Литмир - Электронная Библиотека
Содержание  
A
A

Ощутительные прорывы создавал центр. Из Москвы, после настоятельных повторных запросов, приходило извещение, что такой-то груз к сроку доставлен не будет. На него твердо рассчитывали, он был заказан, согласован и гарантирован чуть ли не полгода-год тому назад — и вдруг сюрприз!.. Ликвидировать прорыв местными средствами — это значит: вновь хлопотать, просить, требовать, убеждать и, в конце-концов, получить лишь кое-что, лишь какую-то часть необходимого. Другими словами, масса непредвиденной работы и из рук вон скверное снабжение.

Выяснилось, например, что интересы с.-х. отдела Комсеверпути не только не совпадают с интересами омской базы того же Комсеверпути, но в иных случаях абсолютно противоположны. Тов. Калганников, ведающий омскими складами базы, никак не хочет удовлетворить требований тов. Забелина, приехавшего из Красноярска с специальной миссией снабдить и отправить полярников.

У тов. Забелина есть широчайшие полномочия от правления, но и у тов. Калганникова тоже есть полномочия, которые, видимо, ничуть не хуже.

Тов. Забелин лично разрабатывал проекты снабжения факторий, ему известны все нормы в точных цифрах, но и т. Калганников отлично знает, что кому нужно.

Примерно, идет разговор о фруктах:

— Позвольте, но у вас же есть консервы.

— Мало ли что у меня есть… Есть всего три ящика.

— Давайте три.

— Ого!.. Последние?..

— Но поймите же, у них может случиться цынга. От банки фруктов, возможно, будет зависеть жизнь больного.

— Ерунда. Вам отдай, а потом при нужде хлопай глазами. Обойдутся ваши полярники.

Споры и разногласия происходят на виду, в общей комнате береговой конторы, в присутствии рабочих и служащих.

Как в больших вопросах, так и в малых, скрипело, заедало и тормозилось. Нарастали с обеих сторон раздражения и нервность.

Дошло до того, что Забелин и Иванов восклицали по одному из поводов.

— Это же явное вредительство!

Для человека с государственным оглядом — основание полярных факторий — крупное дело общественного масштаба. Для чиновника — чужой, малокасающийся его узко районных интересов вопрос, досадно путающий местные планы снабжения. Понаехали, мол, откуда-то из центрального правления ферты — и все им подай! Вывороти из складов все потроха.

Чиновнический кругозор родит чиновническое отношение, с привкусом, видимо, не изжитого еще чиновнического местничества.

К глубокому моему огорчению, с сотрудничеством для Географического общества дело не сладилось.

Когда я перед от’ездом зашел, секретаря не оказалось. Меня принял председатель Андреев-Долгов. Выслушал он не очень внимательно, слегка позевывая, видимо, в силу лишь необходимости слушать, раз пустил в кабинет.

— Ямал?.. Гм… Ну, какие там интересны исследования?.. Впрочем, от нас — от Убекосибири — туда направлена экспедиция. С нею и Воробьев — вы, вероятно, там его встретите, — сказал он скучающим тоном.

Оказалось, что помимо возглавления Омского географического отдела он является также и начальником Убекосибири. Когда я заговорил о приборах и инструментах для метеорологических наблюдений, он лениво отмахнулся.

— Что вы! Откуда у нас инструменты? Экспедицию и то кое-как снабдили. С бору да с сосенки посбирали. Впрочем, в Новом порту вы догоните Воробьева и скажите: пусть снабдит вас, чем сможет.

Мне стало неловко. Показалось, что и впрямь какой-то Ямал, у чорта на куличиках, не представляет собой ничего интересного. С тем и ушел, получив в напутствие еще один ленивый зевок.

В Новый порт мы прибыли спустя целый месяц. Экспедиции, в которой участвовал Воробьев, там уже не было.

И если за тринадцатимесячное пребывание на Ямале мне случалось иногда с досадой думать о несостоявшейся работе для географов, то воспоминание о скучающе-ленивой позевоте быстро сгоняло досаду: не такой уж пуп земли — Ямал, чтобы раскачать скучающего председателя!

II. КАРАВАНОМ В ПУСТЫНЮ

ИРТЫШ

Из Омска мы ушли в такую пору, что, пожалуй, никто, кроме вахтенной команды, и не видел предместий города. Когда пассажиры проснулись, караван уже был в ходу. Пасмурное небо клало свой отпечаток на воду: она казалась холодной, противно грязной.

Сибирь вообще богата большими реками, однако и среди них Иртыш выделяется своей могучестью и полноводием на огромном протяжении. Круглое лето по нему рейсируют большие срочные пароходы с солидной для речного судоходства осадкой. И хотя в период наибольшего обмеления передаются по телеграфу уровни воды на угрожающих участках, но, кажется, Иртыш еще ни разу не подводил лоцманов. От Семипалатинска до Тобольска рейсы совершаются регулярно и беспрепятственно. Конец немалый — свыше тысячи километров по прямой воздушной линии. А если принять во внимание извилистость реки и капризность фарватера, то, пожалуй, — вдвое. Судоходен Иртыш и выше Семипалатинска, и ниже Тобольска, вплоть до Самарова, где он впадает в Обь.

В старинной песне поется о „тихом бреге Иртыша“ и, действительно, панорама берегов здесь тихая и дикая. Ни картинных нависших утесов, ни поразительных скал, ни цветущих ярких долин, богатых красками. Иртыш на эффекты скуп. И все же, в солнечный ли день или в пасмурь можно просидеть на палубе с утра до вечера, не отрывая глаз от медленно развертывающейся ленты пейзажа.

Местами берега голы и буры, с проплешинами свежих обвалов. Суглинок скучным бугром уходит из глаз, скрывая, должно быть, такую же однообразную и скучную равнину. Но вот пошел тальник. Гуще, выше, зеленей — заплелся в непролазную чащу стволов и веток, спустился к самой воде и повис зеленым тенистым козырьком.

„Микоян“ на повороте крутого зигзага реки дает басовитый короткий гудок: „дорогу“! Огибает низкий песчаный островок, поросший осокой и чахлым кустарником. Стайками взлетают утки, быстро и неуклюже машут крыльями, словно боясь упасть, и здесь же рядом садятся, вытягивая вперед лапки еще за несколько метров до земли. Их лет и спуск похожи на то, как ходит годовалый ребенок или барахтается в воде робкий, начинающий пловец.

Уткам на Иртыше нет счета. Едущий с нами охотник рассказывает, что здесь насчитывается до одиннадцати различных пород этой птицы.

И так по всему Иртышу. Бурая глина и желто-серый песок сменяются хмурыми лесами из ели, лиственницы, — темным „урманом“, таящим таежные тайны, или березовыми рощами, крепкими и красивыми, как девушки сибирских сел, а чаще всего невзыскательным тальником, цепко хватающимся за каждый свободный кусок земли и умеющим приспособляться даже к суровым широтам Полярного круга.

Наш караван состоит из лихтера „Северопуть“ и одной деревянной баржи. Они пришвартованы друг к другу, плывут рядом. Сзади на легких тросах идут деревянный паузок и моторный катер „Морж“, служащий при караване в качестве посыльного судна, а иногда и буксира.

Эту разношерстную эскадру ведет красавец и силач „Анастас Микоян“ — гордость сибирского речного флота.

Полярная фактория - img_4.jpeg

Теплоход „Анастас Микоян“.

Мы, — факторийцы, — уместились на „Северопути“ — большом лихтере, с нормальной грузопод’емностью в три тысячи тонн.

Знаете ли вы, что представляет собою современный усовершенствованный лихтер? Это та же баржа, но со всевозможными приспособлениями и удобствами.

Начать хотя бы с того, что „Северопуть“ не деревянный, как простые баржи, а весь железный, от киля до верхней палубы. Хотя он самостоятельно ходить не может — его тянет буксирный пароход — однако на нем имеется паровой двигатель для внутреннего обслуживания. Два грузопод’емных крана, динамомашина, прачечная, баня, несколько кипятильников, брашпиль, кухня, пекарни, паровое отопление — все работает благодаря двигателю.

Помещения на лихтере просторны и удобны, но нас так много, что пришлось потесниться. Отведенного нам носового кубрика нехватало. Часть промышленников и ловцов рыбо-зверобойного отряда расположилась на верху в палатках.

2
{"b":"232854","o":1}