– Правила очень простые. Все карты выкладываются картинками вверх, мы выбираем по пять карт. Потом каждый имеет право сбросить четыре и взять четыре других. Вот и все.

– Победителя не будет. Допустим, вы подберете себе стрит-масть, а я отвечу тем же.

– Вот что я вам скажу. Если карты будут одинаковые, победа остается за вами. Для выигрыша мои карты должны быть выше ваших.

– Повторите еще раз.

Я повторил.

– И никакого превосходства мастей, как в бридже? – не успокаивался он. – Тройка червей не старше тройки пик?

– Само собой, – ответил я. – И вот что еще. Я возьму карты первым, чтобы вы видели мой выбор, прежде чем сделать свой.

Он еще пять минут задавал вопросы, прежде чем мы подписали документ с предложенными мною условиями. Вот так я сорвал банк в Монте-Карло.

* * *

– Одну минуту! – возбужденно воскликнул Макс Три Ствола. – Ты, похоже, держишь нас за дураков.

– Отнюдь. – О’Грейди самодовольно улыбнулся.

– Ты просто не мог выиграть эту партию!

– А ты не полагайся на мое слово, – ответил О’Грейди. – Кто в «Аванпосте» самый умный?

– Эйнштейн.

– Спроси его.

– Он слепой, глухой и немой, – фыркнул Макс. – А если этого мало, еще и никогда в жизни не играл в покер.

– Одну минуту, – Большой Рыжий повернулся ко мне. – Томагавк, твой Регги может передать все эти правила компьютеру, который Эйнштейн всегда держит в руке?

– Почему нет? – пожал плечами я.

– Ему потребуется не один час, чтобы овладеть только основами игры, – запротестовал Макс.

– Плохо ты знаешь Эйнштейна. – В голосе Большого Рыжего слышался укор.

Я отдал Регги соответствующие указания, он загудел и зажужжал, точно так же как и компьютер Эйнштейна, который потом начал что-то печатать на ладони левой руки владельца. Двадцать секунд спустя Эйнштейн улыбнулся, впервые за те несколько месяцев, что он провел в «Аванпосте», и его пальцы забегали по клавиатуре компьютера.

Регги вновь загудел, а потом сообщил монотонным голосом: «Эйнштейн говорит, что О’Грейди не мог проиграть».

– Что ж, если Эйнштейн не глупейший гений Пограничья, то я не знаю, кто может быть глупее его! – воскликнул Макс.

– Ты абсолютно уверен, что мы с Эйнштейном ошибаемся? – спросил О’Грейди.

– Именно так.

– И готов поставить сотню кредиток?

– Настоящие карты, как в Монте-Карло?

– Да.

– Новая колода, те же правила?

– Новая колода, те же правила, – согласился О’Грейди.

Макс вытащил из кармана сотенную, бросил на свой столик.

– Играем.

О’Грейди сел напротив него, я достал новую колоду, распечатал, принес им.

– Ты набираешь карты первым, – напомнил Макс.

– Знаю.

– И при одинаковых картах победа за мной.

О’Грейди разложил на столе пятьдесят две карты, картинками вверх. Я думал, он наберет стрит-масть или четырех тузов. Вместо этого он взял четыре десятки.

Потом повернулся к Сахаре дель Рио, которая нависла над его плечом.

– Выбери для меня пятую карту, дорогая.

– Но я не знаю правил игры, – запротестовала она.

– Это не имеет значения, – заверил ее О’Грейди. – Можешь брать любую.

Она пожала плечами, протянула руку и взяла двойку бубен.

– Спасибо, дорогая моя, – поблагодарил ее О’Грейди и посмотрел на Макса. – Твоя очередь.

Макс тут же схватил четырех тузов и короля.

– Значит, пустил в ход тяжелую артиллерию, – прокомментировал О’Грейди.

– Посмотрим, чем ты сможешь их перебить, – задиристо ответил Макс.

– Перебью, – пообещал О’Грейди. – Время сбрасывать карты и брать новые, не так ли?

– Валяй.

О’Грейди сбросил три десятки и двойку, а к оставшейся десятке подобрал стрит-масть, начиная с короля.

– Твоя очередь, Макс.

Макс посмотрел на свои карты, потом на карты О’Грейди, опять на свои.

– Дерьмо! – проревел он.

– Вот видишь. Моя стрит-масть бьет твоих четырех тузов, а поскольку десяток нет, ты не можешь набрать стрит-масть с картинками. Самой старшей твоей картой будет девятка.

– А если бы я сразу начал со стрит-масти, а не с четырех тузов?

– Какая разница? Все равно выше девятки ты бы не поднялся.

– Минутку, – вмешался Адский Огонь ван Винкль. – Допустим, он взял бы четыре девятки. Ты не смог бы оставить четыре десятки, потому что при сбросе он бы мог взять четыре туза или собрать стрит-масть. Что бы ты сделал?

– Сбросил бы три десятки и двойку и набрал бы королевскую стрит-масть, с тузом, – ответил О’Грейди. – Без десяток перебить ее ему бы не удалось. – Он протянул руку, взял сотенную, аккуратно сложил, сунул в карман. – Недорогой урок, учитывая, как часто каждый из вас, покинув «Аванпост», воспользуется им. – Он улыбнулся. – Только не в окрестностях Монте-Карло IV… С чувством юмора там не очень…

– У тебя есть и другие трюки, о которых ты мог бы нам рассказать? – спросил Макс.

– Только не за паршивую сотню кредиток. – Тут он заметил, что Вилли Бард торопливо заполняет очередную страницу блокнота. – Эй, вот этого записывать как раз и не надо.

– Он – Бард, – заметил я. – И записывает все.

– Записывает все? – переспросил Катастрофа Бейкер.

– Да. Он – наш летописец. Когда-нибудь благодаря ему ты станешь знаменитым.

– С этим у меня и так хорошо.

– И я не хочу, чтобы миллионы людей узнали о том, что я провернул на Монте-Карло, – поддержал его О’Грейди. – Могу рассказать об этом горстке людей, собравшихся у черта на куличках, но вот в книге писать об этом незачем. Возможно, этот трюк мне еще понадобится.

– Не волнуйтесь, – ответил Бард. – Пройдет двадцать, а то и тридцать лет, прежде чем я подготовлю книгу к публикации.

– И как давно ты работаешь над своим шедевром? – спросил Бейкер.

– С того дня, как Томагавк открыл «Аванпост».

– Сколько страниц ты исписал?

– Давно потерял счет. Но после правки надеюсь уложиться в четыре тысячи.

– До половины уже дошел?

– Еще нет.

Бейкер улыбнулся.

– И кто-то опубликует такую книгу?

– Это не моя забота. – Бард пожал плечами. – Мое дело – написать ее.

– Никогда не понимал людей искусства.

– Эй, здравого смысла у нас ничуть не меньше, чем у остальных, – вмешался Маленький Майк Пикассо. – А то и побольше, чем у многих.

– Возможно, – не стал спорить Бейкер. – По правде говоря, и среди моих знакомых был только один такой человек.

– Художник? – спросил Маленький Майк.

Бейкер покачал головой.

– Оперная певица. Слышал когда-нибудь о Мелоди Дуве?

– Скорее нет, чем да.

– Дива Дува! – В голосе Никодемия Мейфлауэра слышалось восхищение. – Я видел несколько ее голофильмов. У нее был потрясающий голос. Что с ней случилось?

– Она стала жертвой неудачного столкновения техники и искусства, – ответил Катастрофа Бейкер.

– Похоже, нас ждет неплохая история, – предположил преподобный Билли Карма.

– Да нет, рассказывать особо нечего, – качнул головой Бейкер. – Телосложением она не отличалась от других известных оперных певцов, другими словами, весила триста пятьдесят фунтов. Поэтому и любила планеты с низкой гравитацией, на которых могла передвигаться с грацией танцовщицы. В последний раз она выступила на Новом Самарканде, в возобновленной постановке «Тоски».

– Я видел этот голофильм.

– Должно быть, ты видел более раннюю постановку, – возразил Бейкер. – Эта прошла только один раз и записать ничего не успели.

– А что произошло?

– Новый Самарканд – теплая планета, поэтому все постановки идут у них в огромном амфитеатре под открытым небом. Тоска, как известно, кончает жизнь самоубийством, бросившись с высокой башни. Обычно они укладывали за сценой несколько воздушных матрасов, чтобы певица не разбилась. Но габариты Дивы Дувы заставили их заменить матрасы гидробатутом.

– Гидробатутом? – хмурясь, переспросил Макс.

Бейкер кивнул.

– Она полетела вниз, ударилась о гидробатут и полетела вверх. Как я вам уже говорил, гравитация на Новом Самарканде низкая. Она набрала первую космическую скорость и столкнулась с грузовым кораблем около одной из лун планеты. – Он вздохнул. – На следующий день они убрали гидробатут и поставили водяной бассейн для ее дублерши. – Бейкер печально покачал головой, – Никто не удосужился спросить у бедной девушки, умеет ли она плавать.