А в Евпатории все было по-другому. В этом городе у нас было право на почти нормальную жизнь - мы вместе с моим другом Славухой и нашими родителями гуляли по набережной, смотрели фильмы в летнем кинотеатре, а иногда даже пили у бочек пиво с таранкой. Почему-то всем нам было очень весело и смешно. Я помню, как мы смеялись, а прохожие смотрели на нас и тоже улыбались. И мы забывали о том, что мы в колясках! Глядя на нас, они, видно, тоже забывали об этом!
В общем, мне было хорошо в Евпатории. Я думаю, что и моим родителям там тоже было если и не хорошо то, во всяком случае, намного лучше, чем дома. Они видели, что не одиноки в своем горе, и никто не смотрел на них с жалостью из-за того, что у них такой ребенок. Ведь нас там таких было ужас как много. Чего же друг друга жалеть? И все взрослые очень старались виду не показывать, что у них там на душе. Они улыбались, смеялись, шутили - с нами ведь не соскучишься! Все были заняты: спешили на процедуры, в магазины, на рынок. И все было, как у всех, целый месяц или два. А потом мы прощались с друзьями и разъезжались по домам. Но я знал, что мы сюда обязательно вернемся! Целый год мама с папой экономили деньги, чтобы на следующее лето мы снова могли поехать и встретиться с нашими друзьями, и снова, и снова!..
И так восемнадцать лет! Восемнадцать лет надежды! А вдруг повезет?! Кто-то научится лучше сидеть, стоять, а кто-то пойдет - хоть и плохо, но пойдет. А кто-то заговорит! Но, если честно, то такое случалось очень, ну очень редко. Гораздо чаще кто-то из давних знакомых на следующий год не приезжал, и мои родители, надев на лица беспомощные улыбки, объясняли мне, что там все, конечно, в порядке. Просто нет денег! Но я-то знаю, что это не только из-за денег. Иногда, когда мама думала, что я не слышу, она со своими подругами говорила о моих знакомых детях, которых родители отдавали в дома инвалидов, а там они почти всегда быстро умирали. И я думаю, что не только потому, что за ними плохо ухаживали. А потому, что они не могли больше никого любить. Ведь их предали самые любимые люди - родители. Как мне жалко было этих детей! Я сам точно знал, что меня никогда не отдадут! Я просто знал. Ведь меня мама с папой так любили, так любили, просто так, ни за что, такого, как есть. Что же это такое - любовь? Настоящая любовь - это когда тебя любят ни за что?
А однажды. не приехал мой друг Славуха. И тут уж мама не смогла меня обмануть. Я ведь знал, что она подружилась с тетей Люсей, Славухиной мамой. Она пыталась мне объяснять, что он просто заболел. Но что-то было не так, в комнате как будто бы висело черное облако. Я это сразу понял, недаром мама говорила, что у меня очень развита какая-то интуиция. Что такое интуиция, я не понимаю, но иногда я действительно что-то знаю непонятно откуда. А тогда папа подошел ко мне и сказал: «Славуху мы больше никогда не увидим. Звонила тетя Люся и сказала, что они все переехали на другую планету, где, возможно, научились лечить вашу болезнь».
Это он, конечно, не подумал! Хоть мы с ним в то время и увлекались фантастикой (у нас была вся «Библиотека научной фантастики», и папа каждый вечер перед сном мне читал что-нибудь), но я что-то не помнил, чтобы так запросто можно было перебраться на другую планету. И потом, если бы они нашли такую планету, где лечат этот паралич, то я уж точно знаю - Славуха без меня ни за что бы не поехал. Объяснить это все словами я не мог, - я тогда почти не разговаривал, - да и что тут объяснять?!
В моей жизни это случилось впервые - вдруг исчез человек, к которому я успел привыкнуть, встречи с которым я ждал целый год. Если бы вы видели, как мы встречались в скверике возле нашего дома в Евпатории! Прямо- таки щенячья радость - визг, писк на весь город! Мы бы выскочили из колясок, если бы не наши мамы, которые не знали, что раньше делать - держать нас или обниматься самим после годовой разлуки. И вот этого человека не стало. Был - и нет! Где ты, Славуха?!
Я тогда еще не знал, что такое смерть. Да я и сейчас не очень-то знаю. Куда-то исчезают люди. И даже потом, когда у меня умер дедушка, мне тоже долго не говорили, почему он не приходит. А потом мы с мамой перестали ходить в гости еще к одному моему другу, Павлуше. Он был почти как я, но говорить совсем не мог и был всегда печальный. Но я-то знал, что он тоже все понимает. Иногда мы с мамой и папой ходили к ним в гости. У него было много игрушек и интересных книжек с картинками. И его мама, тетя Таня, очень любила, когда мы к ним приходили. Она всегда мне что-нибудь дарила, хотя Павлушке это явно не нравилось, он начинал плакать и кричать. Я всегда терялся и не знал, что делать. Павлушу мне было очень жалко - его бросил папа. Просто ушел - ну не навсегда, как Славуха или дедушка, а взял свои вещи и переехал на другую квартиру. Как говорила бабушка Павлуши, «пошел устраивать свою личную жизнь, чтобы родить здорового, нормального ребенка, а не сидеть всю жизнь с этим инвалидом». Поэтому они жили вдвоем с мамой.
А однажды, когда тетя Таня была на работе, он запутался в ремнях коляски и задохнулся. Она пришла в перерыв, чтобы его покормить, а он не дышит... Тут уж они не смогли меня обмануть: когда раздался звонок и мама подошла к телефону, я услышал, как она вскрикнула и все время повторяла: «Не может быть, не может быть!». А затем сказала: «Я сейчас приду!». Потом позвонила папе на работу и сказала ему: «Умер Павлик!» - и просила побыстрее идти домой, а сама ушла к тете Тане.
В те дни я впервые услышал слово «кладбище». И узнал, что это такое место, где живут те, кого уже никогда нельзя увидеть, потому что ключи от их квартир никому не дают. Так мне объяснил папа, а ему я все же доверял.
Но может быть, их можно услышать или как-то почувствовать? А может быть, они слышат, о чем говорят или думают те, кто приходит к ним? Иначе зачем же люди ходят на кладбище? Мама мне говорила, что тетя Таня ходит туда каждый день и просит у Павлуши прощения. Значит, он слышит? Даже иногда ходит туда с Павлушкиным папой, которому, наверное, стало стыдно, что он ушел от них. Но я думаю, что Павлуша все же своего папу простил, а маму и совсем не за что было прощать. Она же не виновата, что ушла на работу. Ведь нужно было деньги зарабатывать. Меня, правда, почти никогда не оставляли дома одного. У нас всегда жила няня, ведь мама с папой тоже работали, чтобы заработать деньги для поездки в Евпаторию. А за Павликом раньше ухаживала бабушка, мама его папы. Но когда папа с бабушкой переехали на другую квартиру, она перестала к нему приходить. И тетя Таня никак не могла найти подходящую няню - тогда это было очень трудно, не то, что сейчас! Поэтому Павлуша подолгу был дома один. И конечно, тетя Таня себя винила в его смерти. Что же делать, в жизни все может случиться. Уже и тетя Таня давно умерла, и я знаю, что она, конечно, встретилась где-то там со своим Павлушей!
А потом произошло самое страшное в моей жизни - заболел мой папа. У него под ухом, на шее, выросла какая-то шишка. И я однажды увидел возле него черное облако. Но мне ничего не говорили, и все будто было как всегда - и мы вновь поехали в Евпаторию. В то лето мне исполнилось 18 лет - значит, я стал взрослым. Для меня ничего не изменилось, но нам не разрешили заходить на грязи в детское отделение, где были все вместе - и девочки, и мальчики, и мамы, и папы.
А в мужское отделение, конечно, папе пришлось заходить со мной без мамы. А ему, наверное, уже нельзя было так долго быть в этой соленой и горячей рапе. И когда мы вернулись из Евпатории, папа вскоре лег в больницу на операцию. Я видел, что мама и все наши родственники очень нервничают. Мне сказали, что нужно просто вырезать эту шишку. А я подумал, что эта шишка могла у него вырасти из-за того, что я иногда, - конечно же, случайно! - ударял его головой по этому месту. Как я себя ругал! Ну что поделаешь! Когда ко мне близко кто-то приближается, у меня резко отклоняется голова, и тогда уж, конечно, кому-то достается. Ну и мне ведь - тоже.
