Молчаливая горничная пошла приготовить ванну. Сара поежилась и отвернулась от портрета. Ни в коем случае нельзя поддаваться унынию. В конце концов, она не жена этому неукротимому дикарю, в чьих жилах течет кровь безжалостных сарацинов. Она даже не замужем за его братом, а просто ради счастья сестры надела на себя чужую личину и может в любое время выйти из игры, открыв правду.

Открыть герцогу правду? Признаться, что она морочила ему голову? Сара представила себе возможную реакцию, и у нее мурашки поползли по спине. Да, Сара, на этот раз ты действительно угодила в переплет! Однако самобичевание не поможет. Дело сделано, теперь придется полагаться только на собственную смекалку. Ее похитил герцог — кто этому поверит? Сидя в такой огромной ванне, что в ней впору устраивать оргии, нежась в благоухающей ароматными шампунями воде, Сара пыталась трезво оценить обстановку, но все ответы на мучившие ее вопросы были из разряда неутешительных. Ухаживая за ней у всех на виду, так что они стали в Голливуде притчей во языцех, Марко ловко подготовил почву для последующего исчезновения, даже позаботился о том, чтобы положить конец ее съемкам в фильме Гэрона. На их неожиданный отъезд посмотрят как на очередную прихоть Дилайт Адаме.

Сара задумчиво терла себе спину. Прямо перед ней висело огромное зеркало.

Все это сильно смахивало на Голливуд — типичная голливудская мыльная опера.

Всего каких-нибудь несколько месяцев тому назад она сетовала на слишком пресную, стерильную жизнь; все было распланировано на годы вперед, включая перспективу во всех отношениях удачного брака. Бедный папочка, сколько усилий он приложил, чтобы вырастить ее непохожей на мать и сводную сестру, как заботливо ограждал от публичности, жизни у всех на виду и от того, что он считал дурным влиянием. Он руководствовался лучшими намерениями, по-своему любя дочь, но, видно, материнские гены оказались сильнее.

Сара заколола волосы на затылке, но не успевшие отрасти завитки то и дело падали на шею, щеки и виски. Они начинали потихоньку распрямляться обретая свой естественный вид, и это придавало Саре уверенность в себе. Главное — не допустить какой-нибудь грубой ошибки. И не заглядывать далеко вперед.

Чутье подсказало ей, что в ванной кто-то есть. Она мигом ушла всем корпусом под воду; зеленые глаза вспыхнули гневом.

— Эй, где ты прячешься? Опаздываешь на теннисный матч.

— Убирайся! Не видишь — я принимаю ванну? Или я не могу и минуты побыть одна?

— В самом деле! Хотя, признаться, меня удивляет твой неожиданный приступ стыдливости. Не ты ли заявила в. одном интервью, что, раз тебе досталось красивое тело, с какой стати ты должна стесняться его демонстрировать?

Марко стоял в нише в облегающих хлопчатобумажных брюках и высоких лакированных сапогах: должно быть, собрался кататься верхом.

— Мое тело — вовсе не твоя забота! Ты что, забыл, что я невеста твоего брата?

Скорее всего, Дилайт на ее месте не стала бы прятаться в воде, а гордо выставила на обозрение то, что принадлежало не ему, а другому. Но все-таки она не Дилайт…

Марко издал неприятный смешок.

— Ничего я не забыл. Неужели ты думала, что я наброшусь на свою будущую родственницу? Можешь мне поверить: я никогда не беру женщин силой. Зачем когда они и так охотно предлагают себя? В наше-то время!

Как он смеет говорить таким снисходительным тоном?

Стоит тут в сапогах для верховой езды и пялится на нее!

Сару захлестнула волна ярости, ослепила, лишила рассудка. Будь у нее в руках пистолет, она застрелила бы его на месте. Или имей она привычку, подобно местным крестьянкам, носить с собой кинжал для защиты девичьей чести — с какой радостью вонзила бы его в это черное, не ведающее жалости сердце!

Но поскольку ничего такого не было, Сара воспользовалась подручными средствами: зачерпнула обеими руками побольше мыльной воды и облила его с головы до ног, как сделало бы не в меру расходившееся дитя.

На безукоризненно чистых брюках и лакированных сапогах расползлись мокрые пятна. А на что он рассчитывал? Почему только она должна помнить о приличиях?

— Запомни, — мстительно произнесла Сара, — я тебе ничего не предлагаю!

Тебе нет оправдания! Вваливаешься ко мне в ванную, когда я моюсь! Пошел вон!

На протяжении нескольких секунд Саре казалось, что Марко вот-вот бросится на нее, не оставит на ней живого места! У него потемнело лицо. К счастью, слова, что сорвались у него с губ, были произнесены по-итальянски, и уж, конечно, это были не совсем те выражения, которые она проходила в школе.

— Это я должна исходить ругательствами! — не унималась Сара. — Что, в этом забытом Богом уголке уже не действуют законы гостеприимства? Кажется, я у тебя в гостях!

По его горящему ненавистью взгляду она поняла, что он охотно свернул бы ей шею, однако уже в следующее мгновение лицо герцога снова стало похожим да маску.

— Прошу прощения. Наверное, все дело в том, что я имел честь видеть все фильмы с твоим участием, вот и допустил некоторую… фамильярность.

Помнится, в сцене купания из «Эссенции любви» ты и наполовину не так скромна, как сейчас.

«Эссенция любви»! Что за идиотское название! Саре хотелось плакать, но не перед этим человеком. По-прежнему держась под водой так глубоко, как только можно, чтобы не утонуть, она подняла на Марко влажные глаза, твердо решив игнорировать его гнусные намеки.

— Но ведь сейчас я не на экране, правда? И буду очень тебе обязана, если ты уйдешь и дашь мне одеться. Карло не одобрил бы, если бы я вертелась перед тобой голая: для этого он слишком тебя уважает!

«Очко в твою пользу, Сара»! Сидя в гардеробной и ломая голову над тем, краситься или нет, она пыталась собраться с мыслями и подготовиться к новому поединку умов и характеров, который неизбежно должен был последовать за его вынужденным отступлением.

Сара мрачно посмотрела на свое отражение в зеркале.

Положение дел становилось все критичнее. Вот уж поистине «Эссенция любви»! Сколько еще ей изображать из себя Дилайт? И самое страшное: что он сделает с ней по окончании этого фарса?

«Уподобься Скарлетт и подумай об этом завтра», — посоветовала она себе.

«Что-то я слишком бледна, хорошо бы добавить румян. Ему это не понравится?

Тем более нет причин жалеть краску! И блеск для губ — чтобы стали сочнее и соблазнительнее!»

Густые, подросшие волосы доставали до плеч. Сара запустила в них руки.

Больше она не станет делать перманент, чтобы сойти за сестру. Хочется верить, что Дилайт с Карло уже заключили счастливый союз. Что сказала бы Дилайт, узнав о случившемся?

«Наверное, разразилась бы истерическим хохотом», — криво усмехнулась Сара. Она убрала волосы назад, связала их шелковой ленточкой, надела бледно-зеленый костюм для тенниса и покрутилась в нем перед зеркалом. Очень даже недурно!

— Прошу прощения, синьорина.

Сара обернулась и увидела пожилую экономку.

— Если вы готовы, меня попросили проводить вас на корт. С непривычки здесь можно заблудиться.

Что о ней думает эта худая женщина с лицом, словно высеченным из камня?

Сколько лет она служит семье Кавальери? Сара не удержалась и спросила:

— Вы знаете Карло, моего жениха?

Выражение лица экономки не изменилось.

— С детских лет. Соблаговолите следовать за мной, синьорина.

— Да здесь и вправду можно потерять дорогу. Как это мило с вашей стороны прийти мне на помощь.

— Мне даны указания, — сухо пояснила экономка.

— Кем, Марко? Его вы тоже знаете с детства? Каким он был?

Сара сама не знала, что побуждает ее задавать эти вопросы. Однако на этот раз ее провожатая смягчилась.

— Я поступила сюда на службу как раз перед появлением второй жены покойного герцога. Здравствующему герцогу было тогда семь лет. Осторожно, синьорина, здесь крутые ступеньки.

Нет, ей никогда не сориентироваться в этом крольчатнике! Здесь были анфилады комнат, из которых можно бесконечно попадать в другие, пока, наконец, вы не оказывались в картинной галерее, стены которой были увешаны старинными портретами.