— Дом райисполкома вот здесь достраивается. А пока исполком помещается в бывшей церкви. Вон там! — показывает он на темное массивное здание, построенное из крупных лиственничных бревен.

Высокое помещение церкви разгорожено на ряд комнат. Проходим в кабинет председателя. Это бывший алтарь.

— Здорово, Иннокентий Иванович. Слышал, что ты по разведкам разъезжаешь. Думаю, обязательно заедешь к старому знакомому. Проходи, садись, — радушно приглашает Неустроев, молодой, среднего роста якут со свежим загорелым лицом, Одетый в пиджак и сорочку с галстуком, обутый в легкие летние торбаса.

— Есть у меня к вам претензии, — сразу начинает Неустроев. — Падеж большой среди арендуемых вами у колхозов лошадей и оленей. Это снижает прирост поголовья по району. За перевозки и аренду транспорта разведчики неаккуратно расплачиваются. Правда, управление ваше помогает нам строиться, шефствует над колхозами…

— Приеду в управление, наведем порядок, — заверяю я.

По дороге домой Неустроев показывает на высокое темное здание.

— А вот наша библиотека, раньше тут часовня была. Старики рассказывают — ее местный купец Кривошапкин построил на деньги, украденные им у экспедиции Черского. Он содрал с него за транспорт втридорога, часть этих денег истратил на часовню и получил от царского правительства медаль «за усердие».

Входим в библиотеку. Нас встречает молоденькая якутка с комсомольским значком на блузке.

На полках вдоль, стен до самого потолка — книги на русском и якутском языках. На столах — подшивки местных и центральных газет и журналов. В библиотеке светло, уютно и чисто. Глаза разбегаются по разложенным на столах газетам и журналам. Меня охватывает страстное желание сесть за стол и, не отрываясь, читать и читать.

— Можете вы организовать библиотеки-передвижки для наших разведчиков? — спрашиваю я заведующую.

— Мы это начинаем. А вообще ваши разведчики — частые гости в библиотеке. Заходите вечером, договоримся подробно.

Вернувшись из Оймякона в управление, я с семьей уезжаю в отпуск — на «материк».

Облечен доверием народа. Всюду — новое, всюду — перемены. Нужно изменить районирование. Геологи работают не так, как прежде. Люди учатся, люди растут…

Трудящиеся Теньки избрали меня в декабре 1947 года депутатом Средниканского районного Совета. Я — член исполкома.

Езжу по району, встречаюсь с избирателями. Посещаю прииски, рудники, автобазы, электростанции, районы разведок. Везде производственный подъем. Перевыполняются социалистические обязательства. Всюду идет борьба за повышение производительности труда, за выполнение планов. Отчетливо вижу, ощущаю: наступает новый этап освоения Северо-Восточного края.

С такими мыслями ехал я на сессию Средниканского райисполкома. До Ягодного меня подбросил на своей «Победе» начальник политотдела нашего управления.

С хорошим, радостным чувством проехал я тогда по краю, ставшему мне родным. Я видел плоды многих лет работы трудового коллектива дальстроевцев и с удовлетворением думал о том, что не даром провел годы в тайге, что есть и мой вклад в большое, нужное для Родины дело…

Впоследствии мне не однажды случалось совершать такие объезды, и каждый раз я отмечал новое, чудесно преображающее суровый, некогда считавшийся бесплодным дальний Северо-Восток.

…«Победа» мчится, приглушенно урча мотором. Проезжаем памятный по многим путешествиям поселок Палатка. Теперь здесь огромные склады и бензобаки. Сюда из Магадана проведены узкоколейка и нефтепровод. Движется поток машин. Обгоняем медленно идущие тяжеловозы.

Переваливаем Яблоновый хребет. Вот и поселок с каменными двухэтажными домами, гаражами и складами. Сворачиваем с главной трассы на курорт Талая. Там ночуем в доме дирекции. Он отапливается водой из горячего источника. Принимаем с дороги ванну.

Северная здравница вся в снегах. Высится двухэтажное деревянное Здание центрального корпуса. Около источника — длинный ванный корпус. Курорт строится и расширяется.

— Попробуйте огурчиков и помидоров из наших теплиц, — угощает директор курорта. — Для отдыхающих у нас круглый год свежие овощи. Отопление бесплатное. Будем теплицы расширять, воды хватит.

Утром опять мелькают за стеклами кабины благоустроенные поселки. В Ларюковой заезжаем к топографам. Здесь у них своя картографическая фабрика.

Отъехав несколько километров, посещаем Оротуканский завод горнообогатительного оборудования. Надо оформить заказы на ремонт нашей техники. Директор завода говорит:

— Мартеновский цех у нас построен в 1942 году. А сейчас мы всю Колыму обеспечиваем качественным стальным сложным, и крупнофасонным литьем, стальной болванкой. В прошлом году мартеновский цех превысил почти на 250 процентов свою проектную мощность. Поэтому были выполнены в срок важные заказы… А насчет ремонта тракторов, бульдозеров и буров обращайтесь в Спорненский автозавод.

Поселок Спорный — узловой транспортный пункт. Отсюда отходит от главной трассы ответвление на Утинские прииски и пароходную пристань на реке Колыме.

Спорный — уютный благоустроенный городок. Вдоль его улиц выстроились каменные двухэтажные дома со всеми удобствами, длинные цехи завода. Обедаем в уютной чистой большой столовой. С руководством авторемонтного завода быстро договариваемся о выполнении заказов.

Подъезжаем к мосту через Колыму. Колымчане его берегут. В небывалый осенний паводок тридцать девятого года воды разбушевавшейся Колымы почти достигли пролетов высокого моста. Он дрожал под напором стремительного потока. Шоферы поставили на мост большую колонну тяжело нагруженных автомашин, нагрузка на устои была усилена, и моет выстоял.

Мы ночуем в поселке Левый берег в специальном доме, построенном на случай приезда представителей дирекции. Обхожу обширные помещения этого пустующего здания, «выдержанного» в стиле ампир и думаю: «Излишество явное… Хорошо бы передать его Детскому туберкулезному диспансеру, в котором лечатся дети со всей Колымы, или центральной оздоровительной больнице. И диспансер и больница здесь же в поселке. Как депутат, обязательно внесу такое предложение в райисполкоме…»

В Ягодном — центре Северного горного управления — расстаюсь со своим попутчиком, который едет дальше, до Берелёха.

— Буду ждать на Левом берегу, — говорит он, прощаясь.

Покидаю Ягодный и на попутной машине еду на Мылгу. Проезжаем мимо работающих приисков. Вижу конусы промытой породы и заготовленные за зиму желтые отвалы золотоносных песков.

Вечером, приехав в райисполком, узнаю, что… сессия час тому назад закончилась. Опоздал!

Переночевав в школе-интернате, я с группой депутатов посещаю колхозные фермы. В теплицах делают навозные горшочки для рассады. Осматриваем свинарники, птичники.

— Оленье стадо показать не могу, в тайге пасется, — говорит председатель. — Да и большинство колхозников сейчас промышляют пушнину.

Местные жители давно уже покинули свои дымные юрты и все живут в новых домах с электрическим освещением, В магазине есть все для охотников и домохозяек. Колхозники живут зажиточно. Это чувствуется в каждом доме, куда мы заходим, Все одеты хорошо, по-городскому. Молодежь носит костюмы, платья, джемперы, приобретенные в магазине. Почти у всех наручные часы. В каждой квартире есть швейные машины, охотничьи ружья, радиолы, велосипеды, книжные полки с книгами на якутском и русском языках. И все, кого ни спросишь, учатся: кто в школе, кто на разных курсах, в кружках.

— Средства в местный бюджет поступают большие, не успеваем их даже осваивать, — замечает председатель и рассказывает депутатам о планах строительства на следующий год.

Вечером за мной приходит машина Тасканской ТЭЦ. Мы проезжаем мимо совхоза Эльген. На его обширных полях уже виднеются кучи вывезенного навоза. Поблескивают на солнце стекла огромных теплиц. Почти круглый год снабжает совхоз свежими овощами горняков Северного горного управления.