Ракел расхохоталась. И сделала то, что пообещала. Разворошила осиное гнездо. Теперь они будут больно-пребольно жалить.

Зе Луис решил выяснить правду о той информации, которую он получил в результате того странного телефонного звонка. Ранним утром он сел в свою машину и отправился в Понтал-де-Арейа. Ему было неловко идти в чужой дом, к незнакомым людям и просить ответа на такие необычные, сокровенные вопросы. Положение его несколько облегчалось тем, что героини этой давней трагической истории уже не было в живых… Облегчалось для него, Зе Луиса, но не для ее близких… В общем, он и сам не знал, сумеет ли задать тот вопрос, без ответа на который он теперь не мог ни есть, ни спать…

Молодого человека встретила Изаура. Ракел предупредила ее и распорядилась:

— Скажи ему правду. Поверь, это в интересах сестры.

Изаура всегда беспрекословно повиновалась своей дочери. В ее глазах Ракел была сверхъестественным, непостижимым существом, обрекавшим себя всегда лишь на беды и несчастья. Поэтому она встретила молодого человека со спокойной, но доброжелательной сдержанностью. И была очень рада тому, что Флориану не было дома.

Заикаясь, краснея, бледнея, стал выговаривать Зе Луис причину, которая привела его в этот дом. А потом, набравшись духу, рубанул с плеча:

— Я — брат сеньора Сесара, и до меня дошли слухи, что он очень виноват перед вашей погибшей дочерью Рут. Скажите мне, так это или нет? Поймите меня правильно: не пустое любопытство руководит мной. Мне это очень важно. И я заранее прошу у вас прощения за то, что заставляю переживать горькие минуты.

Изаура скорбно взглянула на едва оперившегося юнца.

— Да, это правда, молодой человек. Горькая, непоправимая правда. Ваш брат дурно обошелся с моей бедной дочкой. Бросил ее с ребеночком, даже не посмотрел на сына. Маленький вскоре умер, и дочка едва жива осталась…

Зе Луис молча поклонился страдалице, сел в машину и уехал.

«После того что я узнал от сеньоры Изауры о твоих отношениях с ее дочерью Рут, я не могу считать тебя порядочным человеком и поддерживать с тобой отношения. Более того, ты был для меня в жизни высшим авторитетом. Я всегда поклонялся тебе! И вот мой кумир рухнул. Я не могу жить под одним небом с тобой, дышать одним с тобой воздухом! Прощай! Я уезжаю в Америку, чтобы больше никогда с тобой не видеться.

Твой бывший брат Зе Луис».

Сесар отложил полученное с утренней почтой письмо. К немногим людям был он привязан в своей жизни, и брат был одним из таких людей. Письмо дышало юношеским максимализмом, искренней болью, которая, похоже, подвигла Зе Луиса на опрометчивый шаг…

Сесару нужно было еще подумать, как вмешаться и удержать брата. Пройдет несколько лет, и они вновь будут лучшими друзьями, — в этом Сесар не сомневался. Как нисколько не раскаивался в своем поведении с Рут. Он разлюбил ее. Ему претила эта восторженная девица, для которой он стал единственным светом в окошке. Она готова была повиснуть на нем как камень. А что касается младенца, то это ее вина. Слава Богу, сейчас не средневековье. Младенец был ее отчаянной попыткой навязаться ему, связать по рукам и ногам, испортить жизнь. Но он ей не поддался!

Она пошла ва-банк, и он тоже!

История эта и тогда попортила ему много крови, портит и теперь. Поэтому он и ненавидел всех, кто выволакивал ее на свет. Кто смеет судить его?! Кто смеет ставить палки в колеса?!

К Арлет он искренне привязался и искренне намеревался сделать ее счастливой. Во всяком случае, она была девушкой его круга, представляла для него определенную ценность — ее приданое, положение и обществе… Он никогда бы не обидел ее.

Происки всяких отъявленных мерзавцев отняли у него невесту чуть ли не накануне свадьбы! Теперь у него отнимают брата! Сесар ни секунды нe сомневался в цинизме Ракел, которая воспользовалась высокими мотивами, чтобы поссорить его в Зе Луисом. Но она ему заплатит! "И дорого!

Да, Ракел не ошиблась. Сесар не преминул рассказать Виржилиу о посещении Ракел, ее угрозах, письме Зе Луиса, и Виржилиу точно так же, как он сам, стиснул зубы и процедил:

— Остаток своих дней гадючка проведет в тюрьме!

— Мы сможем пожениться с тобой только через пять лет, — с грустью сказал Маркус, обнимая Рут. — Только тогда я официально стану вдовцом. Но до этого мы должны как-то разрешить и наше двойственное положение… Кстати, с тобой хочет поговорить твой адвокат и просит о разговоре наедине.

Рут кивнула, занятая печальными мыслями. Она не видела выхода из их все более запутывающейся истории, и ей становилось страшно. Она чувствовала: самым реальным исходом становится тюрьма…

Сеньор Жалвао был профессионалом высокого класса и очень любил свою работу. Дело поначалу показалось ему весьма банальным, но он взялся за него из симпатии к Маркусу, который был так предан жене в ее почти что безнадежной ситуации.

Теперь Жалвао было очень любопытно взглянуть на свою подзащитную — такие противоположные мнения о ней он услышал, причем от самых разных людей.

И вот она стоит перед ним — выше среднего роста, стройная, с хорошей фигурой. Большие карие глаза глядят с затаенной болью и какой-то покорностью, а может, и растерянностью. О нервности говорит и крупный рот — губы слегка подрагивают и будто живут своей жизнью. Волосы гладко причесаны, в движениях некоторая скованность. Одета скромно, но со вкусом. Узкие худые руки, довольно слабые, тоже говорящие о нервности.

В целом адвокату Жалвао она показалась скорее застенчивой и импульсивной, чем лживой и коварной. А взгляду своему он доверял, взгляд у него был наметанный.

Сам он вел себя очень мягко, но без малейшей вкрадчивости, был внимателен и доброжелателен. Клиентка должна была почувствовать, что может по всем на него положиться, во всем ему довериться, потому что он целиком и полностью на ее стороне. Жалвао принялся расспрашивать ее о визите и номер Вандерлея.

— Вам я, конечно, расскажу всю правду, — волнуясь, начала Рут. — Я не была в номере Вандерлея и вообще видела его раза два в своей жизни.

Вот тебе на! Поистине странное, необыкновенное начало: Жалвао было жаль, что разговор их начался с откровенного запирательства. Он вполне мог предположить, что сеньора не убивала своего любовника, но что они были любовниками, знали все, включая мужа…

— Отношения наши должны строиться на полном доверии, — терпеливо начал внушать он своей подопечной. — Если вы не доверяете мне, я не смогу вас защитить. Через несколько дней судья решит, передавать дело в суд или нет. Если он передаст дело в суд, то суда вы будете дожидаться в тюрьме. Будьте честны со мной. Служащий отеля утверждает, что видел, как вы поднимались наверх, видел вас и до этого — вы навещали сеньора Вандерлея всякий раз, когда приезжали в Понтал-де-Арейа.

— Какая гадкая клевета! — искренне возмутилась Рут. — Приезжая туда, мне и в голову не приходило идти в гостиницу! Я никогда не имела ничего общего с этим человеком! И глубоко уверена, что все свидетели подкуплены. Сеньор Виржилиу просто спит и видит, чтобы разлучить нас с Маркусом!

В тоне ее было столько неподдельного возмущения, что Жалвао предстояло разобраться, кто перед ним: гениальная актриса или жертва гнусных интриг свекра. Дело, в общем, выглядело не так однозначно, как показалось ему сначала…

Во всяком случае, первый разговор подзащитной с адвокатом окончился, по существу, ничем.

Кларита твердила сыну и невестке одно: «Вы должны сказать адвокату Жалвао всю правду. Откройте ему, что Рут и Ракел сестры и в живых осталась Рут».

Но Рут это приводило в такой смертельный ужас, что Маркус, опасаясь у жены нервного срыва, а то и еще чего-нибудь похуже, пообещал ей никому ничего не говорить, даже адвокату.

Страх Рут перед Виржилиу носил уже и сейчас какой-то патологический характер. Теперь она даже обедала у себя в спальне, боясь, как бы Виржилиу не устроил ей какой-нибудь провокации.

Жалвао еще несколько раз побывал в Понтал-де-Арейа и выяснил кое-какие весьма любопытные подробности. Так, он узнал, что Вандерлей встречался у себя в номере и с рыбачкой Вилмой. Он разыскал Вилму и поговорил с ней. Она все отрицала, но выглядела несколько испуганной. Он так и не добился от нее признания, что у нее была любовная связь с Вандерлеем. Однако узнал, что Вилма на днях выходит замуж. Понятно, что с прошлым она хотела покончить раз и навсегда.