— Кажется, завтра вечером.

— Что касается обмена договорами, то тут придется идти на компромисс, иного выхода нет. Сделаем так: я не имею к этим документам никакого отношения. Никакого. Я их даже не видел. Вы сами отвезете их в Лондон и отправите по почте. Абсолютно никакой задержки, и Холлис подумает, что Воспер прислал их с кем-нибудь из друзей.

Порчугал вздохнул.

— Самое главное, бумаги у нас в руках. Дело улажено. Вы морочите себе голову из-за пустяков, но это ваша забота. Могу ли я временно оставить у вас бумаги?

— Разумеется. Но зачем?

— С официальными обязанностями покончено, и теперь мне хотелось бы навестить одного своего друга. Возможно, я останусь у него ужинать. Вам не скучно будет одному?

— Ну что вы.

— Я зарезервирую места на завтрашний самолет. А на следующей неделе отметим событие, пообедаем в ресторане.

— Непременно.

— Я пошел, мне еще надо позвонить.

После его ухода Энджелл сел за стол и внимательно прочитал соглашение и договор о продаже, подвергнув их критической оценке. И пришел к выводу, что они с Монтегю достойны всяческой похвалы.

Он уложил документы в конверт, а конверт спрятал в портфель. Оставшись в одиночестве, он решил уступить своим плотским слабостям и самому потихоньку отпраздновать событие: успешное завершение затянувшегося дела с Воспером. Он слишком долго постился, и настоящий ужин ему не повредит. Энджелл вспомнил о ресторане, где как-то обедал два года назад. Там подавали совершенно восхитительное суфле с сыром. Затем дораду под соусом меньер. Бифштекс — его можно было резать рыбным ножом. А картофель во фритюре оказался просто божественным.

Он направился в ванную и открыл краны. Впереди уйма времени… Но тут его вдруг осенило, и он закрыл воду. Времени до ужина было и впрямь достаточно. Можно даже поспеть на обратный самолет. Если он вылетит в девять, то будет дома задолго до полуночи. А это значит, что он сможет прекрасно выспаться в собственной постели и с самого утра заняться делами. Кроме того, если ему удастся побороть сомнения этического порядка, он может отправить со специальным посыльным документы конторе «Холлис и Холлис». До этого сделка считается недействительной. Откуда кому знать, кто прислал посыльного? Его мог, например, прислать Симон Порчугал. Его мог прислать кто угодно. Любой из друзей лорда Воспера. Никто в жизни не догадается, что это он, Энджелл, зачем-то летал в Швейцарию.

Идея казалась привлекательной еще по одному соображению. Они прилетели сегодня днем первым классом за счет компании «Земельные капиталовложения». Если же он полетит туристским классом, да еще ночью, то получит значительную скидку, которую положит себе в карман. Возможно, целых десять фунтов.

Какое-то мгновение он сожалел о картофеле во фритюре, а затем вышел из ванной и принялся сочинять записку Симону.

Он получил билет на самолет, который вылетел точно, минута в минуту, туман не помешал посадке в Лондонском аэропорту. Не поддавшись уговорам таксиста, Энджелл поехал автобусом и около двенадцати получил чемодан на аэровокзале. Тут ему все-таки пришлось взять такси, доставившее его домой, на Кадоган-Мьюз. Дав шоферу шесть пенсов на чай, Энджелл вынул ключ и отпер дверь.

К одиннадцати Перл обычно уже спала, и совсем не к чему будить ее, чтобы сообщить о своем приезде. Он представил себе ее изумление, когда она утром зайдет к нему в спальню. Его раздражение против нее почти улеглось, и он даже предвкушал утреннюю встречу. Но его беспокоили важные бумаги, лежавшие в портфеле. Жаль, что он взял их с собой, к ним не следовало даже прикасаться. Однако случай исключительный, и это до некоторой степени оправдывает нарушение правил. Завтра он от них избавится. Завтра бумаги будут у Холлиса.

К тому же завтра утром он, как условлено, отправится к Кристи и сам даст заявку на Каналетто. Он вновь ощутил всю прелесть жизни в своем теплом и уютном доме, на цыпочках прошел в гостиную и зажег свет. Прекрасные, принадлежавшие ему вещи обступили его со всех сторон. Недавно он перевесил картины — безошибочный способ открыть в них новые достоинства — и принялся разглядывать их одну за другой. А теперь он сможет прибавить к ним еще и новые. Новые, купленные на прибыль от сделки с Воспером. Он не чувствовал усталости — было всего половина первого, послеобеденный сон его освежил. Снова мелькнула мысль, какое это чудо, современный реактивный самолет, вмиг перенесший его из Швейцарии в Лондон.

Его, как обычно, мучил голод. В Женеве он поужинал в гостинице — за счет компании «Земельные капиталовложения» — и съел бутерброды в самолете. Но при теперешней ограниченной диете этого было явно недостаточно. Он вспомнил, что вчера вечером ел дома хороший сыр, — ломтик горгонзолы на тонком, смазанном маслом горячем тосте был бы сейчас весьма кстати. И к этому бутылка прохладного, но не холодного пива. И последний номер «Знатока», который он еще не перелистывал. Что может быть приятнее подобного потворства слабостям? Нет, он искренне рад, что вернулся домой. Он включил электрический камин, надел домашние туфли и прошел на кухню. Надо думать, Перл не положила сыр в холодильник. Теперь-то она не допустит подобной ошибки. Холодильник, как он любил повторять, был одним из зол цивилизации. Холодильник мог почти бесконечно сохранять припасы и тем самым еще больше развращал ленивых хозяек; сохраняя продукты, он одновременно лишал их питательности и вкуса.

Он не сразу заметил куртку. Из коричневой кожи на «молнии» и с двумя карманами, тоже на «молнии». Куртка была короткой, небольшого размера, и сначала он принял ее за какой-то передник. Затем решил, что это старое платье Перл, которого он раньше не видел. Затем пришел к выводу, что ошибается.

Он взял куртку в руки, у нее был чужой запах. Она пахла чем-то мужским, неопределенным — сигаретами, пивом, бензином, ментолом или чем-то подобным. Ни одним запахом, а целой смесью. Энджелл почувствовал, что у него сводит желудок, но не от голода. Он уронил куртку на стул и обвел взглядом кухню. Ничего больше.

В раковине два стакана, ножи, вилки, тарелки, слишком много тарелок. Отчего она их не помыла? Сыр действительно лежал на мраморной доске, прикрытый салфеткой. Он вернулся к куртке и открыл карманы. В первом он обнаружил грязный платок, маленький кусок бинта, две спички и пачку жевательной резинки. Во втором лежали две булавки и мятый конверт с какими-то денежными расчетами на обороте. Конверт оказался пуст, но со штампом «Белл и Кроулон, рецепт». На конверте было написано: «Для леди Воспер».

Он вернулся к сыру, отрезал себе кусок и съел его с крекером. Его тут же затошнило. Открыл бутылку пива и выпил половину. Затем снова прошел в гостиную, пододвинул кресло к огню, сел и развернул журнал. Через десять минут, не прочтя ни строчки, он аккуратно положил журнал на книжную полку, выключил сначала камин, а затем свет и на цыпочках направился в спальню.

В спальне на кровати он нашел свернутую пижаму, которую переменил в воскресенье, а рядом на ночном столике книгу «Мемуары торговца произведениями искусства», которую читал, а в ней вместо закладки — счет партии в бридж, где он выиграл «большой шлем» в бубнах. Над кроватью висела картина, перекочевавшая снизу, из гостиной. Рядом с картиной…

Он подошел к зеркалу, ослабил галстук, но не развязал его. Дверь, ведущая в спальню Перл, была закрыта. Тут не было ничего подозрительного, обычно они спали, притворив дверь. Но, когда он включал лампу, ему показалось, что из-под двери Перл виднеется полоска света. Теперь, со включенной лампой, он сомневался, не померещилось ли ему.

Он вынул связку ключей, подошел к сейфу, открыл его и спрятал внутрь портфель с бумагами Воспера. Какой-то предмет в глубине сейфа привлек его внимание, но он не стал всматриваться, закрыл сейф, запер его и ключ оставил в замке. Сел на кровать, сбросил с ног домашние туфли. И тут у него началось сильное сердцебиение, куда более неприятное, чем после любовных излишеств с Перл. Он медленно откинулся на подушки, нащупал рукой выключатель, погасил лампу. Прошло с минуту, прежде чем глаза его привыкли к темноте, и он удостоверился, что в комнате Перл действительно горит свет. Это не свет, проникающий с улицы через незадернутые занавески. Возможно, она читает в кровати или заснула, позабыв выключить лампу.