Он задумался. Надо было снарядить жену на русский лад, чтоб не стыдно было показать ее родне, брату, матери, ввести в кафедральный Успенский собор. А для этого надо искать портного и обшивать Феодору.

Ему неожиданно помог купец Захар, человек пронырливый, знавший в Сарай-Берке многих полезных людей, сумевший завести влиятельных друзей и среди знатных ордынцев.

- Тебе нужен хороший портной, который умеет шить женскую одежку. Так? - спросил он, выслушав Глеба.

- Нужен.

- Знаю одного такого. Зовут Каллистрат.

- Мне все равно, что Каллистрат, что Фома или Ерема.

- Сейчас им владеет один ханский вельможа, который отстраивает большую усадьбу. Ему каменщики, плотники нужны, а Каллистрат только и умеет, что платья да кафтаны шить. Вельможе он пришелся не ко двору: сделали беднягу землекопом.

- К чему ты мне это говоришь?

- А вот к чему. Купи Каллистрата, и пусть он шьет одежку для твоей Феодоры.

- Станет ли разговаривать со мной вельможа о покупке какого-то землекопа?

- И не надо с ним разговаривать. Договоришься с управляющим.

Захар свел князя Глеба с управляющим ордынского вельможи, маленьким шустрым татарином. Договорились легко. Русич, не умевший ни плотничать, ни класть кирпичи, ценности не представлял и поэтому был уступлен Глебу за совсем недорогую цену. Белозерский князь привел Каллистрата в юрту, где размещались его люди, и сказал:

- Размещайся здесь. Будешь обшивать мою княгиню, а потом поедешь со мной на Родину.

- Храни тебя Бог, княже, - благоговейным шепотом произнес портной.

- И еще. Скверно от тебя пахнет, Каллистратушка. В бане-то когда мылся?

- Какая может быть баня у полонянина? Летом иногда в реке плескались.

- Пусть вскипятят для тебя воду на очаге. Помойся, а обноски свои сожги. Найдем тебе одежонку.

Каллистрат, не найдя слов, прослезился.

Задача с одеждой княгини разрешилась. Оставалось только накупить в лавке у Захара всяких тканей: сукна, шелка, тонкого льняного полотна.

Несколько раз Глеб встречался с Берке. Всякий раз хан спрашивал, доволен ли белозерский князь молодой женой. Глеб отвечал утвердительно. Однажды он спросил Берке - можно ли, когда реки откроются для плавания, отбыть на Родину. Хан ответил согласным кивком головы.

Еще задолго до начала навигации Глеб Василькович решил осуществить давно задуманный план - выкупить в Орде русских полонян. Опять помог ему вездесущий купец Захар. Он свел Глеба с разбитным моложавым татарином, посредничавшим по продаже и скупке невольников. Звали этого татарина Бахмет. Он даже скверно и неграмотно говорил по-русски, научившись языку у полонян. Бахмет выслушал Глеба и сказал деловито:

- В Сарай-Берке много пленных русских, которые стали уже ненужными владельцам. Что-то строили и построили. Есть и такие хозяева, которые нуждаются в деньгах и готовы продать часть своих людей.

- В какой цене русские полоняне?

- Если покупаешь много, цена падает.

- Понятно. Поговорим о цене, Бахмет.

Захар предупредил Глеба, что среди ордынцев принято торговаться до седьмого пота. Если ордынец запрашивает одну цену, русский покупатель должен выразить чувство удивления и возмущения и согласиться только дать половину запрашиваемой цены. Продавец также выразит чувство удивления и возмущения, станет причитать, что русич хочет его разорить и пустить по миру. Идет, можно сказать, традиционный спектакль с двумя действующими лицами. Когда-то спектакль надоедает его участникам: сходятся на средней цене. Князю Глебу удалось договориться с ордынским посредником о покупке семидесяти русичей. Всех их белозерский князь поставил в распоряжение Власия Григорьева, который занимался починкой дощаников и подготовкой их к летнему плаванию. Нужно было заделать течи, просмолить пазы между бортовыми досками. На головном дощанике обновлялась княжеская комната для молодоженов.

Князь Глеб вышел к выкупленным полонянам и сказал им краткое слово.

- Вы теперь свободные русичи. С полоном покончено. Кто пожелает поселиться в моем уделе, Белоозере, милости просим. Дам землю, отведу место для жилья, помогу отыскать семью, коли ваши близкие еще живы.

- Дай-то Бог тебе доброго здоровья, княже, - перебивая друг друга, заговорили бывшие полоняне.

Каллистрат взялся за дело, шил княгине Феодоре платья русского фасона. Он, как приметил Глеб, неплохо говорил по-татарски и легко изъяснялся с Феодорой. Глеб попросил портного:

- Вижу, ты неплохо владеешь татарским. Я должен обучить жену русскому языку. И ты мне поможешь.

- Как я могу помочь?

- А вот как. Сказал татарскую фразу, потом скажи ту же фразу по-русски. Объясняй ей значение всяких слов, названия предметов в русском звучании. Что-нибудь да усвоит.

- Постараюсь…

Волга открывалась для навигации в конце апреля. К этому времени последние льдины, плывшие с волжских верховьев и ее притоков, растворялись в волжской воде или, источенные и хрупкие, добирались до Каспия.

Начали собираться в обратный путь. Глеб Василькович посетил Александра Невского, поинтересовался - не думает ли он о дороге.

- Задержусь еще недельки на две, - ответил Александр Ярославич. - Занимаюсь выкупом полонян.

- Много ли рассчитываешь выкупить?

- Сотни две. На моих дощаниках столько не разместить. Пришлось подрядить корабелов сделать еще пару новых суденышек. Это меня и задерживает в Орде. Берке нанес прощальный визит?

- А надо?

- Обязательно. Благодари его сверх всякой меры за милость великую, гостеприимство, невесту. Хан льстивые речи любит. Что скажешь Берке, коли спросит, доволен ли ты женитьбой?

- Он всякий раз об этом спрашивает.

- Тем более.

- Скажу, что доволен. Скажу без всякой хитрости. Феодора и в самом деле по душе мне пришлась. Мать-то у нее, оказывается, не татарка. Наверное, из каких-то полонянок.

- Любопытно. Порасспроси. Куда поплывешь, Глеб?

- Сперва в Ростов, к матушке, брату. Везу им подарки. Хочу с женой познакомить.

- Кланяйся всем, Марье Михайловне особенно. Скажи доброе слово об ее батюшке, великомученике Михаиле Черниговском. Мог ведь избежать такой кончины, кабы рассуждал трезво.

- Мог бы, наверное, - согласился с Александром Ярославичем Глеб.

Накануне отъезда Глеб Василькович посетил хана Берке, рассыпался в чувствах благодарности, как учил его Александр Ярославич. Берке довольно кивал головой, улыбался и в который раз задал свой вопрос:

- Доволен, русич, молодой женой?

- Как же не быть довольным, великий хан? Такая красавица, - отвечал Глеб.

- Это хорошо, - удовлетворенно сказал хан. На этом высокая аудиенция закончилась.

Отплывал Глеб со своими спутниками ранним утром. Выкупленных полонян разместил по дощаникам. На них стало тесно, но люди не роптали. Погрузились с радостным чувством - вырвались из полона, из рабства, а в тесноте - не в обиде.

Вверх по течению Ахтуба, а потом Волги пришлось идти на веслах, сменяя друг друга. Против течения двигались не так быстро, как осенью шли под парусами вниз по течению.

Из узкой и извилистой, растекающейся на рукава и протоки Ахтубы вышли в широкую и кажущуюся прямой Волгу. Низменные степные берега, ровные и унылые, едва-едва начинали зеленеть травами и чахлыми кустарниками. Кое-где ровная степь бугрилась невысокими холмами. А может быть, то были вовсе не естественные холмы, а древние скифские или хазарские курганы, насыпанные на месте погребения воинов. Изредка встречались стада скота, выпущенного после зимнего периода на подножный корм. Пастухи, в конусообразных бараньих шапках, вооружившись бичами, покрикивали на скотину и сгоняли ее в кучу, чтоб не разбредалась.

Князь Глеб с Феодорой стояли на палубе дощаника. Было прохладно: с севера задувал острый ветер. Глеб Василькович накинул на плечи жены меховую кацевайку. На днях она порадовала его. Ночью, тесно прижавшись, взяла его ладонь и положила к себе на живот. Глеб почувствовал внутри женского тела какой-то легкий толчок.