Арктическому опыту и знаниям нам предстояло учиться там, на острове, непосредственно из практики. Мы тогда не имели еще специальной теории по завоеванию, а главное по освоению наших заполярных районов. Такой теории вообще не было до тех пор, пока советские люди, руководимые большевистской партией и тов. Сталиным, не взялись за освоение Севера. Только теперь, в процессе упорного завоевания Севера, создается подлинная теория массового производственного освоения Арктики, и планомерно, шаг за шагом изучаются и ставятся на службу социалистической родины громадные полярные пространства, и скрытые в них богатства, и новые пути, ранее считавшиеся гиблыми и бесполезными.

В чем состояли задачи, поставленные перед нами? Вот они:

1. Разработка планов развития хозяйства острова.

2. Руководство и управление хозяйством.

3. Ведение научной работы на острове.

4. Снабжение кораблей в навигационное время сведениями о состоянии метеорологических элементов и состоянии льдов у острова.

5. Ведение хозяйственной отчетности и всего прочего, связанного с управлением островом.

6. Работа по поднятию культурного уровня туземного населения.

Хозяйственные задания ограничились скупым устным указанием о необходимости «сделать все возможное для наиболее полной эксплоатации наличных богатств, чтобы сделать остров как можно менее убыточным». Исходя из этого, мне было поручено заняться выяснением возможности организации планового звероводства, разведением песца и другого ценного пушного зверя. Для этой цели на остров забрасывались ловушки-кормушки, мне были вручены планы постройки ловушки, а на «Литке» были погружены потребные для этого строительные материалы. Инструкций или каких-либо других указаний по этому поводу мне дано не было, да их почти и не было, если не считать брошюры о разведении серебристой лисицы в закрытых питомниках… в северной Америке. Мои личные познания в этом деле были исключительно мизерны. В этом деле мы были целиком предоставлены эмпиризму.

Кроме того, я предложил завезти на остров десяток-полтора оленей. Предложение имело двоякий смысл: для проверки возможности разведения оленей на острове и разрешения «мясной проблемы». Впрочем, «мясная проблема» нас особенно не беспокоила, так как из письма Ушакова нам было известно о том, что на острове много морского зверя и белых медведей. Но все же из Владивостока я дал радио рику в Уэллен на Чукотку — заготовить для острова десять оленей: пять важенок и пять быков. Ответа я не дожидался, надо было сниматься с якоря.

Хотя и было известно, что приостровные воды изобилуют морским зверем, особенно моржем, заданий по заготовке жира и шкур морского зверя я не получил. Заготовка их требует, с одной стороны, некоторого оборудования (жиротопки), а главное — тары для жира и склада для хранения соли и шкур моржа. «Литке» же и так был загружен сверх меры и больше ничего взять не мог. Таким образом, важнейшая часть промысловой деятельности населения острова из плана выпадала.

Хуже всего обстояло дело со сбором материалов по изучению острова. Никаких планов, инструкций и указаний мы не получили. Связаться с научными организациями Москвы и Ленинграда не было времени. В Хабаровске же и во Владивостоке нам никто в этом отношении помочь не мог.

Единственное, что сносно было подготовлено для острова, — это гидрометеорологическая станция, подчиненная Убеко Дальнего Востока. Станция полностью была снабжена аппаратурой и инструментарием, инструктивный материал был достаточен. Для обслуживания станции посылался специальный метеоролог К. М. Званцев. На самом острове станция и все приборы были установлены под руководством Березкина — одного из опытнейших советских полярных геофизиков. Званцев был единственным нашим научным специалистом.

Отсутствие ученых компенсировалось богатым научным инструментарием. Геологическое оборудование было широко представлено — от геологического молотка до изумительного поляризационного микроскопа и шлифовального станка; биологический инструментарий с прекрасным иммерсионным микроскопом; геодезические приборы — от буссоли до секстана и теодолита; хорошая фото- и киносъемочная аппаратура с большим запасом негативного и химического материала. Много самой разнообразной химической посуды и реактивов.

Научные сотрудники, следовавшие с «Литке» для работ в рейсе, отнеслись очень внимательно к нуждам острова; особенно надо отметить гидролога Ратманова и зоолога Ушакова, снабдивших нас материалами и аппаратами для гидрологических работ и сетками для планктонного лова и сборов бентоса[6]. Они же инструктировали врача Синадского, и под их руководством он практиковался на судне в этих работах; кроме того они были столь отзывчивы, что снабдили нас своей личной специальной литературой.

Планы оборудования и снабжения зимовки составлялись так, как будто на острове было пустое место. В материалах, принятых от Дальневосточной конторы Совторгфлота, кроме указаний о наличии жилого дома и склада для товаров, ничего не говорилось о том, что было завезено, на остров в 1926 году.

Мы знали, что на острове кроме русских зимовщиков есть несколько десятков туземцев. Хотя мы и рассчитывали, что туземцы в нашу смену могут уйти с острова на материк, но тем не менее продовольственное снабжение заготавливалось в расчете на всё население, включая и туземцев. Предполагая, что всего населения на острове будет 60 человек, мы на это количество и подбирали нужное продовольствие и предметы широкого потребления.

Первостепенное значение для полярной зимовки имеет меховая одежда. Туземцам нужно сырье на меховое шкурье для самостоятельной выделки и пошивки одежды и меховой обуви. Подбиралось все необходимое, а именно: для европейцев — готовые кухлянки, меховые брюки, торбоза камусные и летние нерпичьи голые непромокаемые «чижи меховые»[7], малахаи и камлейки. Для туземцев — оленьи постели[8] для пологов и постелей, недоросли и пыжики для одежды, камуса для торбозов и даже выпоротки для малахаев и шкуры россомахи для отделки кухлянок и малахаев. Всего этого запасалось на три года, так чтобы население не чувствовало недостатка. Промысловое снаряжение, завозимое на остров, также рассчитывалось, с одной стороны, для нужд зимовки, а с другой — для промыслового населения. Несмотря на то, что на остров завозилась одна кормушка-ловушка, основной упор был сделан на лов песца при помощи капканов. Этого инструмента мы закупили в достаточном количестве на все три года.

В условиях дикого и малонаселенного края, к тому же изобилующего таким крупным и свирепым хищником как белый медведь, особое значение имело огнестрельное оружие и боеприпасы. Оружие мы взяли двух видов: охотничьи винтовки системы Винчестера 30-го калибра и дробовые одно- и двухствольные ружья. Из боеприпасов мы имели несколько десятков тысяч патронов к винчестерам, все необходимое для самостоятельного изготовления пятидесяти тысяч патронов, полтонны черного пороха и больше тонны дроби разных номеров. Кроме этого, нас снабдили китобойным гарпунным ружьем и всем потребным к нему снаряжением, гарпунами, бомбами, тетивой и прочим. Ружье это, кстати сказать, так и пролежало без действия, — за все пять лет мы не видели ни одного кита.

Так как предполагалось, что к берегам острова подходит промысловая рыба, то нас снабдили неводами, крючками, твайном[9] и бечевой для устройства крючковых снастей.

В промысловое снабжение населения входили также готовые нарты, наборы для нарт и сырой материал для постройки их, а также тесьма для собачьей упряжки и остола[10].

Из письма Ушакова мы узнали, что значительная часть завезенных в 1926 году на остров собак погибла. Необходимо было пополнение собачьей стаи. Мы заблаговременно заказали в Петропавловске-на-Камчатке сорок собак, и к моменту отхода из Владивостока собаки уже были закуплены и ожидали нас в Петропавловске.