этой лестнице не протирали веками, поэтому она сразу взвилась в воздух, когда появилась эта огромная толпа людей здесь. А вскоре стала видна и причина всего этого торжественного шествия. В центре этого круга людей шёл невысокий, атлетического телосложения человек, любезно со всеми раскланивающегося и производя впечатление старейшего аристократа. Да и одёт он был вызывающе, как франт.

 Сцигетти сразу же поспешил отметить его внешность:

 - Что это он вырядился как а парад, а ли не в курсе, что здесь люди учатся…

 - Может, на то располагают дальнейшие события? – спросил Николас, видя, что люди приближаются к ним. Сцигетти только больше хмурился. – Сейчас мы всё узнаем.

 - Да ты прям ясновидец, Нико! – итальянцу нравилось так сокращать его имя.

 Люди поравнялись с ними и резко остановились, окружив полукругом серба и его друга. Видно было, что ради них двоих они сюда, собственно, и шли. Удивление мелькнуло на лице молодого человека, явно находящегося в центре внимания, когда он взглянул снизу-вверх на Николаса. Затем кто-то выскочил вперёд и громко провозгласил: