Молодые обрадовались приезду гостей. Алоар тут же повел Вальтера показывать свое хозяйство, которым чрезвычайно гордился. И надо сказать, что Вальтер оценил его по достоинству, — в хозяйстве он знал толк, потому что и сам был из семьи потомственных фермеров.

Мужчины обсуждали хозяйственные проблемы,

женщины — будущие детские. Селина уже начала потихоньку готовить приданое малышу, а то с его сумасшедшими родителями ребенок, того и гляди, без пеленок останется.

По утрам Кларита с Вальтером совершали прогулки верхом, объезжая и впрямь необыкновенно живописные окрестности. Здесь прошла молодость Клариты, и она на свежем воздухе среди зелени виделась опять и юной, и прекрасной. Вальтер любовался ею и, несмотря ни на что, чувствовал себя очень счастливым.

Малу не присоединилась к ним. Не решалась рисковать. Не так давно она упала с лошади — что-то не в порядке было с подпругой. По счастью, все обошлось благополучно. Врач, который тут же был вызван на ферму, сказал, что Малу упала необыкновенно удачно.

Малу была счастлива, зато Луиза кусала губы. Падение было делом ее рук, она ослабила подпругу, от души желая выкидыша Малу.

После падения неуемная Малу стала куда осторожнее. Да и Алоар следил, чтобы она близко не подходила к лошадям.

Так что Вальтер с Кларитой уезжали вдвоем и долго странствовали по полям и лесам.

Как-то вернувшись уже почти к вечеру, они застали в доме страшный скандал.

Алоар чуть ли не орал на Малу, а та злобно, со слезами отвечала:

Да! Да! Отравила! Всех твоих мерзких кур и петухов! Потому что я их ненавижу! Ненавижу!

Изверг! Живодерка! — кричал Алоар. — Извести живых птиц! Они же живые! Ты это понимаешь? Живые! Теперь я к тебе и подойти боюсь!

И не смей подходить! Только попробуй! Ноги моей не будет в этом проклятом доме. Я немедленно отсюда уезжаю! — отвечала Малу.

Кларита попыталась узнать, в чем дело. Оказалось, что у Алоара в одночасье передохла вся птица и он заподозрил в этом жену. Она всегда побаивалась гусей и петухов, которые очень напугали ее в детстве.

Загоревшаяся гневом Малу не отрицала своей вины, разъярив вконец Алоара. Помирить их было невозможно.

— Поверь, Алоар, — стала успокаивать зятя Кларита, — Малу способна на самые неожиданные выходки, но убить живое существо она не может. За это я тебе ручаюсь.

Потом она увела рыдающую дочь к себе в комнату и принялась ее успокаивать. Но Малу рыдала безудержно.

— Мне надоело! Надоело! — рыдала она. — Стоит чему-то стрястись, как во всем виновата Малу! Лошадь захромает — Малу! Корова околела — виновата Малу! Теперь еще эти петухи! Нет! Хватит с меня! Скажи, когда ты уезжаешь с этой проклятой фермы, и я уеду с тобой. Мне нужен только покой, только покой!

— Доченька, но ты, наверное, и сама постаралась, чтобы Алоар так думал? Сколько ты дров наломала! Потерпи, и он переменит свое мнение!

— Но он же должен знать, что я не убийца! Да, я ревновала Фредерика. Я даже выпустила его, хотела, чтобы теленок сбежал! Но потом мне стало так за него страшно! Я его пожалела! Я даже спать не могла и пошла за ним ни свет ни заря. Хотя просто тряслась от ужаса. Потому и взяла пистолет. И когда увидела змею, как она к нему подползает, то едва не умерла. Но я все-таки в нее выстрелила. Я спасла его, хоть и потеряла потом сознание. А Алоар…

— Девочка, я же никогда в тебе не сомневалась! У тебя горячая голова и такое же горячее сердечко, и поэтому тебе нельзя ничего решать сгоряча.

К ним в комнату вошла расстроенная Селина.

Я уверена, что ты ни в чем не виновата, Малу, — сказала она. — Прошу тебя, успокойся, Алоар через час пожалеет о своей дурацкой вспышке, ты же его знаешь.

Спасибо, Селина. Ты всегда заботилась обо мне, всегда хорошо ко мне относилась. Я никогда тебя не забуду. Но здесь я не останусь. Это он зверь, а не я, — снова расплакалась Малу.

— Я тебе обещаю, что не оставлю этого дела. Я выясню, что приключилось с этой несчастной птицей… — пообещала Селина, чувствуя, что сейчас Малу не отговорить.

В конце концов, женщины решили, что Малу какое-то время поживет у матери, а Селина потом приедет за ней. А может, и Алоар. Но пока Малу и слышать не хотела о звере-Алоаре.

Так несколько неожиданно закончилась свадебная поездка Клариты и Вальтера. Но и возвращение их не обошлось без сюрприза.

Как только Алемон открыл свой бар, как к нему стали заходить смущенные рыбаки, прося у него прощения. Они не стали говорить хозяину бара, что горой за него стали их жены. Что они просто отлучили своих мужей от семейных очагов за допущенную ими несправедливость.

— От Алемона ни вы, ни мы не видели за все эти годы ничего плохого! — заявили они. — А Виржилиу только и знает, что делает всем гадости. И вы так легко попались на его удочку! Он вами вертит, как хочет! И вы прогоняете порядочного человека в угоду подлецу!

Зачинщицами этой кампании были, конечно, Тониа и Вера. Они подначили всех женщин поселка. Они были самыми ярыми врагами нового мэра. Мэра, который впустил в их поселок болезнь. Мэра, который думал только о себе и ни во что не ставил других!

Только одна мысль поддерживала Тонну в ее одиночестве и горе — мысль о мести. Она не сомневалась, что сумеет отплатить Виржилиу. Когда Зе Педру собрался в Рио, она его не удерживала. Теперь единственной ее поддержкой в это трудное время невольно стал Витор… Она помогала ему, он помогал ей, и они вместе боролись против Виржилиу.

Но и у Виржилиу были свои неприятности. И его денежные обстоятельства взяли в тиски. Подошел срок платы за акции, благодаря которым Виржилиу сделался президентом компании. Свободных денег у него не оказалось, и он стал советоваться с Сесаром, где бы их лучше занять.

— Я бы не советовал тебе обращаться в банк, — вкрадчиво сказал тот. — Всем тогда сразу станет ясно, что ты в стесненном положении, и это сразу снизит твой авторитет и подорвет доверие.

— Ты прав. Ты же знаешь, что теперь я женат па политике, так что репутация — прежде всего, — отвечал Виржилиу. — Я поставил себе цель стать через год губернатором, а через три — членом правительства. Надеюсь, ты не откажешься быть моим доверенным лицом?

— Не откажусь, — пообещал Сесар. Потеряв Зе Луиса, потеряв невесту, он чувствовал себя выброшенным из жизни, и профессиональная деятельность была для него единственным спасением. — Попробуй обратиться к Маркусу. Чтобы все осталось в кругу семьи.

Виржилиу знал, что, какие бы кошки не бегали между ними, на сына он может положиться. И он обратился к Маркусу. Однако выяснилось, что теперь ему придется иметь дело с Ракел, потому что все состояние Маркуса перешло в ее руки.

Виржилиу скрипнул зубами. Дело принимало крайне неприятный оборот. Но делать было нечего, и Виржилиу обратился к Ракел, так как ему не хотелось афишировать свои финансовые затруднения.

Ракел не отказала ему в займе, но взяла довольно высокий процент. Виржилиу это устраивало, ей он не хотел ничем быть обязанным. Сразу Ракел дала ему только часть необходимой суммы, пообещав спустя несколько дней дать и остальное. Но и это устраивало Виржилиу. Финансовые трудности на какое-то время были устранены

***

Достигнув того, к чему она всегда стремилась, — сделавшись наконец богатой, — Ракел была наверху блаженства. Как это ни смешно, но теперь она практически одна жила в доме Виржилиу и чувствовала себя в нем хозяйкой. Арлет не была ей помехой — она жила тихо и незаметно, поглощенная своим новым чувством и заботами о Сампайу. Зато Ракел ринулась в вихрь светских удовольствий. Она слыла самой модной женщиной сезона — у нее были самые роскошные туалеты, самые красивые драгоценности, и она демонстрировала их всюду — на скачках, на благотворительных балах и праздниках, в самых фешенебельных клубах. У нее появились и многообещающие поклонники. Так, один миллионер, клубное ее знакомство, клялся быть рабом этой роковой женщины до конца своих дней.

Подумывала Ракел и о путешествии в Европу, манила ее больше всего Италия.