- Вот перед нами и обитель, - сказал Григорий, - низкие - кельи, повыше - церковь.
- Славно там помолиться Богу, - заметила Зоя-августа.
Она не огорчилась от вида такого убожества, потому как была готова. И знала она, что изначально это было селение убогих - бедных крестьян, а не монастырь, и превратили его в обитель овдовевшие жены тех, кто погиб в сечах.
- Ума не приложу, как вы будете тут жить матушка-императрица, - горестно произнёс Григорий.
- Всё одолеется в молении и в служении Богу. Идём же в монастырь. Хочу всё осмотреть, - сказала Зоя-августа и устремилась берегом озера к обители, которая уже влекла её.
Той порой к монастырю отправились и Константин с Еленой, и если Зоя-августа обходила озеро с правой стороны, то они шли по левой. В лесу они встретили десять монахинь, которые заготавливали дрова. Одна из них рубила секирой под корень сухостойное дерево, другие собирали хворост в кучи. В одной из монахинь Елена признала Мелентину.
- Посмотри вон на ту монашку! - воскликнула Елена. - Это жена Константина Дуки. - И Елена взяла обеими руками руку Константина, словно ища у него защиты.
- Чего же бояться её?
- Она ядовитая ехидна. Мама столько рассказывала про неё.
- Будем надеяться, что монастырская жизнь обновила её.
- Дай-то Бог. И прости меня, но я испугалась за Зою-августу.
- Не винись, славная. А матушка сумеет постоять за себя.
- Да, да, она сильнее Мелентины. И всё же…
Между тем вдова Дуки присмотрелась к трём пришельцам и узнала прежде всего Гонгилу, а затем и Константина с Еленой. В руках она держала толстую хворостину, похожую на палку. Глаза у неё были сужены до щёлочек, а тонкие губы пролегли поперёк лица чёрной ниткой. Она спросила Константина без почтительности:
- Зачем ты идёшь в женскую обитель да ещё нехристя за собой ведёшь? Уходите прочь!
- Здравствуй, женщина Мелентина. Бог в помощь тебе. А Гонгила христианин, и ему с императором вход всюду открыт.
- Ты ещё отрок, - отмахнулась от Константина вдова Дуки, - и мало что понимаешь в житейском. Но пришёл бы её отец, - Мелентина чуть не ткнула палкой в Елену, - я бы его научила уму-разуму за то, что супруга моего лишил жизни и осиротил сына, в торговца превратил. Ух, как я ненавижу Лакапина вместе с Зоей Карбонопсиной. Как я молю Бога, чтобы он покарал их!
- Мелентина, не порти себе жизнь! - строго сказал император. - Тебя накажут за поношение царственных особ. - И Константин крепче взял Елену за руку. Они прошли мимо Мелентины.
Обойдя озеро Уван, Зоя-августа и Григорий встретились у полуразрушенного храма с Константином и Еленой. К ним вышла из храма игуменья, постаревшая седая женщина.
- Меня зовут матушка Пелагия. Бог в помощь вам. Чего вы хотите?
- Помолиться пришли, матушка Пелагия, - ответил Григорий.
- Врата храма для вас открыты. Но служба уже кончилась, а другая будет позже.
- Мы подождём, - сказала Зоя-августа. - А пока, матушка Пелагия, поведай нам, как живете, хозяйство покажи.
Игуменья задумалась, присматриваясь к Зое-августе, и, покачивая головой, произнесла с горечью в голосе:
- Праздное спрашиваешь, госпожа. Как убого мы живём, видно с первого взгляда.
- А много вас в обители?
- Тридцать шесть вдов, мужья которых погибли на реке Ахелое, да ещё одна вдова из дворца Магнавр пришла. А до битвы на реке Ахелое здесь и обители не было - просто убогие жили. И нас богатый динат[25] изгнать надумал: Максимиану посильно все.
В разговор вмешался Константин. Он хорошо знал, что такое «сильные динаты» - это помещики, скупающие за гроши земли у бедных «убогих» крестьян.
- Максимиан больше не станет преследовать вас. Будет на то эдикт императора. И вас никто не изгонит с благодатного места. - Константин осмотрелся: - Всё это будет ваше.
В защищённом с севера лесом монастыре не ощущались порывы горного холодного ветра. На юге открывался вид на озеро Уван. Окружающая природа вносила в душу покой, умиротворение. Но Константин вспомнил о Мелентине и сказал Зое-августе:
- Матушка, мы видели здесь в лесу вдову Дуки Мелентину. У лее какое тут служение Богу… Вернёмся в Константинополь.
- Помолчи, сын мой, идите с Еленой гулять. А я и поговорю с матушкой Пелагией.
Зоя-августа подошла к игуменье, которая стояла неподалёку, и они отправились осматривать хозяйство. Следом за ними ушёл и Григорий. А Константин повёл Елену в храм и по пути поведал ей, что беспокоится за мать.
- Вот что я думаю: как вернёмся в Магнавр, попрошу патриарха увезти Мелентину в другой монастырь.
- А если твоя матушка не позволит?
- Тогда не знаю, что делать.
Елена остановила Константина на маленькой дощатой паперти.
- Послушай, Багрянородный, меня. Я знаю, что твоя матушка сделает. Она добротой своей покорит Мелентину. Как только встретится с нею, скажет: «Сестрица моя, давай послужим Господу Богу в обители вместе, не досаждая друг другу». Мелентина, конечно, свысока посмотрит на Зою-августу, такой уж у неё нрав, ответит: «Мы с тобой неровня. Я уже три года здесь гну спину, а ты лишь пришла. Вот поработай с моё». - «Мелентинушка, успокойся, - скажет твоя мать. - Я тебе великое дело поручаю. Ты будешь келаршей и поведёшь всё хозяйство в обители. А я буду молиться за тебя и исправно исполнять послушание». Мелентина усмехнётся тонкими губами, но миролюбиво ответит: «А ведь славно получится. Я умею вести хозяйство, и никому из нерадивых спуску не дам». - «Вот и хорошо, вот и поладим». Но Мелентине покажется, что против неё замышляется какой-то подвох. «И чего это ты поладить со мной задумала? В Магнавре ты теперь не у дел, сюда пришла простой монашкой, так и служи Богу, а я своё дело справлять буду». - «Матушка Мелентина, давай вспомним заповедь, что за добро добром надо платить. Ты согласна жить со мной в обители, и я отплачиваю тебе добром. Я возвожу тебя в келарши. Выходит, и делить нам с тобой нечего». - «Да уж поладим, коль так, - ответит Мелентина. - Я человек добрый». - И Елена горячо продолжала: - Твоя матушка и Пелагию не ущемит, скажет ей: «Ты, матушка Пелагия, так и будешь своё дело вести. А меня казначеем оставь».
Константин засмеялся:
- Если бы это говорила не ты, я бы ни одному слову не поверил. Но знаю, что всё по-твоему будет, И потому зайдём в храм, помолимся и постоим в тишине.
Зоя-августа и Пелагия пришлись друг другу по душе и проговорили до сумерек. Императрица открылась перед игуменьей, и та прониклась к ней почтительностью и уважением. Потом они вместе встретили монахинь, вернувшихся из леса с заготовки дров. И тут Зоя-августа увидела Мелентину. Как и предполагала Елена, именно такой разговор и состоялся между вдовой Дуки и вдовой Льва Мудрого. Одного не предусмотрела Елена: забыла приобщить к беседе Пелагию.
Только вечером Зоя-августа и её спутники покинули монастырь, добрались до Силиврии и там нагрянули в палаты епарха города Варипсава. За вечерней трапезой Зоя-августа попросила епарха:
- Преславный Варипсав, найди мне в городе мастеров возводить храм, кельи и трапезную в монастыре Святой Каллисты. Ещё скажи Максимиану-землевладельцу, что отныне земли вблизи монастыря и под ним принадлежат обители Святой Каллисты. Добавь: деньги, которые он заплатил за земли, получит в императорской казне.
- Божественный, я рад, что восторжествует закон. Максимиана давно надо было поставить на место.
- Так и будет. Ещё прошу быть доброжелательнее к вдове Дуки. Она отныне в монастыре келарша, и все хозяйственные и строительные заботы легли на её плечи. Она станет вести дела от имени Багря неродного и моего.
- Ох, тяжело мне будет с Мелентиной, - вздохнул Варипсав.
- Сойдётесь. Будь только с нею справедлив.
Зоя-августа, её спутники и воины провели в Силиврии ночь, а чуть свет выехали в Константинополь.
Через два дня после возвращения Зои-августы, Константина и Елены в Константинополе было оповещено, что на чистый четверг назначено венчание Константина Багрянородного и Елены Лакапин. Это предстоящее событие для горожан было неожиданным, потому как кроме неопределённых слухов о помолвке никто ничего не ведал. Но падкие до всяких зрелищ и торжеств византийцы с раннего утра валом повалили к собору Святой Софии, так как знали, что венчание императоров испокон веку проходило в храме Софии Премудрости. Отец Елены Роман Лакапин решил, что торжество должно быть проведено пышно, чтобы всем горожанам хватило вина и угощений, и для этого он попросил раскошелиться всех богатых купцов города, заверив их, что в случае чьей-то нужды у купцов казна восполнит затраты. Ещё он велел конной гвардии в этот день маршировать по городу. Он также хотел, чтобы его дочь и императора провожали в храм сотни сановников, службу вёл сам патриарх Николай Мистик. А с ним рядом были все митрополиты и епископы города.
