Мы сердечно поблагодарили товарищей за заботу о нас, за отзывчивость.

— Нет ли у вас случайно газет? — спросил я.

— Кажется, нет. Английские журналы есть, а наших как будто нет. Мы ведь не предполагали, что полетим к вам, поэтому не взяли.

Мы просили их, чтобы они пошарили у себя на самолете, и, если нет газет, то мы, мол, люди не гордые, не побрезгуем даже оберточной газетной бумагой. Но, к великому нашему огорчению, на самолете не оказалось даже обрывка газеты.

— Скажите, товарищ Леваневский, вы не знаете, какое судно к нам идет?

— К вам, кажется, идет «Челюскин».

— Что это за судно?

— «Челюскин» — это новый ледокол, построенный за границей и только что принятый.

— Это большое судно?

— Да, это очень крупный и мощный ледокол. Во всяком случае он значительно крупнее и мощнее «Красина».

Я сообщил Леваневскому, что в этом году с востока к нам подошел бы, судя по состоянию льда, не только ледокол. Но Леваневский сказал, что «Челюскин» идет с запада Северным Морским Путем. Наши надежды несколько ослабели.

— «Красин» тоже, кажется, идет сюда, — сообщил Леваневский. — Точно, впрочем, не знаю: не то «Челюскин» идет сюда, а «Красин» его сопровождает, не то «Красин» идет, а «Челюскин» его только сопровождает, на всякий случай: ежели где-нибудь «Красин» заклинится во льду, то «Челюскин» поможет ему выколоться.

Опять наши настроения несколько поднялись. Путь, правда, далек, а льды тяжелы и коварны, но больно уж мощны посланные к острову суда, и, думалось нам, может быть, они пробьются.

По сведениям, часто получаемым от туземцев, живших и охотившихся на западе, я знал, что там лед очень тяжел и что подойти к острову с запада, по крайней мере в данный момент, крайне трудно, если не невозможно. Но, может быть, к тому времени или льды станут менее тяжелы, или судам удастся быстро пройти на восток к мысу Дежнева и потом уже идти по чистой воде к острову Врангеля.

Несмотря на то, что мы получили свежую информацию о походе к острову, детали этого похода для нас были совершенно неясны. Мы знали только одно, — что к нам идут с запада корабли. Как они идут, где сейчас находятся, этого мы не знали. По существу, мы знали почти столько же, как и до прилета Леваневского.

— Если у вас есть какие-нибудь грузы, требующие отправки на материк, я мог бы их захватить с собой.

— Если вы можете подождать до завтра, я за ночь приготовлю груз. Отправлю с вами песцов.

— Ждать я не могу. Мы должны торопиться и сегодня же вылетаем обратно.

— В таком случае послать с вами ничего не могу.

Я решил использовать прилет самолета для сообщения на материк о положении дел на острове. Я попросил Леваневского захватить с собой написанные мною телеграммы и постараться их передать по назначению. Я писал:

Кроме этого, не зная того, что у острова уже другой хозяин, я отправил телеграмму в адрес АКО. Нашим хозяином теперь являлось Главное Управление Северного Морского Пути.

Часов около 7 вечера летчики собрались обратно. Быстро запустили мотор и пошли на взлет. Набрав высоту, машина сделала прощальный круг над нами и взяла направление на материк. Самолет уже был за косой, но вдруг повернул обратно, пошел на посадку и скоро был опять у берега.

— Что случилось? Почему вернулись обратно?

Сошедший на землю Леваневский спокойно сообщил мне, что второй бортмеханик Маторин, наливая в радиатор воду, забыл закрыть спускной кран. Вода ушла, и вся охлаждающая система была пуста.

Внешне Леваневский был совершенно спокоен, но видно было, что он крепко сердит на виновника возвращения.

— Большой, а дурной, растрепал губы и забыл закрыть кран. Как только мы поднялись в воздух, я глянул на приборы, — они показали, что моторы начали греться. Крутский начал выяснять, в чем дело, и обнаружил пустоту в водяных баках. Пришлось возвратиться обратно.

— Можете ли вы, товарищ Минеев, быстро доставить для самолета ведер двадцать воды?

— Воды можно достать сколько угодно.

— Воды нужно пресной, хорошей, не тяжелой, чтобы в ней было немного примесей солей, иначе потом много волынки будет с промывкой радиаторов.

— Качеством воды будете довольны. Вода у нас не хуже дистиллированной. Я такой водой заливаю аккумуляторы.

По моему распоряжению, Павлов мобилизовал все взрослое мужское население, все ведра и банки, и через двадцать минут радиаторы были полны. Теперь уже кран был закрыт.

Опять заревели винты. Самолет быстро взмыл в воздух и через несколько минут потонул в синеве неба. Мы стояли на берегу и долго еще смотрели вслед самолету, хотя самолета давным-давно не было видно.

Опять мы одни…

Но теперь уже было легче. Мы знали, что к нам идут суда. Правда, идут путем еще непроторенным, путем, которым только несколько раз, и притом с огромными трудами, прошли отважные люди. Мы знали, что в ближайшем будущем к нам прилетит самолет. На самолете должна быть почта, кое-какие продукты. Это делало ожидание менее тягостным, чем было до прилета Леваневского.

Продолжаем промышлять моржа, работаем по хозяйству. Вот уже конец августа. Сведений нет никаких. Скоро наступит сентябрь, а за ним придут холодная осень и зима. Обещанного самолета тоже нет.

31 августа я и Власова шли берегом бухты, отыскивая выброшенных приливом животных и водоросли. Я поднял глаза и увидел далеко над самым горизонтом странную птицу.

— Смотри. Варя, вон летит чайка, издалека чрезвычайно напоминающая самолет.

Колония о. Врангеля в бухте Роджерс (лето 1933 г.).

Поглядев на заинтересовавшую нас птицу, мы пошли дальше.

Через несколько мгновений мы услышали позади себя у юрт громкие крики. Мы повернулись и поняли, что летит самолет. То, что я принял за странную птицу, был самолет. Он уже был довольно близко, и в тишине слышался слабый рокот моторов, все время нараставший.

Самолет был почти над нами. Это был большой, как нам удалось рассмотреть, трехмоторный поплавковый самолет. На фюзеляже мы прочли «СССР—Н—4». Через некоторое время самолет, покружив над факторией, взбаламутил воду и подошел к берегу. Из самолета начали выходить люди. Мы увидели Г. Д. Красинского, бывшего у нас в 1932 году. Остальные были незнакомы. С ним пришли: летчик Куканов, второй пилот Чернявский, бортмеханики Шадрин и Демидов и радист Траутман.

Когда люди сошли на берег и закончились первые приветствия, я спросил у Красинского:

— А Бухгольц отложил полет, что-ли?

— С самолетом Бухгольца и с ним самим случилось большое несчастье, — сообщил нам Красинский. — По пути на восток произошла авария, самолет и весь экипаж погибли.

Позже Красинский показал нам вырезку из газеты, говорившую об этой безвременной гибели одного из лучших наших пилотов…

Когда закончили возиться с самолетом, я пригласил прилетевших «отведать хлеба-соли».

— Привезли мы вам несколько сот кило некоторых продуктов, — сказал Красинский.

— А газет не привезли?

— Немного привез. Я ведь не думал быть у вас. Захватил на всякий случай немного.