В городке Ираклия при встрече с императором епарх пожаловался, что у них возродились секты иконоборцев и протестуют против законотворчества Василия Македонянина. Епарх городка Ираклия Ангеляр заявил:

- Божественный, иконоборцы вновь попирают память твоего деда. Они требуют от меня, чтобы я отменил действие «Эпанагоги». Но как можно, ведь это введение к общему своду законов. Это неслыханная дерзость иконоборцев! - горячился Ангеляр.

Багрянородный пытался успокоить Ангеляра простой истиной:

- Пусть они кричат и размахивают руками. Это не страшно. Законы моего деда Василия, изложенные в книге «Прохирон», незыблемы. Все несообразности, которые возносят исавры в противоположность божественным догматам, не должны пугать разумное общество, - пояснял вдумчивый император. - Не так ли, славный Ангеляр?

- Истинно так, Божественный, - соглашался епарх городка Ираклия. Пожилой Ангеляр помнил деда Константина Багрянородного, Василия. - Честь и хвала твоему деду за то, что он свято хранил и защищал каноны церкви, боролся с павликанами-иконобрцами. Ты, внук Василия, поди, не знаешь, что вождь павликан Хрисофир был убит теми, кто чтил императора Василия. Голова Хрисофира была отослана императору, и мы отметили победу над павликанами празднествами и триумфом. В благодарность народу, поддержавшему твоего деда в борьбе с павликанами, он построил сто монашеских обителей и церквей.

- Спасибо тебе, славный Ангеляр, что хранишь память о моём деде. А священников я пришлю из столицы. Пусть они вразумят исавров, - пообещал Багрянородный.

В более крупном городе южного черноморского побережья, Амастриде, епарх Памва обратился к Багрянородному с иной просьбой. Во время трапезы, устроенной в честь императора, епарх с болью сказал то, что заставило задуматься Багрянородного:

- Сладу нет с купцами и торговыми людьми. Вольничают, Божественный, как хотят. Они скупают ходовые товары, прячут их, а потом продают по более высоким ценам. Ювелиры тянут медь к себе, что им никак не нужно.

- Ты, преславный Памва, пошли своего человека в Константинополь, пусть он купит книгу, которая только что появилась. Называется она «Книга епарха» и содержит в себе права и обязанности, представляющие устав двадцати двух городских корпораций и цехов. Заставь своих торговых людей жить по уставам этой книги, и у тебя всё будет хорошо.

Возвращаясь на борт «Никеи» от епарха Памвы, Константин подумал, что не напрасно в империи прилежно занимаются книгописанием. Он убеждался, что книги несут людям знания, заставляют соблюдать законы. На корабле Константин рассказал Елене о своих встречах и впечатлениях от Амастриды. Она и сама рвалась на берег, чтобы вместе с Багрянородным познавать новый для них мир.

Когда приплыли в порт Синоп, главный город провинции Пафлагония, Елена отважилась сойти на берег вместе с Константином. Их сопровождали Гонгила и, как всегда, отряд воинов во главе с тысяцким Никанором. Когда пришли на Восточный рынок, Никанор встретил на нём своих земляков из Чернигова. Купцы были довольны торговлей. Ещё действовал договор Византии и Руси времён великого князя Олега, по которому русские купцы торговали беспошлинно. Черниговский купец Фёдор Вол поднёс Никанору пару горностаев, мех которых отливал золотом. Он сказал земляку при этом:

- Ты их вот этой черноглазой девице подари. - И показал на Елену.

Никанор знал, что в одежде воина с ними отправилась в путешествие дочь Лакапина, но возразил:

- Угодил ты в лужу, земляк Фёдор. Это ратник, а не девица.

- Ну-ну, знаешь же, что черниговских обманом не возьмёшь. Дари, не то сам поднесу золотую рухлядь, - захохотал Фёдор Вол.

Засмеялась в ответ и Елена, тем выдав себя. Смех её был звонкий, певучий. Она приняла подарок купца с поклоном и, сняв с запястья золотой браслет, поднесла его Фёдору.

- Это твоей синеглазой, - сказала она.

- Низкий поклон тебе, разумница. Истинно счастлив будет тот, который выберет тебя, - зачастил Фёдор, любуясь украшением.

После похода на рынок Синопа Елена стала вести себя раскованнее. Она поняла, что лицо ей не спрятать и оно ясно выдавало, кто она. «И хорошо, и не надо прятаться. Пусть все видят, что мы друзья с императором», - искромётно подумала Елена, и с этого часа всякое «морское» недомогание у неё улетучилось, она стала прежней непоседливой и жизнерадостной спутницей Багрянородного.

В Синопе она вместе с Багрянородным была приглашена на обед к доместику Пафлагонии Ермократу и предстала перед доместиком и его окружением в парчовом греческом далматике. Когда Ермократ поинтересовался у Константина, кем ему приходится Елена, тот с гордо поднятой головой ответил:

- Это дочь великого доместика Романа Лакапина, Елена. И она моя невеста. Прошу любить и жаловать.

- И ты, божественная, согласна с этим? - спросил высокий красивый Ермократ.

- Да, преславный доместик. Мне нравится быть невестой моего несравненного друга детства.

- Я восхищаюсь тобой, божественная. Да будет счастлив под твоим крылом Багрянородный.

Ермократ напророчил от чистого сердца. Константин был счастлив в супружестве с Еленой. Небо над ними всегда было голубое и безоблачное.

Между тем Ермократ, узнав о конечной точке путешествия Багрянородного, отправил в Эребуни гонцов, чтобы известить царя Мовсеса о приезде византийского императора, и тем самым Ермократ облегчил его путешествие. От Чёрного моря в Эребуни надо было проехать на лошадях почти полторы тысячи стадиев, это семь дней пути по горным караванным дорогам. Прибытия путешественников на рейд к рыбачьему посёлку Фындыклы должны были ждать кони под сёдлами и колесницы.

Многодневное путешествие к восточным берегам Чёрного моря завершалось. После короткой остановки в Трапезунде, последнем византийском городе на южном побережье Чёрного моря, суда повернули на север и плыли вдоль восточного берега моря до рыбацкого посёлка Фындыклы. Там близ устья реки встали на рейде. А через день армяне пригнали двести лошадей под сёдлами и две колесницы, в каждую из которых были запряжены три лошади.

Как и предполагали, путешествие в Эребуни длилось семь дней. Окружающие караванный путь горы покоряли своим величием Константина и Елену. Они завораживали путников. На шестой день путешественники прибыли в городок Эчмиадзин. Ещё в Синопе доместик Ермократ посоветовал посетить Эчмиадзинский собор.

- Говорят, что это один из первых христианских храмов. Его строительство началось в триста первом году, - поделился тогда своими знаниями Ермократ.

Наконец Елена и Константин, взявшись за руки, тихо вошли в огромный храм. Нет, он не так велик, как Святая София, но мощнее, монументальнее, и в нём царит спокойствие веков. И, помолившись, Елена и Константин почувствовали свою причастность к этому многовековому спокойствию. В храме было мало икон, больше фресок. Свечи горели лишь на амвоне перед алтарём, и это тоже влияло на верующих, сосредотачивало их на молитве. Константин сказал Елене:

- Какой народ здесь живёт! Он раньше европейцев осознал величие христианства.

- Мне кажется, я способна летать в этом храме, как птица, - призналась очарованная Елена.

Священник храма, узнав от Григория, кто посетители собора, подошёл к ним.

- Позвольте вас, божественные, причастить, - сказал он. Они с поклоном дали согласие. И начался молебен, во время которого Константина и Елену приобщили к одному из семи таинств.

Они вкусили хлеба и выпили вина, что было воплощением тела и крови Христа.

От Эчмиадзина до Эребуни меньше чем полдня пути, и к вечеру после моления в Эчмиадзинском соборе путешественники прибыли в Эребуни. Их ждала торжественная встреча. Вестники Ермократа побывали в Армении не зря. Они уведомили царя Мовсеса о высоких гостях. Царь Мовсес из династии Багратидов вывел всю знать Эребуни на окраину города, чтобы встретить императора Византии. Перед въездом в крепость стояли многочисленные толпы горожан. Лишь только колесница Багрянородного остановилась, как ему навстречу вышел совсем юный царь Мовсес, может быть, на два года старце Константина. Багрянородный сошёл с колесницы и направился к Мовсесу, который распахнул руки, чтобы обнять византийца.