И я подумала – а, наверное, забавно будет отправиться сейчас в отель с клоном Олега, устроить себе акт мрачной сублимации, сравнить ощущения, получить прививку и вернуться в Москву с ощущением того, что страдать по людям не имеет смысла, все равно все они умрут. Да и Бен явно был не прочь такого сценария (уж не знаю, честный ли это был интерес или тоже жажда сублимации) – спустя четверть часа он пересел на деревянную лавку рядом со мной, приобнял меня за плечи, шептал в ухо анекдоты, в каждом из которых минимум четыре раза встречалось слово fuck.

В какой-то момент, воспользовавшись тем, что он отошел за очередным пивом, я быстро расплатилась и ушла. Возвращаться в гостиницу по ночным пустым улицам было приятно – я наконец ощутила в себе зарождение волшебной пустоты, которая мощной волной смывала все-все внутри меня, оставляя за собою лишь мокрый, в осколках ракушек, песок.

А вчера на фейсбуке мне написал товарищ, с которым я однажды, в годы студенческие, сидела в длинной очереди к стоматологу. В приемной не было журналов, и у нас сложился вынужденный разговор случайных попутчиков, easy talk. Моя память устроена по-дурацки – файлы в ней хранятся, как правило, вечно. Сама я (то есть та часть сознания, которую я привыкла называть «я») об этом не подозреваю, но потом, в качестве реакции на какое-нибудь фас-слово или действие, вспоминаю в мельчайших подробностях диалог или ситуацию, произошедшую много лет назад.

Например, про того, из приемной, вспомнила, что жена собиралась поехать во Францию, чтобы уши подшить (это он так выразился – «уши подшить»). У нее были уши оттопыренные, и она нашла хорошего хирурга.

Больше я его никогда не видела, никогда о нем не вспоминала, мы не обменивались телефонами; непонятно (да и неважно), какая кривая вывела его на мой аккаунт.

Но я подумала о том, что соцсети убрали из жизни современного человека пафос прощания. Слово «навсегда» теперь ассоциируется с потерей исключительно физической.

Хорошо это или плохо, я еще не решила.

Трижды мне приходилось бывать в Амстердаме, каждый раз я охотно и подолгу слонялась по кварталу красных фонарей, но позавчера впервые занесло меня в порнотеатр Casa Rossa. Билет стоит тридцать евро, за эти деньги можно пробыть там (насколько я поняла) неограниченное количество времени, но я выдержала только четыре «номера». Осталось легкое впечатление экскурсии в филиал ада, населенный одноклеточными демонами. Лысый мулат с рельефной мускулатурой и устойчивой эрекцией в процессе равнодушно пожевывал жвачку, его худенькая партнерша прятала пропитое лицо под нарощенными синтетическими волосами. Каждые две минуты он лениво хлопал ее по попе, что означало «меняем позицию, детка». Совокупление было настолько формальным, равнодушным и техничным, что я предположила наличие имплантанта в его половом органе. Еще видела откровенный стриптиз пожилой наркоманки с самыми жуткими силиконовыми сиськами, которые только можно вообразить. И сопровождавшийся тревожной музыкой вялый петтинг упитанной парочки.

А ведь это самый большой, дорогой, чистый и «авторитетный» порнотеатр квартала!

Тут так много неформалов. Даже у полицейских пирсинг в носу.

Помню, одна моя знакомая все время недоумевала: почему советские неформалы восьмидесятых кажутся такими романтичными, а современные – такими пустыми? Неужели очарование времени?

А на самом деле время тут ни при чем.

В восьмидесятых это была претензия на свободу в условиях полной несвободы.

А сейчас – претензия непонятно на что в условиях формальной полной свободы. То есть вот мне, например, непонятно, что такое эмо, чего они добиваются и какая философия за ними стоит. Ну чувствительность. Ну черное с розовым – хламурненько. Ну никакая музыка «Токио Хотел». Слабоватая платформа для движения.

И панки современные. Иногда вижу таких в клубах. От их ирокезов пахнет фруктовой пенкой, которая продается в салонах «Тони и Гай», у них джинсы не потертые, а с эффектом потертости – и пусть это все мишура, но ведь внутренняя линия такая же мишурная. Никакого нигилизма и пофигизма – они с удовлетворением ловят каждый направленный на них взгляд, да еще и переживают – оценили или нет?

Вот вчера по ссылке какой-то зашла в сообщество, посвященное модификациям тела. Там был пост про татуировку глазных яблок – чтобы глаза смотрелись налитыми кровью или синими, как у инопланетянина. Смотрела и недоумевала: инопланетянин, что ты хочешь сказать миру? Не дешевле ли и безопаснее приклеить на лоб стикер «ебанько»?

Не понимаю. Вообще.

Я не понимаю: группу Tokio Hotel; моду на резиновые сапоги; когда в мафию играют полузнакомые люди; вкус мяса; в чем крутизна хаммеров; почему европейцы считают тоновые языки квакающими – лично мне они кажутся «поющими» и очень красивыми; пиво; пирсинг языка; хеви-метал; женщин, которых возбуждает Никита Джигурда (в самом широком смысле слова); мужчин, которые ведут себя как хамы с коммунальной кухни, но при этом живут в строго патриархальной системе координат; айфоны; липосакцию; жанр фэнтези и затянувшихся романов с несвободными мужчинами.

Почему-то многие люди любят ориентироваться на информацию, которая выводит их за рамки чьего-то привычного образа, и принимать эту информацию за истину.

Например, вот есть какая-нибудь признанная красотка. И вдруг всплывает ее жуткая фотография, и все говорят: так вот, значит, как она выглядит НА САМОМ ДЕЛЕ. Хотя на самом деле она и есть красотка, а в тот день – похмелье и жопорукий фотограф. Или вот есть хороший человек, отзывчивый, добрый, готовый помочь. И однажды он совершает плохой поступок – ну мало ли, с кем не бывает. Отказывается помочь, денег одолжить, сплетню некрасивую запускает, скандал устраивает, whatever. И все говорят про него – так вот какой он, оказывается, НА САМОМ ДЕЛЕ. А он на самом деле хороший человек, просто один раз оступившийся. Такое бывает и с условно «плохими» людьми. Допустим, есть склочный сплетник, который идет по головам, не гнушается подлостью ради успеха, кусочничает, подставляет и вдруг однажды делает что-то хорошее. Бескорыстно. Помогает кому-то, выручает, спасает. И все удивляются – а человек-то НА САМОМ ДЕЛЕ хороший, в глубине души. А он как был идущим по головам подлецом, так и остался, просто один раз озарило его, может быть, и не повторится такое никогда.

Вот почему так, а?

Гарри Поттер. Грустная московская сказка.

Однажды некоей Семеновой, серьезному человеку сорока с лишним лет, бухгалтеру, разведенной матери капризного подростка по имени Аллочка, пришел странный спам. «Школа ясновидения “Восьмая чакра”» объявляет набор учеников.

В программе – обретение сверхвоможностей (левитация, телекинез, чтение мыслей), любовная магия (приворот 100 %-ная гарантия), гадание на кофейной гуще, общение с демонами ада. Ваши враги пожалеют о том, что сделали, ваши любимые никогда от вас не отвернутся!»

Заманчивое объявление сопровождала фотография – суровый брюнет с прихваченными в хвостик редеющими волосами, артистично набычившись, смотрел в объектив. Семеновой сразу стало ясно – парень этот серьезный, злопамятный и могущественный. Не то чтобы у нее были враги (не считать же за таковых противных девиц из отдела продаж, которые на новогоднем корпоративе, елейно улыбаясь ей в лицо, посмели посоветовать какую-то новомодную диету – «а то у вас живот при ходьбе колышется»). С другой стороны, ох как давно не трепетало сердце бухгалтера Семеновой. Кто бы знал, как давно. И не то чтобы рядом находился кто-то, при чьем приближении она будто бы становилась на двадцать лет моложе – краснеющей, извергающей дурацкие шутки и смеющейся, прикрыв ладошкой рот, потому что никотиновый налет на передних зубах так жестоко диссонирует с настроением момента.