— Что они с тобой делали?

— Немного побили, — я прижал руку к пояснице. — У кого-то была очень большая нога.

— Нужно где-то остановится и отдохнуть. И как можно быстрее.

Я ухмыльнулся.

— Мы в середине Пенджи.

— Есть оазисы, разве не так? Поселения? Колодцы?

Я покосился на нее.

— Рядом поселений нет. О воде мы можем пока не беспокоиться. По крайней мере до завтрашнего вечера. Сейчас нам нельзя останавливаться, — я заставил жеребца шагнуть вперед. — Я не доверяю Умиру.

Дел поехала за мной, подгоняя кобылу.

— Да он сюда не поедет. Ради меня? Забираться так далеко в Пенджу?

— У меня предчувствие, что Умир поедет куда угодно, чтобы получить желаемое, — я снова взглянул на Дел. — Ты не знаешь, какой тебя видят люди, Дел. Ты другая, ты от всех отличаешься. Это Умир и собирает.

— Никто не знает, каким его видят люди. Ты тоже.

— Да, — кисло согласился я. — И видимо Осман, Хасан и Маудин тоже.

Дел не поняла.

— Это ты к чему?

— Так, ерунда, — я подумал и небрежно поинтересовался. — А каким ты меня видишь?

— Я?

— Ну не кобыла же, — я начал повторяться.

Дел уставилась на меня. Потом раздражение прошло, сменившись задумчивостью.

— Я вижу внутреннее.

— Что?

— Внутреннее, — она пожевала губу и нахмурилась, ей никак не удавалось подобрать Южные слова. — Ну, то, что не сверху.

Я засмеялся и потер лицо.

— Иногда я забываю, что ты Северянка… и Южный язык для тебя чужой.

— Иногда ты говоришь такое, что и мне приходится об этом вспоминать.

Упрек был ясен. Я кивнул, приняв к сведению.

— Так что там внутри? Что не на поверхности?

— Под этой кожей настоящий человек.

Что-то холодное прижало палец к моей спине. Я чуть не поежился.

— А что снаружи?

— Ты о чем? — не поняла Дел.

— Я чем-нибудь… — я помолчал, — отличаюсь от других людей?

— Конечно.

Стало еще холоднее.

— И насколько отличаюсь?

— Ты совсем не такой, как окружающие.

— Дел…

— А ты как думал? — возмутилась она. — Ты выше Южан, но не такой высокий как большинство Северян. Твоя кожа темнее чем у меня, у Северян, но не такая темная как у Южан. И глаза у тебя зеленые, а не голубые или карие, или изредка серые. У тебя каштановые волосы, не темные и не светлые, — она вздохнула. — Тебе этого достаточно?

— Нет.

Дел пробормотала что-то на Высокогорном.

— Ну еще твой нос.

— Мой нос?

— Он изгибается наоборот.

— Мой нос изгибается наоборот?

Она отчаянно пыталась подобрать слова и наконец нашла пример.

— Ты видел нос Аббу.

— У Аббу на носу зарубка, он был перебит. А у меня нос всегда был целым.

— Но ты видел, каким он был, нос Аббу. И много остальных. Все они такие, — она согнула палец крючком.

Я проверил мой.

— У меня нет горбинки.

— Да. Твой более прямой, но все же не такой прямой, как у некоторых племен. Твой нос больше похож на Северный. И скулы не так выделяются, — Дел внимательно изучала меня. — Но мы это и раньше обсуждали. В тебе есть и Южная, и Северная кровь. Как у жителей Границы.

Я нетерпеливо кивнул.

— Я выгляжу реальным?

— Реальным? — она нахмурилась. — Ты уже задавал этот вопрос.

— Просто ответь. Я выгляжу реальным?

— Ты случайно не хочешь выяснить, похож ли ты на мужчину моей мечты?

— поинтересовалась она.

— Нет! — рявкнул я. — Ты можешь быть серьезной?

— Только не сейчас, — пробормотала она и расхохоталась.

Вот вам и еще одно доказательство невозможности общения с женщиной.

Лагерь мы обустроили без лишних удобств: расстелили два одеяла и скомкали — в ее случае сложили — бурнусы вместо подушек. Костер разжигать не стали. Мы лежали на одеялах и упрямо жевали сухую кумфу. И смотрели на звезды.

— Значит ты говорил серьезно, — пробормотала она.

— Иногда, — пробормотал я не поворачивая головы. Лучше было не двигаться.

— Днем. Насчет реального.

— Я просто поинтересовался.

— Реален ли ты?

Я надолго задумался и наконец выдал ответ.

— Ты все равно этого не поймешь.

— Обещаю не смеяться.

— Ну не знаю… Вообще-то мне нравится как ты смеешься.

— Пока я смеюсь не над тобой, — Дел улыбнулась небу. — Но иногда мне не удается сдержаться, — она перекатилась поближе и положила голову мне на раскрытую ладонь. — Ты не чувствуешь себя реальным?

— Мои почки убеждают меня, что я реален.

— Ну вот и доказательство. Боль означает, что ты реален.

— Но… — я замолчал, яростно дожевывая последний кусок кумфы. — Я ничего о себе не знаю. У меня нет прошлого.

Голубые глаза сразу стали серьезными.

— У тебя слишком много прошлого.

— Я не об этом. Я не знаю, кто я. Знаю только, что нос у меня наоборот и кожа как коричневый бурнус, оставленный на много лет под солнцем.

— Как и у большинства жителей Границы. Ты посмотри на Рашада: у него рыжие волосы.

— Я совсем не похож на Рашада.

— Почти все жители Границы не похожи друг на друга. В них смешиваются слишком разные краски, — Дел улыбнулась. — Я не дразню тебя, но ты не производишь впечатление человека, который жить не может без прошлого. У тебя же столько талантов. Ты сам делаешь свое прошлое из будущего.

Порез дошел до кости.

— В Искандаре говорили, что джихади был — и остается — человеком многих талантов.

Дел перестала жевать кумфу и внимательно посмотрела на меня.

Я потер большой синяк.

— И об Искандаре почти ничего неизвестно.

— Он умер.

Я посчитал.

— Восемь дней.

— С… а-а, — Дел пожала плечами. — Думаю, ты переживешь десять дней Искандара.

— Нет, если Сабра имеет что-то против. Или Умир Безжалостный.

— Пусть сначала тебя поймают.

— Умир меня поймал.

— А ты сбежал, — не сдалась Дел и тут же нахмурилась. — А как тебе это удалось? Ты мне так и не рассказал.

Я пожал плечами.

— Тут и рассказывать нечего.

— Но они избили тебя, а ты освободился.

— Не освободился бы, если бы не использовал… — я замолчал.

Дел ждала, а потом поняла и даже приподнялась на локте.

— Магию, — закончила она.

Мне оставалось только тяжело вздохнуть.

— В самый жалкий день моей жизни впуталась еще и магия.

— Но она помогла тебе, ты сам это сказал.

— И из-за нее я таскаю зараженный меч. Я с самого начала от него отказывался, а сейчас… — я снова вздохнул, чувствуя себя очень уставшим, и не закончил. — Аиды, все это неважно.

Дел снова легла.

— Ты унизил его.

— Его? А-а, его. Незбет получил то, что заслужил.

— Ты мог просто просто выиграть танец.

— А я и просто выиграл! Я дал ему шанс отказаться еще до начала и два шанса сдаться во время танца. А чего ты от меня ждала? Я должен был отрезать ему голову, как ты Аджани?

— Нет, — возразила она. — Но…

— Но? Так ты хотела, чтобы я убил его?

Дел молчала.

— Хотела? — настаивал я.

Она вздохнула и повернулась ко мне.

— Тигр, ты оставил его раненного, злого и униженного. Некоторые люди, после такого, единственной целью своей жизни делают месть. Они плохие враги.

— Незбет?

— А ты уверен, что он не из таких?

Я фыркнул.

— С такими врагами как Незбет, я бы прожил вечность.

— Я слышала, что говорили те трое. Ты сделал его борджуни. Почему?

— Почему я сделал его борджуни? Или просто почему я это сделал?

— И то, и другое.

— Я его борджуни не делал. Это был его выбор. И он сам его сделал, отказавшись от своей чести, как указывает кодекс, — я вытащил полоску кумфы застрявшую между зубов. — Ты понимаешь, что такое кодекс и что такое честь.

— Да.

— Когда обученный шодо танцор меча сознательно отказывается от чести ради выигрыша танца или убийства, все отворачиваются от него. Он сам себя изгоняет из круга, — я пожал плечами. — После этого он не обязан становиться борджуни, но я не знаю ни одного танцора меча, который бы согласился растить коз или выцарапывать урожай из Южной пустыни.