Кляп упал.

– Она украла ее, – сказал Феликс, его голос полз по моему позвоночнику, когда он устремил свой немигающий взор на меня. – Заставь ее отдать ее. Она моя!

Кормель погладил его по плечу и встал, убирая нож наряду с кляпом в карман своего пальто.

– Она не крала твою душу. Она схватила ее так, чтобы она смогла прикрепить ее должным образом. – Он повернулся ко мне. – Не так ли, Морган? – пригрозил он.

Я довольно кивнула, когда Трент снова сел позади меня.

– Держите его там, – сказала я, мне не нравилось, что Кормель был так близко. – Если меня прервут, то его душа вернется в безвременье.

– Ты можешь потерять ее? – воскликнул Феликс, его тревога зажгла мой собственный страх. – Отдай ее мне! Сейчас же!

– Я потеряю ее, если ты меня прервешь или уберешь шарф с лица, прежде чем я скажу.

Абсолютный страх перекосил молодое лицо Феликса, давая мне проблеск того, кем он, возможно, был. Кормель бросил на меня взгляд, чтобы я была более нежной, прежде чем он склонился над Феликсом и похлопал его по плечу.

– Она не потеряет ее, Феликс, – сказал он, напомнив мне, что для тех, кто игнорировал жизни, которые они разрушали, у мастеров-вампиров было странное чувство защиты в отношении тех, кого они считали достойными этого. То, что их дети редко входили в данную категорию, было непонятной вампирской логикой.

Трент склонился надо мной, обдавая меня непрекращающимся запахом безвременья.

– Я должен творить заклинание. Ты лучше меня в защите, – сказал он, почти вдохнув слова.

Крылья Дженкса зажужжали от беспокойства, и я захотела, чтобы он приземлился уже где-нибудь.

– Нет, – сказала я, вспомнив, как Трент оцепенел от шока, когда поймал душу Феликса. Здесь я была демоном. Я могла сделать это. – Пока никто не прервет меня, и он не уберет ткань, пока я не скажу, все должно быть хорошо. – Подняв подбородок, я осмотрела комнату, мне не нравилось, сколько здесь было людей. – Я должна пометить любого, кто остается в комнате паутиной, таким образом, они не привлекут его освобожденную душу. У меня только несколько кусочков паутины.

Дженкс поднялся, скрестив руки.

– Мне ничего не нужно. Никакая душа вампира не найдет меня.

Кормель указал своим головорезам, и мне стало легче дышать, пока я не поняла, что они все выходили, оставляя просто его одного, чтобы обеспечить контроль над Феликсом. И ублюдок улыбнулся на мою неловкость.

– Каламак? – сказал он, почти насмехаясь. – Ты остаешься?

Мой пульс участился. Правило номер один: никогда не оставайся один на один с мастером-вампиром. Недоразумения часто были фатальными.

– Он – мой корректировщик, в случае, если мне понадобится помощь.

– Ты не уверена в заклинании? – сказал Кормель, и я подняла подбородок, мысли о неопытности Лэндона и скрытой подставе враждовали во мне. Мужчина хотел, чтобы я умерла. Какого черта, я здесь верю, что его жадность к признанию удержат меня в безопасности?

– Я никогда не делала этого раньше, – сказала я, моя неловкость поднялась гневом. – Трент здесь для того, если появится проблема. Ты имеешь что-то против этого?

– Мы можем продолжить? – проворчал Феликс, и Трент достал свою шапочку для заклинаний, торопливо надевая ее на голову прежде, чем вытянуть свою ленту из кармана как фокусник. Перекинув ее через шею, он сел, его лодыжка легла на колено, и он откинулся назад, выглядя уверенным и неподвижным. Бадди засеменил из кухни, и никто ничего не сказал, когда он плюхнулся у ног Трента со счастливым вздохом. Трент бросил на Кормеля немой взгляд, побуждая того запротестовать.

– Начинай, – неприятно сказал Кормель.

Мои пальцы задрожали, когда я развернула одолженный черный шелковый шарф Айви с кусочками утренней паутины в нем. Ее было трудно найти в конце года, практически невозможно, если бы не Дженкс. Все еще стоя на коленях, я накинула первый кусочек на плечо Трента.

– Спасибо, что остался, – сказала я, выпрямившись, когда он неожиданно взял меня за руку с мольбой в глазах.

– Это должен сделать я. Это была моя идея довериться Лэндону.

– Да, позволь ему, – сказал Дженкс, и Бадди чихнул от пыльцы пикси.

Но что-то в том, как его рука чувствовалась в моей, сказало мне, что он волновался не по поводу Лэндона. Было что-то еще.

– И Кормель скажет, что я не выполнила свою часть соглашения? – сказала я, и Кормель нетерпеливо кашлянул. – Нет. – Я выскользнула из руки Трента, чувствуя покалывание напряженности во мне. – Дженкс? Сюда.

Подбородок пикси поднялся, и я уставилась на него, пока он не опустился и не отщипнул крошечную часть от оберега Трента.

– Теперь довольна? – рявкнул он на меня, и я встала.

– В восторге. – Мое настроение ухудшилось, когда я посмотрела на Кормеля.

– Сэр? – сказала я и протянула шарф. Я не собиралась подходить ближе к нему, чем было нужно.

Медленным движением, он взял длинный кусок и зацепил его через петлицу в пальто. Он все еще не снял пальто, и его костюм под ним выглядел дорогим и изящным, такой вид был у Трента когда, тот носил костюмы все время.

Остался один последний кусок паутины, и я аккуратно взяла его, намереваясь поместить его в мои волосы.

– А что касательно собаки, Рейч?

Дерьмо на тосте, а что касательно того, что Бис все еще скрывался на потолке? Сжав губы, я разделила кусок надвое, держа более крупный кусок.

– Вот, дай его ему, – сказала я, ища глазами Биса на кухне. – Не думаю, что душе я еще раз понравлюсь.

Взгляд Дженкса был лукавым, а пыльца искрилась, когда он опустился. Жужжа крыльями, он взял паутину, бросившись сначала к Бадди, а затем на кухню, симулируя, что берет еще одну ложку арахисового масла прежде, чем подняться, чтобы дать последний оберег Бису.

Кормель нахмурился, и мой живот сжался. Мир снова собирался измениться. Мне следовало надеть более удобную обувь.

Я глубоко вздохнула и мысленно потянулась, кладя ментальный палец на ближайшую лей-линию. Мое кислое выражение лица растаяло, когда энергия потекла через меня и обратно к земле, соединяя меня со всем. Это было сродни теплой ванне, стопке текилы и часовому массажу, ослабляющей мою напряженность и вселяющей в меня уверенность прошлых успешно проведенных заклинаний. Чувствуя первые намеки успокоительной нечувствительности, я начала сыпать соль в пентаграмму.

Как будто вынутый из самого энергетического потока, бой барабанов, казалось, поднялся в моих воспоминаниях, делая мои движения уверенными и устойчивыми, когда я чувствовала, будто я привлекала умение всех тех, кто делал это до меня. Лэндон ничего не говорил об эльфийском пении, которое так быстро пришло, но оно чувствовалось хорошо, и я позволила ему течь посредством моих действий. Ta na shay. Увидь меня. Посмотри, я признаю тебя.

Нежное тепло линии покалывало меня, мои пальцы больше не были холодными и медленными. С внезапным шоком я узнала слабое чувство усталости, проскальзывающее в меня, и дернулась от него. Мои плавные сыпучие движения промахнулись. Крошечная щепотка соли испортила мой прекрасный узор, и я замерла. Феликс дернулся, когда мой страх ударил в него. Мне не нужна была помощь Богини для этого, и тревога, что я могла попасть под ее влияние, была легким шоком.

– Рейчел, – взмолился Трент, и я покачала головой.

– Я в порядке, – сказала я, когда закончила узор, не зная, почему Дженкс висел так близко. Он видел, когда я творила заклинания и похуже. Кроме того, я была полностью сокрыта от Богини, даже если бы я должна была стоять на самой высокой башне и кричать, зовя ее. Я была одна, и это причиняло боль, будучи частью чего-то гораздо большего, чем я сама.

Рука Трента нашла мою, и я быстро сжала ее, чтобы сказать ему, что я была в порядке. Он всегда, казалось, знал, когда я думала о мистиках. Они позволяли мне видеть мир вокруг с разных углов и почти постоянно. Отказ от них купил молчание Тритон, таким образом, я знала, что они были реальны, мой шантаж шел в обоих направлениях, поскольку мое молчание защитило и ее тоже.