Шкура лахтака почти полностью используется в хозяйстве туземца и только изредка, — когда промышленнику удается добыть лишнего, — шкура сдавалась на склад.

Шкура нерпы также в значительных количествах потребляется в хозяйстве туземца. Из нее делается летняя обувь, брюки и прочее. Но нерпы все же добывается несколько больше, чем необходимо для личных потребностей, поэтому часть шкур сдавалась на склады.

Нерпичье мясо и мясо лахтака вполне съедобно, и, если его освободить от жира, оно теряет неприятный запах ворвани. Между прочим, Амундсен в своей книге о путешествии к южному полюсу отмечает эту особенность.

Мясо лахтака и нерпы чрезвычайно богато кровью. Черное на вид, оно несколько напоминает кровяную колбасу. Из него можно готовить различные вкусные блюда.

Весной, когда начинался убой весенней нерпы и лахтака, мы переходили исключительно на мясо этих животных.

Зимой на острове почти совсем нет птиц. Постоянным жителем является только ворон, но и его не так много.

Иногда остается на зиму полярная сова. За пять лет была только одна зима — 1931—32 года, когда совы в довольно большом количестве остались на зиму. Это объяснялось обилием леммингов — главной пищи совы. Летом леммингов было так много, что, идя по тундре, мы давили их ногами. И последующей зимой, бывшей к тому же малоснежной, лемминги встречались довольно часто. Это, очевидно, и заставило часть сов остаться на зиму. Остальные же годы совы зимой совершенно не наблюдались.

На лето на остров прилетает колоссальное количество самой различной птицы. Живя в низких широтах, нам никогда не случалось наблюдать столь огромных количеств птиц.

Время прилета растягивается почти на два месяца. Первые птицы появляются в конце или даже в середине первой половины апреля, последние прилетают в первой половине июня.

Первыми на остров прилетают маленькие изящные пуночки; они являлись для нас вестниками весны. Мы каждый год с нетерпением ждали их прилета. Семь месяцев мы не слышали птичьих голосов, так оживляющих обычно тундру. Только вороны иногда прошумят в воздухе или, собравшись стайкой у склада мяса, поднимут гвалт, чего-то не поделив.

Мы тревожились, если пуночки почему-либо запаздывали. Поздний прилет их заставлял думать, что весна тоже запоздает и будет плохой.

Вначале пуночки появлялись одиночками, потом массами. Первое время, когда тундра и горы еще покрыты толстым слоем снега, они большими стаями собирались у домов. Особенно весной 1931 года таяние снега крайне запоздало, поэтому пуночки в течение нескольких недель громадными стаями ютились у жилищ, подбирая со снега всё, что они находили съедобным.

Эта мелкая птичка, гнездуя главным образом в камнях, в каменных россыпях, в трещинах береговых обрывов и питаясь «плодами» тундры, в этом году из-за обилия снега не имела возможности построить гнезд и найти достаточного пропитания в тундре.

Они нашли приют на чердаках наших домов и в складах, куда проникали через щели, держась около нас буквально тысячами. Их было так много, а корму так мало, что я выделил небольшое количество ячневой крупы и подкармливал птиц.

В конце апреля на остров прилетают чистики, или, как мы их называли, «краснолапые кайры». Они появляются прежде всего на скалистых уступах восточного берега у мыса Гавайи, а также на скалистых участках западного берега. Обычно первого мая, вернее в ночь на первое мая, мы ехали к мысу Гавайи и дальше на север по берегу на охоту за чистиками. В это время их еще бывало не так много: прилетали только первые партии и рассаживались на каменных карнизах. У самого острова в это время чистики для себя пропитания найти не могли, потому что все видимое море было покрыто крепким льдом, но, очевидно, вдалеке от острова существовали полыньи и разводья, куда чистики летали кормиться. Днем они, как правило, отсутствовали, и охотиться в это время не было смысла. На ночь они прилетали к местам гнездования и проводили там темное время, чтобы с первыми лучами солнца улететь обратно на воду.

В первой половине мая к острову прилетает и белогрудая кайра. Она гнездится колоссальным базаром на восточном побережье на мысе Уэринг. Встречается она и южнее от мыса, но в очень небольшом количестве.

В конце августа 1930 года нам пришлось вывозить из бухты Роджерс на северное побережье моржевое мясо для эскимосов, и мы проходили на вельботе мимо мыса Уэринг. Все скалы мыса были облеплены кайрами. Они беспрестанно носились у скал, то садились, то поднимались вновь. Проходя мимо, мы дали несколько выстрелов, и все кайры снялись со своих мест. Небо почернело от птиц. Их было так много, шум, производимый крыльями, был столь велик, что мы в непосредственной близости не слышали голосов друг друга. Они летели такой густой массой, что в воздухе натыкались одна на другую и от столкновения падали в воду.

В годы, когда у нас почему-либо нехватало на весну моржевого мяса, мы иногда отправлялись на мыс Уэринг для добычи кайр на корм собакам. Одна ночь охоты могла дать на каждое ружье по два мешка, набитых кайрами. Их можно бить у скал в неограниченном количестве.

Кроме того, белогрудая кайра гнездует на скалах западного побережья, но нам не случалось там самим наблюдать базаров кайр. Туземцы, жившие у лагуны реки Гусиной, сообщали нам, что кайры там так же многочисленны, как и на мысе Уэринг. Туземцы промышляли кайр в большом количестве на пищу себе и собакам и, кроме того, собирали множество яиц.

Вместе с кайрами на мысе Уэринг гнездует, хотя и не в таком большом количестве, обычный морской баклан. Только изредка видны эти длинношеие птицы, как бы прилепленные к стене скалы.

Всю первую половину мая на остров слетаются различные тундровые птицы; прилетает несколько видов куликов: от малюсенького подорожничка до крупного тундрового. В это же время прилетают поморники.

На острове Врангеля гнездуют два вида поморника: малый, острохвостый поморник и крупный поморник-хохотун со своеобразной формой хвоста в виде «бантика». Мы так и звали его «поморник с бантиком». Никакого бантика, конечно, нет, — просто два пера хвостового оперения значительно длиннее остальных.

Кроме этих птиц прилетает разная мелкая птаха вроде воробьев — такая же серенькая, и только с трудом можно отличить ее от воробья. Затем прилетает совсем малюсенькая птичка, правда, в очень небольшом количестве, которую эскимосы называют «кавысихпак».

В начале мая на остров прилетает и белая сова. В это время самец совы одевает на себя брачный наряд: оперение его абсолютно белое — без единого пятнышка, и только клюв да желтые глаза темнеют на передней части головы. Самка — пестрая, как обычно.

В это же время на остров прилетают различные чайки. Правда, бургомистры прилетают чуть раньше. За бургомистрами прилетает целый ряд других чаек: моевки, розовые чайки[38], крачки, изредка попадаются совершенно белая полярная чайка и др.

С двадцатых чисел мая на остров летят гуси. Их прилетает два вида: белые, с желтовато-красноватой головой, с черными окончаниями крыльев и черные гуси. Оперение этого гуся кажется черным только издали, на самом же деле оно темно-коричневое, с белым ожерельем на шее, с несколькими белыми полосками у ушей и белыми окончаниями маховых перьев.

В начале июня на остров прилетают гаги обычные, а за ними появляются шилохвостые утки. Кроме того, прилетают в небольшом количестве несколько видов гагар: полярная гагара, белоклювая, чернозобая и краснозобая. В какое время прилетают они, нам установить не удалось, как не удалось установить и время их отлета. Гнезда их нам также не встречались.

Изредка прилетают птицы, совершенно не гнездящиеся и вообще встречающиеся на острове крайне редко. Из таких залетных птиц нам удалось добыть для коллекции один экземпляр кроншнепа, пару чирков, да один вид кулика, совершенно не встречающегося на острове. Из расспросов туземцев мы выяснили, что эти виды замечены на острове впервые. Особенно их поразили чирки; по их словам, на Чукотке в районе бухты Провидения им не приходилось встречать таких птиц.