Николас подхватил болезнь в первый же день своего прибытия. Он оказался прикован к постели на девять месяцев, находился на грани жизни и смерти. Он не мог даже двигаться. Его энергия иссякла полностью изнутри, до определённого момента он был на грани смерти.

                В один из промежутков времени, когда Николас всё же возвращался в этот мир,  отец зашёл к нему в комнату. Его бледное лицо содержало в себе желание ободрить хоть как-то сына.

            «Возможно, мне будет лучше, если ты позволишь выучиться мне на инженера», - сказал лишь Николас слабым голосом.

           «Ты пойдёшь в лучший технический институт в мире! – торжественно ответил он, и Николас знал, что это правда.

               Через несколько дней наш герой уже мог ходить, болезнь отступала стремительно. Но на то, чтобы восстановить свои силы, ушло два года. И только по их прошествии Николас смог исполнить наконец то, о чём мечтал всё это время!

                И серб поддался своим желаниям. Это был тот момент, которого он так усердно ожидал, и решил начать учёбу с добрым для себя предзнаменованием и твёрдым решением достигнуть цели, преуспеть.

                Преждевременная подготовка к экзаменам у Николаса была явно выше среднего, чему способствовали уроки отца, и все те возможности, что позволили приобрести дополнительные знания в окрестных библиотеках и прочее. Так серб получил знание нескольких языков, что позволило расширять свой кругозор, книги отдельных библиотек он мог читать без всяких на то помех.

                 Затем, Николас заимел и ещё одно преимущество этим: на первой поре он мог выбирать именно те предметы, которые ему нравились, и так отпало ненавистное ему рисование от руки.

                   Он рассчитывал преподнести своим родителям сюрприз, и в течение всей своей пока что только начавшейся учёбы, регулярно стал начинать свою работу в три часа утра и заканчивал в одиннадцать ночи, не исключая праздники и воскресенья.

                       Большинство однокурсников-студентов думали об учёбе лёгкомысленно, поэтому Николас тем более побил все имеющиеся рекорды.

                       Чем всё это обернётся – сможет показать лишь время…

             На следующий день Николас снова явился к зданию в компанию, и его невольно удивило то, что творилось тут на данный момент. Все куда-то торопились, что-то делали, казалось, сейчас нервная точка дойдёт до своей стадии кипения, настолько был напряжённый в помещениях воздух.

             Первое, что бросилось в глаза сербу, что все люди были чем-то заняты. Причём делали это что-то очень быстро, словно бы куда-то торопились.

             Он быстро нашёл фигуру Алекса Вингерфельдта, который в этот миг кричал на своего работника. Но дело было не в этом. Со стороны это чем-то походило на скандал, но приблизившись, серб понял, что это обычная нормальная беседа.

 - Старик сегодня не в духе, - шепнул Надькевич кому-то позади себя.

              Слова цепочкой прошли по всем людям, и через некоторое время это помещение, лаборатория так называемая, совсем опустела. Не осталось совсем никого, кроме Алекса, Николаса и какого-то работника. Когда Вингерфельдт со злостью (всё-таки скандал случился!) выгнал рабочего прочь, взгляд его остановился на фигуре Николаса.

                    Алекс словно бы не узнал своего вчерашнего посетителя.

 - Ты зачем сюда пришёл? – он зло прищурился, и Николасу стало не по себе.

 - Работать. Вы же сами звали меня работать.

 - Я никого никогда не зову, - огорчил его Вингерфельдт. – Вы приходите сами. Так чего тебе? Сейчас и тебя вышлю. Говори. Конкретно. Ясно.

                    Николас замер удивлённо от такого холодного приёма. Он явно не ожидал этого! Ведь вчера этот самый Вингерфельдт казалось, может звёзды срывать с небес,  а сейчас он совсем не похож на того аристократа и гения человечества, каким был вчера, расписывая невозможное своей тростью. Теперь, наверное, перед Николасом предстали будни этой конторки.

                      Может, всё не так уж и хорошо здесь, у этого учёного, как говорят?

 - Господин Вингерфельдт…

 - Отставить фамильярности! – в глазах мелькнул гнев, и серб мысленно съёжился от ужаса.

 - Я хочу здесь работать. Но мне не нужны деньги, пока я не буду хорошо работать. Вы вчера меня в чём-то уверяли…

 - Я? – округлил глаза Вингерфельдт. – Вчера? Так. Вчера ведь был понедельник, да?

 - Среда, - поправил его Николас. – Вы вчера сами пригласили меня к себе, помните?

 - Так-так, - безумный огонёк погас в глазах изобретателя, и он стал что-то напряжённо вспоминать. – И что же я тебе сказал, милый? Я дал тебе работу? Вчера, да?

               Ещё большее удивление мелькнуло на лице Николаса при этих словах. Он удивлённо взглянул на Вингерфельдта, словно бы тот был существом с другой планеты и стал лихорадочно соображать, как так могло получиться, что тот не помнил, что было вчера. Алекс, наверное, подумал о том же, и поспешил разъяснить:

 - Я не держу при себе часов. Для меня нет времени. И рабочий день легко переходит в рабочую ночь. Я думаю, ты привыкнешь.

 - Да, но работа… - мягко напомнил Николас.

 - Не торопитесь! Я как раз к ней и хотел подойти. Так вот. Может быть, вы подойдете. Большинство из тех, кто сюда приходит за работою, хотят знать две вещи: сколько мы платим и как долго работаем. Ну, так вот: мы ничего не платим, и мы работаем все время. Устроит такой расклад событий? Это раз…

 — Я готов работать. Что мне делать?

 - Сейчас.

                   Вингерфельдт куда-то удалился и громко позвал всех работников сюда, и они мгновенно переместились на новую площадку боевых действий, почувствовав, что опасность попасться на глаза этому гению пропала. Теперь у них появилось гораздо больше охоты в глазах.

 - А, это новенький! – протянул с насмешкой Витус, имевший какую-то папку под мышкой. – Ну-ну. Смотри не оплошай перед Стариком!

                    Едва он отошёл, Надькевич остановился рядом с ним и поспешил произнести:

 - Мы зовём всегда дядю Алекса Стариком. Его возраст, конечно, не имеет ничего общего с этим именем. Он  «старик», а мы его «племя».

  - Аль! – громко крикнул Вингерфельдт, и вперёд выступил высокий человек в пенсне. Со своими, особыми бумагами. Он взглянул на Николаса и лишь усмехнулся.

 - Теперь наступает прекрасное время для испытания нашего новичка!

 - Это как посвящение в тайную масонскую ложу? – слабо улыбнулся Николас.

 - Почти, - ответил Надькевич. – Только ты будешь разочарован!

                  Мориц тут же исчез со своей склянкой за дверью и куда-то понёс её. В это время всё внимание оказалось приковано к Николасу. Ему-то и посвятилось всё дальнейшее время. Вингерфельдт поманил его рукой поближе и указал рукой на какую-то груду металла и деталей в углу. Эту кучу Николас сразу не заметил, зато теперь отчётливо мог рассмотреть её.

 - Вот в ней и будет твоя работа. Собери из неё что-нибудь.

 - Как что-нибудь?!

 - А вот так. Ты же просил работы! Вот и получи.

                  Алекс и Нерст мгновенно отвернулись, после чего так же поспешили покинуть помещение, оставив Николаса наедине со своей проблемой.

                  Как такое решается? Несколько минут Николас так и простоял над этой грудой всяких разных деталей, гадая, как в принципе из них что-то можно собрать. По мере того, как проходил испуг, в сознании серба стали появляться идеи, как то или иное можно исправить, создать. В конце концов, делать нечего, и он наклонился над своей кучей и для начала просто рассортировал детали.

                Через некоторое время вновь пришёл Вингерфельдт, быстро раздал указания всем тем, кто тут был, и поспешил было уйти, но в этот миг заметил в углу помещения серба, который что-то мастерил.

 - Работы говорят, хотите?

 - Да.

 - Сможете пустить всё это дело в ход, а не только собрать?