Я хотел бы побывать и в знаменитом саду камней Реандзи, в котором человек попадает в какое-то особое состояние. Может быть, и я почувствовал бы там что- то особенное?

Но самое, конечно, удивительное, это самурайский кодекс чести - «Бусидо» (какое красивое слово!), что означает - «Путь воина». Мне кажется, что самое главное в нем - это защита чести. И если самурай совершает какой-нибудь нехороший поступок, который по правилам «Бусидо» считается недопустимым, то он предпочитает совершить самоубийство - харакири, вспарывая себе живот кинжалом. Такая смерть считалась такой же достойной, как смерть в бою. А самое интересное, что женщины тоже обучались этому, и даже в день совершеннолетия им дарили маленький кинжал, которым в случае необходимости они должны были совершить этот ритуал. Но женщина вскрывала себе сонную артерию на шее. И в отличие от мужчин делала это, если оскорбление нанесли ей и затронули ее честь. Обычай, конечно, очень жестокий. Но тут уж ничего не поделаешь: так принято. Один наш знакомый, побывавший в Японии в конце Второй мировой войны, видел своими глазами, как один японский генерал сделал себе харакири из-за того, что его армия сдалась в плен.

Но вообще в этом «Бусидо» мне не все понятно, а со многим я не согласен. Разве это правильно, что путь воина означает смерть? И что жизнь не имеет никакой ценности? Даже для меня это не так - я ни за что не хочу умирать! Наверное, все-таки я никогда не был самураем. Может быть, я был просто мушкетером где-нибудь во Франции? Или рыцарем Круглого стола? Они мне как-то понятнее. Если бы я мог побывать в Англии, то обязательно бы поискал чашу Грааля и настоящий меч короля Артура - а вдруг бы они исполнили мои желания?! Ну хотя бы одно на нас двоих с мамой.

А пока мы собираем самые разные мечи и шпаги, сабли и кортики, дуэльные пистолеты. И каждое утро сражаемся за каждый наступающий день.

Когда мне исполнилось тридцать лет, мама посвятила мне стихотворение, которое мне очень нравится:

Это правда. Но ведь у нас столько оружия! И мы не сдаемся. Но, как говорит мама, к сожалению, стареем. Вот мне уже 40!

А теперь я хочу провести вас по тропинкам, ведущим к моим родителям. Ведь я - это они. А им тоже пришлось из-за меня перестроить всю свою жизнь.

С мамой, я думаю, мне просто повезло. На протяжении сорока лет она почти всегда была рядом со мной - днем и ночью, на расстоянии слышимости моего негромкого и невнятного голоса. Я чувствовал ее спокойное дыхание, я знал, что она готова выполнить любое мое желание. Ее друзья стали моими друзьями. Я всегда был рад видеть их приветливые, улыбающиеся лица. Наш гостеприимный дом встречал их пирогами и чаем, задушевными разговорами, стихами и песнями.

Я очень люблю свою маму. А обо всем остальном она расскажет сама.

Человек думает, что все, что с ним происходит в жизни, происходит случайно и он волен поступать, как ему хочется. Но однажды, бросив взгляд на цепочку давно свершившихся событий, он понимает, что все его поступки оказываются связанными в один сложный узор, который создавал кто-то другой. А он просто вязал ряд за рядом, где нужно закругляя, поворачивая, меняя стиль вязания, но двигаясь только вперед, все дальше и дальше, и если даже ошибался, то распустить уже связанное было совершенно невозможно. И чем дальше он вязал, тем понятней становилось ему, что каждая очередная петля соединена с множеством предыдущих, на них держится, ими подготовлена и обусловлена.

Сейчас, оглядываясь назад, на годы своей юности, я вспоминаю некоторые факты, которые, возможно, готовили меня к предстоящему испытанию, сталкивая, как бы случайно, с проблемами инвалидов и накапливая опыт их понимания. Недаром ведь говорят, что Бог, посылая человеку испытание, дает ему силы, чтобы с ним справиться.

Приговор врачей перевернул всю нашу жизнь. Но вопреки всему где-то в глубине сознания оставалась не подчинившаяся разуму надежда. И именно она провела нас по трудным дорогам, которые нам предстояло пройти.

...Когда нашему сыну исполнилось семь или восемь лет и мы поняли, что ни лекарства, ни евпаторийское лечение не помогают, в наш город приехал китаец - как нам рассказали, потомственный врач, который мог лечить многие болезни методом иглоукалывания. Нам удалось с ним договориться, и он пришел к нам домой. Ничего у нас не спрашивая, доктор подошел к нашему сыну, как будто видел его уже не первый раз. К нашему удивлению, он сразу нашел к нему подход, что-то ему рассказывал, о чем-то спрашивал, стучал какими-то молоточками по позвоночнику, а потом сказал:

- Если бы у вас была возможность переехать в город, где я живу, в Ташкент, я бы попытался что-то сделать, хотя, конечно, гарантии, что он пойдет, я дать вам не могу. Но вы должны знать, что у вашего ребенка интеллект почти не затронут. И это главное. Поверьте мне, для человека это главное. Можно быть счастливым, не умея ходить, и можно быть несчастным, даже если ты физически совершенен. Попытайтесь сделать его счастливым!

И еще одна встреча помогла нам принять и преодолеть все, что пришло в наш дом с рождением сына, помогла не потерять надежды, не отпустить ниточку жизни.

Однажды мы вместе с сыном были в гостях, на дне рождения моей подруги, которая работала в то время переводчиком в группе инженеров, приехавших из Индии, - как тогда говорили, «перенимать опыт у советских сталеваров». Она пригласила несколько человек из этой группы на свой день рождения. Нам было интересно посмотреть и послушать людей из другой страны, тем более такой экзотичной, как Индия. У меня были свои причины для этого интереса. Я в то время много читала о йогах и их удивительных способностях, о семье Рерихов, о знаменитой Шамбале и о прозрениях Елены Блаватской. И где-то в глубине души все равно жила надежда: а вдруг?! Вдруг случайно я что-нибудь узнаю о лечении этого тяжелого заболевания - ДЦП?!

К сожалению, разговор шел на английском языке, который я знала не слишком хорошо. Поэтому мы с сыном сидели немного в сторонке, чтобы не мешать разговаривающим. В какой-то момент я заметила, что на нас смотрит один из гостей - высокий красивый индус средних лет. Он что-то сказал моей подруге и вместе с ней подошел к нам. Приветливо улыбнувшись и протянув руку сыну, он спросил у меня:

- Это ваш ребенок ?

- Да... 

Тогда он вдруг неожиданно поклонился мне, молча взял мою руку и с каким-то удивительным выражением лица поднес ее к своим губам и поцеловал.