— Ну, ну, признайтесь теперь, разве это вас не взбудоражило? Не перевернуло все внутри?

— Да. Конечно. Но не слишком ли это жестоко? Мне кажется…

— Жизнь тоже жестока. И я жесток. Ну и что из того? — Он потрогал пальцем губу. — Опухла? Черт возьми, я что-то не в форме. К этому бою тренировался всего неделю. Но, правда, я делал много пробежек. Каждое утро трусцой по улицам и площадям.

Они поехали в дорогой ресторан в Челси, где Перл еще ни разу не приходилось бывать. Она выпила немного вина, а себе он заказал лишь кока-колу. Он ел без аппетита, и, пока они ужинали, его черная шевелюра постепенно высохла и взъерошилась гребнем, словно от избытка жизненных сил. Красивые темные глаза все время смотрели на нее с восхищением, и было в них что-то еще. Она почувствовала, как по спине у нее прошел легкий холодок.

Когда ужин подошел к концу, он вытащил из кармана смятую пачку банкнот и поманил официанта, чтобы тот принес счет. Ужин стоил почти шесть фунтов, и фунт он дал официанту на чай.

— Вы часто выступаете на ринге? — спросила она.

— Не так часто, как хотелось бы. Это все из-за моего дурачка-менеджера: ему бы не мешало побольше кумекать. Иногда я подрабатываю в тренировочном зале. У первоклассных боксеров всегда есть чему поучиться, но за это получаешь всего два фунта за раунд; не очень-то разживешься.

— А сегодня? — Она указала на помятые бумажки, которые он засовывал в задний карман брюк. — Это вы сегодня столько заработали?

— Что? Это? Угу. Пятьдесят фунтов. Неплохой заработок за пятнадцать минут, а? Ничего, настоящие денежки потекут ко мне в будущем.

Она задумчиво сдвинула брови.

— Но вы, наверное, очень часто выступаете. Иначе откуда у вас такая шикарная машина?

Он засмеялся своим отрывистым хрипловатым смехом:

— Ну как, трогаемся?

— Да, да, пора.

Они вышли из ресторана и направились к машине.

— Ну как, теперь домой?

— Да, пожалуйста.

Вечер был безветренный, хотя и сыроватый, и она с удовольствием села внутрь и откинулась на мягкую спинку сиденья.

— У вас есть еще и другая работа? — спросила она.

— Вы угадали. Смышленая девочка.

Он включил свет и повернул зеркало, чтобы разглядеть свое лицо.

— Немного распухло, только и всего. Ни за что не скажешь, что я дрался на ринге, верно? Так вот и получается: тот, у кого голова на плечах, никогда и царапины не получит.

— А чем вы еще занимаетесь, Годфри?

— Что я за это получу, если скажу?

— Старая пластинка, смените на другую.

— Хоть и старая, но хуже не стала, а?

— Эта машина ваша собственная? — спросила она. — То есть я хочу сказать…

— Даже если и не собственная, какая разница? Я получил ее вполне законным путем. И могу пользоваться ею, когда захочу. Слово Годфри.

— Я не сомневаюсь, — поспешно ответила она. — Извините, что спросила. Это совсем не мое дело.

— А почему бы и нет, Устричка. Бокс — это моя жизнь, и, можете мне поверить, тут я на пути наверх. Как только я добьюсь успеха, деньги потекут ко мне рекой. Можно моментально заработать пятнадцать — двадцать тысяч. Знаете, с той субботы, когда мы познакомились, я все о вас думаю.

— Но вы, наверное, и теперь неплохо зарабатываете? Вы так одеваетесь, так швыряете деньгами…

Он сказал:

— Я много о вас думал, вы слышали? Это что-нибудь для вас значит? Хотите со мной встречаться?

Она открыла перчаточный ящик, так, от нечего делать, но не нашла сигарет.

— Я пока не испытываю желания стать чьей-либо постоянной подругой.

— Сколько вам лет?

— Скоро двадцать.

— А мне двадцать три. Почему бы и нет? Почему вы не хотите со мной встречаться?

— Так просто… просто мне не хочется.

— Хотите сигарету?

— У меня есть в сумке, благодарю.

— Вы мне кажетесь какой-то особенной, Устричка. Я ради вас готов на многое.

Ей удалось привести в действие зажигалку. Ее кончик засветился красным огоньком, и Перл затянулась сигаретой.

— Как насчет встречи на той неделе?

— Я еду в отпуск — походить на лыжах.

У него вырвалось презрительное:

— Ах вот как! Наверное, с этим хлюпиком Нэдом Маккри?

— Нет, я еду с Хэйзел и Крисом. Компанией походить на лыжах.

— А когда вернетесь, встретимся?

— Да… да, конечно, я не против. Но — вы человек загадочный.

Он с покорным видом вздохнул, выключил свет внутри, тронул машину. Минут пятнадцать — двадцать они блуждали по яркоосвещенным забитым машинами южным окраинам Лондона. Он вел машину неровно, рывками, то и дело нахально перегоняя вереницу машин, на что, в знак протеста, они сигналили фарами, а потом вдруг начинал тащиться с ленивым видом, словно старался убить время или не знал дороги. Весь вечер он был как-то больше напряжен, чем в их первую встречу; эта напряженность не исчезла после боя. Он все еще был как натянутая струна, грозный, таящий опасность.

— Загадочный человек, — повторил он спустя десять минут, словно эти слова не давали ему покоя. — Ничего тут нет загадочного, разве только неясно, откуда у меня все эти штучки. Вы типичная женщина. Не будьте такой.

— Прошу прощения.

— Вы ведь не типичная. Вы особая. Понимаете? Ну, что вы хотите узнать?

— Ничего. Честное слово. Это все пустяки. Мне просто казалось, что вы зарабатываете одним боксом или еще чем-нибудь вроде этого.

— Кому удается прожить одним боксом? Может быть, двум-трем боксерам в любой весовой категории. А остальные… так вот, остальные вынуждены подрабатывать. Что тут плохого?

— Ничего. Абсолютно ничего.

— Я не взломщик сейфов, пусть вас это не волнует. Хотя было бы неплохо.

— Меня ничего не волнует, Годфри. — Но у нее возникало подобное предположение.

Долгое время они ехали в полном молчании.

— Мы с вами вместе тоже можем многого достичь, — сказал он. — Понимаете, вместе.

Теперь они ехали среди полей, наконец-то они выбрались из города.

— Сколько сейчас времени?

— Половина десятого.

— Где мы находимся?

— Около Кестона. Вы почти дома. Боитесь, что я вас далеко завезу?

— Нет, я просто поинтересовалась, — она чувствовала себя подавленной, угнетенной. То, что поначалу предвещало нечто необычное, обращалось в обыденное, мелкое, довольно банальное приключение.

— Этот рефери, — пробормотал он. — Как бы мне хотелось положить его на обе лопатки, дать ему пинка под зад. Зажравшаяся старая перечница.

Они свернули с шоссе, и машина запрыгала по ухабистой проселочной дороге.

Годфри свернул на обочину и остановился под деревьями. Последние полчаса она все надеялась, что этого не случится, в то же время знала почти наверняка, что этого не избежать. Он положил руку на спинку сиденья позади нее и заглянул ей в лицо. От него все еще пахло рингом, какой-то смесью карболки, талька и вазелина. Снаружи было совсем темно, но она видела, как горят его глаза. Он нагнулся и начал ее целовать.

На его губе ощущалась легкая припухлость, но его это, казалось, не беспокоило. Спустя немного поцелуи его сделались более страстными.

— Послушай, не снять ли тебе пальто? Так, для начала.

— Давайте лучше назначим свидание, — сказала она, — когда я вернусь из отпуска. — Я еду всего на две недели.

— Правильно. Точно. На том и порешим. Но сегодня само собой. Завтра, к примеру, мы оба можем угодить под автобус. — Он начал расстегивать ворот ее платья. Она резко оттолкнула его руки. Скорее под влиянием порыва, чем сознательно, — эта была инстинктивная реакция, к которой примешивался еще и страх. Принадлежи он к тому разряду мужчин, от которых она этого ожидала, она бы, пожалуй, отреагировала более тактично.

Он откинулся назад и провел рукой по своей пышной черной шевелюре.

— Маленькая Устричка. Сказочная девочка. Я от тебя без ума, клянусь честью. Где же скрывается жемчужина? Ну-ка раскроем ракушку.

Он попытался стянуть с плеч ее платье, но мешало пальто, и ворот лишь слегка сдвинулся. Тогда он переменил тактику — положил ей руки на колени и полез под юбку.