- Ты сам кого хочешь приведёшь хоть на край света, - фыркнул Надькевич. Только сейчас Альберт заметил у него в руке внушительную пачку газет. Неожиданно в голову Морица пришла оригинальная идея. – Значит так, дружок! Берёшь половину моих газет и стоишь на этом месте, продаёшь их. А я тем временем на своём двухколёсном коне расправлюсь с ними в другом конце города. Договорились? Договорились! – и он умчался, даже не дав высказаться Альберту.

 Нерст взял в руки газеты и поспешил проявить свою коммерческую изобретательность, все ещё улыбаясь про себя тому, что встретил такого удивительного и наглого мальчишку, которому Цезарь и в подмётки не годился.

 Дядя Алекс любовался на своё произведение искусства – лампочку накаливания, и в конце концов, осмотрев её со всех сторон, пришёл к выводу, что всё не так уж и плохо. Даже лучше, чем он предполагал. Вингерфельдт отвёл взгляд от лампы, и сквозь неё взглянул на расплывающееся в стекле лицо Бариджальда.

 - Вот как! Первый день в жизни я ничего не делаю. Пора бы уже заняться самым нудным и неинтересным.

 - Но ведь мы уже сделали всё, что могли, - удивился Бари.

 - У нас по-прежнему много работы, - возразил Алекс и кивнул головой на Витуса, зарывшегося в своих расчетах. В его ведомстве были все финансовые дела изобретателя.

 - Мы сделали лампочку для себя. Теперь надо сделать такую же – но для народа, - пояснил Витус.- Мы ведь хотим, чтобы эра газового света подошла к концу, а?

 - И чего же вы собираетесь сделать? – заинтересовался Авас.

 - У нас гениальный план действий! – засверкали глаза Витуса. Получив одобрение в глазах Вингерфельдта, он раскатал по столу огромный лист бумаги, взял карандаш и принялся рисовать иллюстрации к своему дальнейшему рассказу. – Для начала мы подберём дешёвый материал для нашей лампы…

 - Опять! – вздохнул Бари, у которого ещё пальцы не оправились от монотонных движений.

 - … Затем сделаем наиболее прочную и дешёвую конструкцию, исключим всё лишнее, собьём цену. Но! Я бы попросил помнить о том, что как бы интересно это не звучало, нам надо донести наше изобретение до рыночных кондиций. Нам надо, чтобы такие Морганы получили свою прибыль, как мы получили их, правильно? Время расплачиваться со спонсорами. А затем? Вот скажи, Бари, чтобы было, если бы Александр Белл оставил в зародыше своё изобретение? Нам нужны патенты. Мы хотим установить монополию на освещение и электрификацию всего мира, чтобы только наши компании могли осуществлять этот проект. Понятно?

 - Я надеюсь, у нас хоть время-то будет? – задал вопрос Авас, немного приуныв.

 - У нас очень мало времени, - вставил со своего места дядя Алекс. – Ещё меньше, чем было. Мы раскрыли свои карты, и теперь наша задача со скоростью света внедрить изобретение в жизнь, пока нас кто-то не опередил. Наша задача очень проста – весь мир чего-то ждёт от кудесника с его командой дилетантов, мы же не будем их разочаровывать?

 Все коротко кивнули и откинулись на стулья. Это решался план боевых действий на ближайшие два месяца, причём в обращение он поступает с завтрашнего дня. До этого всё должно быть уже готово. Витус ещё что-то высчитал на своём листе, но видно было, что сегодня ему было не до своих цифр. Бари и Авас стояли сонные. Наконец до Вингерфельдта дошло.

 - А! Я же забыл, ведь вы вчера праздновали Новый Год… - усмехнулся Алекс.

 - Грех перерабатывать, - резко отозвался Витус. – Но мы так никогда не скажем, ты это знаешь.

 - Что-то я не вижу главного физика! – подозрительно прищурился Бари.

 - Да-да, где Альберт?

 - Его еврейская натура запросила покоя, - отозвался Алекс. – Ему не воспрепятствуешь!

 - Этому только и нужен покой! – вздохнул Авас, а Витус добавил:

 - Этим евреям позволительны любые роскоши! Они, кстати, все скупердяи до единого! Небось, сейчас зря время не просиживает и подрабатывает где-нибудь?

 - Газеты что ли носит на подхвате у Надькевича? – спросил Алекс. – Тогда это очень прибыльно. Витус, я тут знаю одного мальчишку, могу приставить тебя к нему в наёмные работники.

 Финансист лишь рукой махнул.

 Альберт быстро расправился со своей пачкой газет, хотя покупали их с меньшей охотой, чему Надькевича. Когда Нерст распрощался с последней, появился и сам телеграфист на своём коне – гордый, сияющий. И главное без единого намёка на существование газет в своих руках.

 - Я за тобой наблюдал. Весьма недурно, друг! Весьма! Только вот понаглее надо быть, - Надькевич упёр руки в боки и усмехнулся. Альберт лишь головой покачал в ответ.

 - Ну, этому ты меня постепенно научишь!

 - Этому я не научу – с этим надо родиться и жить. Так! Я забыл, с какой целью ты решил меня посетить, а старый добрый Академик? Я ведь легко отделаюсь ото всех твоих нападок!

 Нерст скрестил на груди руки, наклонил голову. Пенсне здорово блеснули на солнце, что стало даже не видно глаз. Но весь вид Альберта говорил о том, что он о чём-то таинственном размышляет, словно бы собирался выступать со своей речью на суде. И посему надо готовиться к чему-то страшному со стороны господ судей в лице Надькевича.

 - Увы, весь мой грех пребывания на этой священной земле ограничивается тем, что с тобой мне суждено пройтись до Феликса.

 - А в дом не будешь заходить? – Надькевич прищурил правый глаз.

 - Ага, сейчас! – Нерст изобразил злость на лице. – Так что, проводишь меня?

 - Что я тебе, поводырь что ли?! – Мориц проворчал ещё что-то в том же духе, пока провожал взглядом спешащих куда-то прохожих. – Ладно, я сегодня добрый. Пошли!

 Оказалось, что до Феликса совсем рукой подать. Они обошли два квартала, как увидели весьма миниатюрный и приятный глазу дом, чем-то напоминающий совсем уже старинные дома древних-древних времён. На окошках всего дома стояли цветы, были ещё наличники, что создавало атмосферу домашнего уюта. Нерсту было весьма нетрудно догадаться, что они пришли туда, куда нужно, особенно после того, как он чуть не наступил на ногу остановившемуся своему спутнику.

 Надькевич тихо свистнул, и вскоре из одного из многочисленных окон высунулась физиономия Феликса, счастливая как никогда. Увидев того, кто его звал, он задумчиво кивнул головой, после чего исчез в своём окошке.

 Нерст поспешил спросить полушёпотом:

 - Так что же всё-таки произошло сегодня? Почему именно сейчас все здесь так нужны?

 - Т-с-с! Не разглашай государственную тайну! Тайные глубины оттого и тайные, покуда держат свою тайну. Увидишь. Поймёшь, - Надькевич был сам на себя не похож в этот момент, когда говорил.

 Они вошли к Феликсу совсем не свои. Как-то разом переменившие свои характеры. Феликс скромно кивнул им вперёд – «мол, осваивайтесь», после чего поспешил исчезнуть в известном лишь ему одному направлении. Гостям ничего не оставалось, как войти в квартиру, и начать быстро изучать её взглядом – тут уж они были впервые!

 Их взорам предстали небольшие комнаты, украшенные довольно просто, без изысков, но однако те простые вещи. Что тут находились, создавали атмосферу уюта, и однажды войдя сюда, уже вряд ли хотелось куда-то уходить. В ту комнату, куда их послал Феликс, они вошли с особенным вожделением. Она немного выделялась из других комнат, и посему вполне заслуженно заслужила внимание гостей.

 В центре неё стоял огромный круглый стол, застеленной весьма красочной скатертью. Как понял чуть позже Нерст, красочной её делали солнечные блики на ней, которые преобразили стол до неузнаваемости. На самом столе уже стояли чашки чая, самовар (особенная вещь, которой гордился Феликс, чего уж тут греха таить), и небольшие салфеточки. Когда Альберт с Морицем стали осматривать комнату дальше, они смогли найти в ней много удивительных вещей.

 Так, возле огромного серванта Нерст смог обнаружить фотоаппарат, немного запыливший от времени. Такой обычно носили с собой путешественники. Хм, так может Феликс имеет такую давнюю страсть ко всему неизведанному? Словно в подтверждение своих слов, он и нашёл весьма скудные фотографии, где Феликс изображался в весьма любопытных местах.