– И где ты обо мне слышал?

– Да практически везде, где пришлось побывать.

– Да? – Бейкер вдруг оживился. – И откуда ты сюда прилетел?

– В последний раз? – уточнил Макс. – С Порт-Рейвена, что в звездном скоплении Квинтал.

– Я провел там несколько дней, – признал Бейкер.

– Знаю. Им пришлось строить новое кладбище.

– Что делать? – Бейкер пожал плечами. – О хороших манерах там не слышали.

– Это точно. Меня дважды ограбили и один раз подстрелили, пока я добирался из космопорта в отель.

– Да, вроде бы я припоминаю, что они не жалуют чужаков, а тебя, только не обижайся, за своего не примешь.

– Мне это не мешает. – Макс улыбнулся. – Иной раз меня посылают куда подальше, забывая при этом сосчитать мои руки.

Бейкер расхохотался.

– Позволь угостить тебя. – Он оглядел сидящих за стойкой, за столиками. – Черт, позвольте вас всех угостить.

И внезапно бар ожил. Большой Рыжий, Никодемий Мейфлауэр и Ставлю-Планету О’Грейди чуть опередили Золушку и Маленького Майка Пикассо, да и остальные не задержались.

– Ты очень щедр, дружище, – выразил общую мысль О’Грейди.

– Я чувствую себя как дома, – громогласно заявил Бейкер. – Двух или трех из вас я видел на постерах с надписью «Разыскивается», а о многих слышал или читал. – Он осушил второй стакан. – Черт, от некоторых мне пришлось уносить ноги, чтобы не расстаться с жизнью. Отсюда и теплые чувства, которые я испытываю, попав сюда. Надеюсь, вы меня понимаете.

– Разумеется, понимаем, – кивнул О’Грейди. – Мы здесь по той же причине. Это место просто притягивает таких, как мы.

– Мы – особый вид, который не ограничивается людьми. – Бейкер оглядел собравшуюся толпу.

– Ты что-то имеешь против? – прошипела с дальнего края стойки Сахара дель Рио.

– Черт, да нет же. В галактике у меня пять или шесть жен, и не все они – люди. – Он помолчал. – Не могу сказать, что одни относились ко мне лучше других.

– Может, нам следует представиться нашему последнему благодетелю, – предложил О’Грейди.

– Тебя я знаю. Ты – Ставлю-Планету О’Грейди.

– Моя репутация обгоняет меня. – По лицу О’Грейди чувствовалось, что он очень доволен собой. – Жаль только, что мои планеты убегают от меня еще быстрее.

– Я видел, как ты проиграл Бета Кампанис III.

– Правда? Что-то я тебя тогда не заметил.

– В тот момент я не хотел привлекать к себе лишнего внимания.

– Так это тебя они тогда разыскивали! – воскликнул О’Грейди. – Что ты такого натворил, если они послали два батальона, чтобы схватить тебя?

– Три, – поправил его Бейкер. – Третий находился в резерве, на случай, если я рассержусь. Однако я чуть не подошел к столу, когда ты поставил на кон планету. Хотя шансов против того канфорита у тебя не было.

– Я чувствовал, что удача на моей стороне.

– Должно быть. Потому что вероятность твоего выигрыша равнялась одной трехмиллионной.

– В игре я руководствуюсь чувствами, а не вероятностями. Так я выиграл всю звездную систему Биндера. – О’Грейди улыбнулся. – Конечно, несколько месяцев спустя проиграл, но что с того… как нажито, так и прожито.

– И что принадлежит тебе на сегодняшний день?

– Рубашка, сапоги, колода карт в кармане…

– И долг в четыреста восемьдесят три кредитки, – добавил я.

– Ты говоришь с человеком, который когда-то владел миллиардами, – воскликнул он. – Черт, может, и триллионами.

– Ахилл в свое время отлично дрался, но в последнее время я не помню, чтобы он кого-то побил.

– Ты мне угрожаешь?

– Разумеется, нет, – ответил я. – Просто напоминаю.

– Тогда с этим все ясно. – О’Грейди протянул стакан. – Наполни его. И поднимай шум, когда мой долг достигнет пяти сотен.

– Я шумлю с того самого момента, как он перевалил за двести пятьдесят.

Он отошел к Регги, а его место рядом с Бейкером заняла Сахара, ее чешуя переливалась всеми оттенками зеленого.

– Так ты – Катастрофа Бейкер, – прошипела она, оглядывая Бейкера с головы до ног.

– Совершенно верно. Кажется, твоего имени я не знаю.

– Сахара дель Рио.

– Больно уж земное имя для лодинитки… или ты – атрианка?

– Нет. – Рептилия улыбнулась. – Я – боровийка.

– На Боровии есть пустыня Сахара? – удивился Бейкер.

– Я выросла на Земле, – ответила она. – Жила в пустыне, потом там, где раньше стоял город Рио. – Она прошлась взглядом по людям. – Никто из здесь присутствующих таким похвалиться не может. Люди давно уже ни ногой на свою родную планету.

– Ты не права, – возразил Билли Карма. – Я летал туда, чтобы подняться на Голгофу. – Он повернулся к Бейкеру, протянул руку. – Преподобный Билли Карма, сэр.

– А тебе можно пить? – осведомился Бейкер.

– А где в Книге Добра написано, что слуга Божий не может опрокинуть стаканчик-другой, если у него возникло такое желание? – пожелал знать Карма.

– Признаюсь, я ее не читал.

– А следовало. Между прочим, у меня на корабле восемь тысяч экземпляров Библии издательства «Красная буква Билли Карма». С радостью продам тебе один. Лучшей Библии не найти во всей Вселенной. Я выбросил самое скучное, добавил свои проповеди и наблюдения. Переплет – из молекулярно напряженного материала. Не горит в огне. Атомный взрыв, и тот не страшен моей Библии. Можешь не сомневаться, я проверял.

– А с чего тебе вдруг захотелось уничтожать собственную Библию? – спросил Бейкер.

Преподобный Билли Карма пожал плечами.

– Каждые несколько месяцев я сбиваюсь с пути истинного и обычно прихожу в себя с жутким похмельем в каком-нибудь борделе. Потом вновь возвращаюсь на этот путь. И то, и другое идет мне только на пользу. А сойдя с пути истинного, я первым делом пытаюсь сжечь Книгу Добра, чтобы каждое утро она не напоминала мне о пьянстве, прелюбодеянии и прочих приятных занятиях, в которых я провел ночь.

– Приятных?

– Естественно, иначе какой смысл тратить на них время. Такие люди, как ты, предаетесь им постоянно, не так ли?

– Но не каждую же минуту, остающуюся от сна, – уточнил Бейкер. – С другой стороны, я не священник.

– Знаешь, сходя с пути истинного, я тоже перестаю быть священником. – Карма нахмурился. – В прошлый раз на Рузвельте III я перебил всю банду Джирами после того, как они вернулись туда, ограбив армейский транспортный корабль. По крайней мере так мне сказали, когда вытащили из дымящихся развалин и повесили на грудь вот эту медаль. – Он вытащил из-под рубашки золотую медаль на серебряной цепочке и печально покачал головой. – Жалость-то какая, потерять тридцать восемь прихожан. Будь я трезвый, обязательно обратил бы их в свою веру.

Бейкер уже перезнакомился с половиной завсегдатаев бара, когда указал на мужчину, в одиночестве сидящего в углу.

– Что это с ним? – спросил он. – С момента моего появления он не шевельнулся.

– Так это Эйнштейн, – ответил я.

– Кто-то должен научить его правилам поведения в обществе.

– Если уж кто может чему-то научить, так это он, – вставил Макс Три Ствола. – С виду, конечно, не скажешь, но он учит лучшие умы Монархии. Во всяком случае, учил.

– Этот замухрышка? – пренебрежительно фыркнул Бейкер. – Да он же в коматозном состоянии.

– Никак нет, – заверил его Макс.

– Да, – стоял на своем Бейкер, повернулся к Эйнштейну, крикнул: – Эй, ты!

– Он тебя не услышит. Потому что глухой.

– Да?

– А также слепой и немой. С рождения.

– А что же в нем такого особенного? – спросил Бейкер.

– То, чего ты не можешь увидеть, – ответил Макс. – Его мозг.

– Объясни.

– Поскольку он научился общению с людьми лишь когда ему перевалило за двадцать, у него не такой образ мышления, как у остальных. Он, возможно, самый умный человек в галактике… уникальный мыслитель. Он создает в голове новые науки, потому что не отягощен знанием старых. Занимается этим почти тридцать лет. Когда государство решило, что его надо охранять от эксплуатации, он пришел к выводу, что ему нужна защита от охранников, и оказался здесь.