После этого памятного происшествия в здание компании тут же стали стекаться со всех сторон люди. Нерст за этот срок даже успел подсчитать убытки, с усмешкой добавив, что тот, кому потом достанется это здание, будет ещё долго жалеть – ибо тяжёлая калитка, обшарпанные стены, в одном месте прожженный кислотой кабинет, едва не взлетевшая на воздух лаборатория, полная огрызков стекла и прочих видимых и невидимых вещей – всё это не прибавляло радости. Впрочем, отчаиваться было некогда.

 Первой здесь оказалась племянница Вингерфельдта. Её можно было узнать по семенящей походке. Она напевала себе какую-то загадочную мелодию, торопясь зачем-то сюда. Шаги её постепенно приближались. Да, это был просто прекрасный день. Она вбежала сначала в кабинет Вингерфельдта, но не обнаружив его там, поспешила забежать в лабораторию где и обнаружила своего хмурого дядю. Тот, казалось бы, и вовсе её не заметил. Этого явно Мэриан не ожидала, несколько даже обиделась за такое невнимание к ней.

 - Кто это там кислоту пролил на пол в кабинете?

 - Он! – одновременно сказали Нерст и дядя Алекс, указывая друг на друга пальцами.

 - Оба? – приподняла удивлённо брови Мэриан.

 - Вообще-то это… Мориц! Точно, это он во всём виноват! – сразу свалил всю вину на Надькевича Вингерфельдт, и Нерст невольно удивился точно подобранной фразе.

 - Ах, давай, дядя, сваливай всё на слабых и беспомощных! – улыбнулась она, после чего подошла к столу и медленно развернула свёрток, который несла с собой.

 Нерст навис сзади, угрожающе дыша в затылок Мэриан. С другого конца показалась тучная фигура дяди Алекса. Племянница Вингерфельдта довольно отошла в сторону и взору обоих предстала аппетитная картина: два больших пирога, начинённых ягодами, несколько яблок, а так же два блина. Нерст невольно облизнулся, вспомнив, что он с утра совсем ничего не ел.

 - Ну что ж, ты спасла нас от голодной смерти! – потирая руки, произнёс Вингерфельдт, засучив рукава халата и осторожно взяв в руки один из пирогов. – М-м-м, как аппетитно выглядит!

 - Сама пекла, - смущённо улыбнулась она. – После работы с оркестром.

 Вингерфельдт чуть не прикусил себе палец. Он взглянул на племянницу без прежнего восторга, быстро что-то просчитал в голове, и поспешил спросить, продолжая жевать откушенный кусок пирога:

 - А как же Академия?

 Мэриан невинно взглянула на своего дядю, затрепетала ресницами, и выразительно принялась делать дырку в поле носком туфли. Ответ в принципе и так был ясен Вингерфельдту, но он имел вредную привычку лишний раз переспрашивать, чтобы удостовериться в верном ходе своих мыслей. Племянница дяди Алекса перевела взгляд на Нерста, облокотившегося на стол, и все последующие фразы произнесла, смотря на него, явно избегая взгляда своего строго дядюшки.

 - Понимаешь, дядя Алекс, ну… Вот как меня взяли в оркестр, я перестала туда ходить. Не моё это, - в её голосе послышалась уверенность в собственной правоте. – Не надо заставлять меня делать то, чего мне не нравится.

 - Тьфу, - сплюнул Вингерфельдт. – Сколько денег, и всё впустую. Знал бы, так и не платил бы за твоё поступление туда. А теперь нам так не хватает тех денег…

 - Зато можно радоваться, что мы узнали об этом именно сейчас, - вставил своё слово Альберт. – Иначе это могло бы закончиться и позднее. И денег было бы потрачено больше. Хм, подпеваешь, говоришь, в оркестре?

 - Пою, - кивнула она головой, и золотые пряди вместе с головой качнулись туда-сюда. – Давно уже. У нас скоро концерт запланирован.

 Вингерфельдт уже полностью прикончил пирог и довольный, отошёл от стола, явно утолив голод. Что поделаешь, если бы не Мэриан, они бы так ничего бы и не поели, полностью поглощённые своей работой – а за ней они уже забывали абсолютно всё на свете. Нерст в последствии даже отмечал в своём дневнике, который ещё успевал вести в перерывах: «Я сплю урывками между шестью и девятью утра. А потом снова за работу. И так каждый день. Каждый месяц». Зато лучше этого времени, по мнению Альберта, в его жизни никогда и не было.

 Дядя Алекс давно уже знал о музыкальных способностях Мэриан, но никогда бы не подумал, что этим можно заниматься профессионально. «Что, за твои завывания ещё и деньги платить будут?» - он искренне удивлялся тому труду, который он прикладывал, чтобы получить что-то и труду певцов, который ровным счётом не был уж таким и трудным. «Мы сильно устаём» - часто жаловалась Мэриан, что окончательно выводило Вингерфельдта из себя. Он подводил её к станку в своей лаборатории и говорил, угрожающе шипя: «Песни петь – не устанешь. А вот ты поди, за станком восемь часов поработай, и мы посмотрим на твою усталость». Он был прав, и отношение к труду было как-то несправедливым испокон веков. Правда, лёгкомысленная Мэриан не придавала этим чудачествам своего дяди никакого значения.

 - Концерт? – переспросил Нерст. – И когда же, если не секрет?

 -Скоро, - усмехнулась она. – Вы узнаете об этом первыми. И не забывайте есть – иначе пироги зачерствеют, а яблоки испортятся. Что бы вы без меня делали – вернее, без моей еды. Я хоть забочусь, чтобы вы потом не падали замертво от голода. А где Мориц кстати?

 - Я не хамелеон, чтобы следить одним глазом за тобой, а вторым за ним, - пожал плечами Альберт.

 - А что случилось с Бари? – вдруг спросила она в упор.

 Настала очередь Вингерфельдта делать из себя ангела. Но на вопрос он так и не ответил, сославшись на поедание пищи. В мыслях его бушевали самые разные идеи, укоры. В глазах отражался отблеск молний – и всё по этой же причине, в которой был повинен он сам, чувствуя на себе всю эту вину.

 После этого памятного вечера Бариджальд действительно исчез из поля зрения компании, когда дядя Алекс мягко указал ему на дверь. Он никогда не церемонился особо со своими подчинёнными, какими бы хорошими знакомыми они бы ему не были. Он одинаково и без жалости мог выставить за дверь любого. Вингерфельдт распоряжался судьбами людей, как пешками, порой не чувствуя никаких угрызений совести. В этот раз у него проснулась совесть. Но сделать он ничего не мог. Зато смогла его правая рука – Гай Гезенфорд.

 Валлиец знал все закоулки в этом городе, пригороде. Для него не составляло ровным счётом никакого труда найти человека здесь. Гай обладал довольно интересным мышлением – он ставил себя на место человека, который ему нужен, думал как он, предполагал, куда он мог пойти. Подобный метод ещё ни разу его не подводил. Тоже самое случилось и здесь. Бариджальда он нашёл достаточно быстро, практически не петляя по улицам и переулкам. Голландец сидел на тротуаре, явно ушедший в себя. Через плечо была перекинута тощая сумка. Шагов своего босса он не узнал, и подпрыгнул от удивления, услышав знакомый голос Гая:

 - И куда ты дальше-то собираешься пойти?

 - Гай?! – голландец обернулся, не веря своим глазам. – Разве дядя Алекс не выгнал меня прочь?

 - Дядя Алекс, дядя Алекс. У него своя башка на плечах, а у меня своя. Что мне до него, когда я сам волен принимать решения, какие захочу? Ты чего тут расселся-то, не боишься простудиться?

 Бари вдруг прорвало на дикий кашель, несколько минут он откашливался, его буквально выворачивало наизнанку. Он вынул дешёвую сигарету изо рта, которую несколько минут назад курил, пытаясь уйти от своих проблем. Но получилось так, что проблемы всё равно пришли к нему, как бы он не старался от них уходить.

 - Ты ещё и куришь, - прищурился Гай. – Хотя, в твоём положении не только закуришь. Ты хоть где ночевал этой ночью?

 - На улице, - вновь закашлял Бари. Гай поморщился.

 - Не друг, вставай, я не позволю тебе залить кашлем городской тротуар. Да друг, ну и вид у тебя, если честно, - Гезенфорд с некоторым сочувствием взглянул на голландца. Бари был в данный момент такой беспомощный и жалкий, что чем-то напоминал птенца, выпавшего из гнезда. Он помог встать ему на ноги, но Бариджальд держался неуверенно на ногах. – Что, прямо на улице?

 - Да, - ответил он, смотря ему в глаза. – Зачем ты сюда пришёл, Гай? Это ведь мои проблемы…