— Смелое предприятие, но, как говорится, счастье улыбается смелым, — пошутил он.

— Если судьба будет ко мне благосклонна, я живым вернусь обратно в Австрию, — отшутился я тем же тоном.

— Когда вернетесь обратно в Вену, обязательно навестите меня, — попросил он.

— Есть большая новость, — сказал дядюшка Герцог, когда вице-канцлер вышел. — Очередная конференция Социалистического интернационала, проведение которой намечалось в Лондоне, состоится в Вене, чтобы на ней присутствовала Анна Кетли. Селиг уже находится здесь и хотел бы встретиться с тобой.

На следующий день, 2 ноября, мы втроем завтракали в кафе «Ландесман».

Имре Селиг, эмигрант, генеральный секретарь социал-демократической партии, также поинтересовался моей предстоящей поездкой. Теперь я уже был доволен тем, что согласился на эту поездку. Раз уж западные государственные деятели и эмигранты-политики в такой степени интересуются сегодняшним положением дел в Венгрии, то это что-нибудь да значит. Правда, я не был твердо уверен в том, что от этого будет польза родине, но надеялся, что будет.

3 ноября я в сопровождении Дьюлы Вете и Ласло Томана тронулся в путь. Без особых приключений мы прибыли в Будапешт на старенькой, но надежной автомашине «стандард».

Остановились мы в отеле «Беке». Я быстро помылся, однако для отдыха времени не осталось. Освежившись, сразу же поспешил на улицу Шеммельвейс, в дом номер 1, где надеялся встретиться с главной фигурой вновь организуемой партии мелких сельских хозяев — Белой Ковачем, что, собственно, мне и было поручено.

По всему зданию сновали взад и вперед какие-то люди.

— Бела Ковач? — услышав мой вопрос, задумчиво переспросил какой-то молодой мужчина. — А, собственно, кто это такой? — Выслушав мое объяснение, он сказал: — Возможно, он находится в здании парламента. Тильди, например, вы там можете встретить.

Такое объяснение показалось мне вполне реальным.

Мне ничего не оставалось, как поехать в парламент.

У подъезда стояла охрана, из чего я сделал вывод, что, видимо, здесь царит хоть какой-то порядок. Однако о Беле Коваче и здесь никто ничего не знал. Тогда я сказал, что хотел бы поговорить с Золтаном Тильди, но тот оказался болен. Я нисколько не удивился, так как хорошо знал, что в самый трудный период, когда следует принимать какие-нибудь важные решения или же нести какую-то ответственность за что-то, Тильди всегда неожиданно «заболевает», действуя по излюбленному принципу: «Если я что-то не решаю, то, следовательно, и не несу за это никакой ответственности».

Услышав названное мною имя Йожефа Богнара, люди оживились, закивали мне, дав понять, что с ним я могу встретиться. Куда-то позвонили, и через несколько минут ко мне подошел человек, который провел меня в кабинет к министру торговли.

С Богнаром мы были старыми приятелями. Если бы меня попросили как-то охарактеризовать нашу встречу, то я сказал бы, что он принял меня сдержанно-дружелюбно.

Однако о Беле Коваче и он ничего не слыхал. Разговаривали мы с ним о пустяках, так как ни один из нас ничего не знал о действительных чувствах другого.

Как бы то ни было, а мне необходимо было разыскать Белу Ковача. Таково было мое задание, которое в конечном счете исходило от ЦРУ. Не скрою, меня самого разбирало любопытство, чем же сейчас занимается бывший государственный министр, бывший секретарь партии мелких сельских хозяев, который, просидев несколько лет в тюрьме, лишь недавно очутился на свободе.

Я вернулся в здание на улице Шеммельвейс, где за полтора часа моего отсутствия ничего не изменилось. Все так же по всему зданию сновали кажущиеся деловыми незнакомые люди. На свои вопросы я, как и до этого, получал невразумительные ответы.

Не зная, что делать, я стоял в растерянности на темной улице. Неожиданно ко мне подошел невысокого роста человечек и на хевешском диалекте сказал:

— Я еще в здании заметил тебя, дядюшка Миклош, и сразу же узнал, только не хотел там заговаривать. — Он показал большим пальцем в сторону многоэтажного дома. — Я слышал, что ищешь Белу Ковача? А с какой целью, позволь узнать?

Всмотревшись получше в его лицо, я без особого труда даже при тусклом уличном освещении узнал Йожефа Адорьяна, владельца виноградников Дьендьешрате, бывшего депутата парламента.

— Я очень рад, Йошка, что ты меня окликнул. Там, наверху, я ни одного знакомого лица не увидел.

— А я тебя там и заметил. И узнал сразу же. Решил, что выйду на улицу и остановлю.

— Я на самом деле ищу Белу. Специально приехал из Вены…

— Я так и подумал, — перебил он меня.

— Как доверенное лицо Фери Надя.

— В таком случае идем… У Белы сейчас как раз проходит собрание партийного актива. Я сам хочу туда попасть.

Пройдя по темным, словно вымершим улицам, мы подошли к дому, в котором жил Бела Ковач. В холле дома я встретил всех тех, кого не нашел на улице Шеммельвейс. Не было тут многих старых партийных функционеров, хотя я слышал, что они живы. Однако здесь находились бывший бургомистр Будапешта Йожеф Кеваго, бывший губернатор области Шомодь Ференц Видович, председатели «Крестьянского союза» Шандор Киш и Янош Хорват, председатель молодежного движения партии мелких сельских хозяев в период коалиции Иштван Б. Рац и многие другие. Громко и приветливо поздоровавшись с пришедшими, Бела Ковач взял меня под руку и увлек за собой в кабинет.

Когда же дверь за нами закрылась, он повернулся ко мне и мы обнялись. Потом мы молча долго смотрели друг на друга как два старых приятеля, которые по одному взгляду могли понять то, чего не выскажешь словами.

— Ты знаешь, я им всем не доверяю, — тихо проговорил Бела, показывая мне на кресло.

— Видимо, у тебя есть на это причины.

— Кеваго, например, мысленно сам себя уже назначил на пост генерального секретаря. Видович охотнее всего поставил бы себе памятник. Как будто, кроме них, других пострадавших и нет вовсе.

— Ты полагаешь, они рвутся на твое место?

Вместо ответа он спросил меня:

— Ты живешь за кордоном? Давно?

— Вот уже год.

— А до этого?

— Жил в Венгрии.

— А Вац?

— В Марианостре.

— А Рек?

— В Киштарче, живет там вместе с Лаци Дюлаи.

— Лаци не приехал. У него точно такое же мнение об этих людях и их делах, как и у меня. Нет, они не рвутся на мое место. Скорее всего, хотят спрятаться за мою спину.

— Меня к тебе прислал Фери. Он предлагает тебе свои услуги. Он считает, что мог бы быть полезным тебе в ООН.

— Выходит, вы опять дружите?

— Насколько могут дружить два человека, один из которых сидит в тюрьме, а другой живет в Америке и даже купил себе ферму в штате Виргиния.

Бела внимательно посмотрел на меня, и только тогда я обратил внимание на то, как сильно он изменился. Из глубины его умных глаз исходило какое-то внутреннее спокойствие.

— Ты знаешь, я словно приговорен к смертной казни. Очень высокое давление… да и прочие болячки… Так что мне уже нечего бояться… Те, что собрались в соседней комнате, сейчас делят между собой портфели. В правительстве Имре Надя мне следует взять какой-либо портфель или же стать государственным министром. Я думаю, путь, который предлагает Фери, не тот путь… — Неожиданно он замолчал и погрузился в свои думы. — Ну что ж… передай ему, что я обнимаю его. Он действительно может быть полезен венгерскому народу, только сначала необходимо найти способ, как это сделать.

Ковач казался уставшим от нелегких забот. Он встал, протянул мне обе руки, а потом, словно передумав, обнял:

— Спокойной ночи!

Через некоторое время, давая интервью одному американскому журналисту, Бела Ковач сказал:

— Я понимаю старания Америки, когда она ведет борьбу против коммунистов, но никак не могу понять ее тогда, когда она поддерживает связь с венгерскими феодалами и фашистами, удерживая тем самым нас от установления связей с нею. Передайте американскому народу, что мы ожидаем помощи от американской демократии, а не от реакции, которая хотела бы завоевать венгров на свою сторону.