Долой насильника!» Гвардейцы не усмиряли горожан. Они подспудно были с ними заодно. Роман Лакапин не проявлял своей власти. Он будто бы не видел и не слышал яростного движения толпы. Однако от его внимания ничто не ускользало. Он заметил среди горожан много воинов, которым в этот час надлежало быть на крепостной стене в ожидании появления войска болгар. Когда же он увидел Зою-августу с сыном, то подумал, что всё-таки надо защитить царствующих особ от произвола толпы, что следует добиться коронования Александра в присутствии Зои-августы и её сына, ибо у Константина Багрянородного было первостепенное право стояния на троне как императора. Он подозвал к себе двух турмархов - командиров, возглавляющих по четыре тысячи гвардейцев, - и велел оттеснить от храма толпу горожан.

- И помните, чтобы не было пролито ни одной капли крови, - предупредил он командиров.

Роман и сам обратился со словами увещевания к горожанам. Подъехав к самой паперти, он громко призвал горожан выслушать его.

- Вольные византийцы, охладите ваш пыл! Не чините беззаконий! Мудрые мужи, подойдите ко мне, и мы войдём в храм и будем свидетелями того, что там вершится богоугодный и справедливый божественный обряд!

В мгновение ока к Роману приблизились десять почтенных мужей, и один из них, самый старший, сказал:

- Веди нас, доместик, в храм. То, что мы там увидим и услышим, всё передадим горожанам. Да будет так, чтобы не было насилия и восторжествовала правда.

Роман Лакапин сошёл с коня, отдал свой меч стременному, снял шлем и тоже отдал его и направился в храм, уводя за собой почтенных горожан. Все они, следом за Романом, подошли к самому амвону, на котором находились царь Александр, Зоя-августа и с нею за руку император Багрянородный. Чуть в стороне стоял Николай Мистик. Императрица в это время укоряла царя:

- Ты никогда не уважал своего брата, не любишь его сына, постоянно унижаешь меня. Мы же тебе ничего плохого не сделали. Соглашусь с тобой, что тебя отстраняли от власти. Но способен ли ты властвовать? Ты поссорил Византию с Болгарией. Её воины уже в империи. Чем завершится их вторжение, одному Богу ведомо…

Александр стоял с опущенной головой, но не являл собой покорности. Он был похож на ярого быка, готового ринуться в бой. Умудрённый жизнью Николай Мистик тронул его за руку.

- Сын мой, смирись перед волей Божьей с терпением. Не в силах ты управлять самодержавно. Встань рядом с отроком-императором, рядом с его разумной матушкой и царствуйте в мире. Да будешь коронован. Аминь.

Александр понял, что Зоя-августа и Николай Мистик подсказывают ему мудрый выход из лабиринта, в котором он блуждал. Но его съедали гордыня и честолюбие. Не мог он внять советам немощного старца, увещеванию Зои-августы и просительному взгляду племянника. В него вселился бес упрямства. И неизвестно, чем бы завершилось противостояние, если бы не вмешался Роман Лакапин.

- Божественная августа, отрок-император и ты, царь Александр, послушайте, что я скажу от имени десятков тысяч горожан, которые заполонили площадь. Они хотят мира в царствующем доме. Они против императора-самозванца, они за императрицу с сыном, за императора-соправителя. Да будет так. И тогда мудрые мужи, что пришли со мной, заверят царствующих, что в державе и столице станут господствовать мир и благополучие.

Царь посмотрел на горожан косым взглядом, но в голове промелькнула мысль о том, что их-то ему и надо бояться как огня. Он слышал гул многотысячной толпы, чувствовал, что гвардейцы с толпой заодно и стоит лишь кому-то бросить в толпу факел, как она вспыхнет необъятным пламенем и всё сожжёт, сметёт на своём пути. Александр испугался гнева толпы, его сопротивление сломилось, и он смиренно сказал:

- Я склоняю голову перед волей народа, ибо мои корни там, среди толпы. У тебя, Зоя-августа, я прошу прощения за все обиды, которые нанёс тебе. Да воцарится между нами мир.

- Сказанному в храме пред ликами святых и отца церкви, святейшего патриарха я и мой сын поверим тебе, - ответила Зоя-августа. - Да не будет это кощунством с твоей стороны, Александр.

- Клянусь, не будет, - подтвердил Александр.

- Быть на то воле Господней. И прошу тебя, святейший, короновать брата Льва Мудрого и дядю Константина Багрянородного императорской короной. Ему стоять соправителем Константина.

- Во имя Отца и Сына и Святого Духа. Аминь, - произнёс патриарх и осенил крестом Константина, Зою-августу и Александра.

Горожане согласно покивали головами, и старший из них возвестил:

- Царь Александр, город запомнит всё сказанное здесь. - Поклонившись Николаю Мистику, добавил: - Верши обряд, святейший отец.

По мановению руки патриарха на клиросе зазвучал гимн, и Николай Мистик со священниками приступили к обряду коронования. В храме, где только что бушевали страсти, наступило общее умиротворение. Патриарх вознёс молитвы к Всевышнему, поблагодарил его за то, что внёс в души неправедных смирение. И вот уже открылись врата алтаря, служители принесли две короны, увенчали ими Константина Багрянородного и Александра и повели их в алтарь.

А в это время к северным воротам Константинополя прискакал дозор из семи всадников. Они везли в столицу весть о том, что царь Симеон с войском уже близко и скоро появится под стенами столицы. Дозорных впустили в город. Они уведомили стражей, что к полудню врага можно будет увидеть с крепостных стен, сами поскакали, как им велели, к храму Святой Софии. Роман Лакапин встретил дозорных у врат храма, но не пустил их внутрь, приказав:

- Докладывайте.

Воин средних лет с серым от пыли лицом, с короткой чёрной бородой спешился и подошёл к Лакапину.

- Мы доглядывали за болгарами от рубежа державы. Хотели знать, какой силой идут. Скажу: у них несметная сила, их тьма. Они тянут за собой стенобитные орудия, длинные лестницы, катапульты. К полудню будут близ города.

- Спасибо за радение, - ответил Лакапин и задумался.

Сейчас ему надо было принимать решение. И только он в ответе за то, что произойдёт, когда болгарское войско подойдёт к городу. Он дал себе слово, что остановит кровопролитную войну, и должен добиться исполнения клятвы. Размышления закончились, и он сказал турмархам:

- Ведите императорскую гвардию на стены. Готовьтесь к сече.

Весть о приближении болгарского войска дошла до горожан. Они стали разбегаться по домам. А те, кто был призван в ополчение, поспешили на крепостные стены. Каждый знал, что ему делать. Константинополь превращался в военный лагерь.

Вознесённый на престол императора Александр вскоре же стал забывать о том, в чём клялся, что можно было бы назвать человеческими добродетелями. И в те дни, когда болгарское войско стояло уже под стенами Константинополя, а византийское ещё не вернулось из-за Босфора, Александр решил разделаться с великим доместиком Анатоликом и отдать этот высокий пост угоднику Неофиту. А чтобы Александра не обвинили в столь очевидной несправедливости к Анатолику, он собрал совет сановников и поручил возглавить его бывшему доместику - министру школ - Константину Дуке. Знал Александр, что Константин Дука из кожи вылезет, лишь бы угодить Божественному. С Зоей-августой, которая знала Анатолика полтора десятка лет, считала его умным и порядочным стратигом и человеком, Александр не посоветовался и даже не счёл нужным пригласить её на совет.

Но до Зои-августы дошли слухи о неблаговидных действиях Александра, и она обо всём рассказала сыну. Багрянородный всё понял и проявил свою волю:

- Мама-августа, идём на совет. Мы с тобой должны запретить решать государственные дела без нас.

Зоя-августа выслушала сына и согласилась с ним. Она уже давно отметила способность Багрянородного рассуждать по-взрослому. Это было во благо державе. К сказанному сыном она добавила:

- Александр погубит империю, если мы в военную пору позволим ему убрать с поста великого доместика Анатолика. Хватит и того, что Александр позволил болгарам подойти к столице. Идём же, сын, и проявим свою волю.