— В этом нет ни на волос правды, — отвечала Юлия.

— А вы знаете что-нибудь более вероятное?

— Я все знаю.

— Так поделитесь со мною вашими сведениями.

— Приходите ко мне сегодня вечером.

— В котором часу?

— После оперы.

— Можно прийти с бароном?

— С кем вам угодно.

— А Леон будет у вас?

— Он уехал.

— Вот что! Кажется, все разъезжаются!

— Похоже на то. Впрочем, тут целая история.

— Вы подстрекаете мое любопытство, ведь Леон так любил вас.

— До вечера, граф; я вижу кое-кого, с кем бы мне хотелось поговорить.

— До свиданья, милая Юлия! Предупреждаю, барон все еще влюблен в вас, и, если я возьму его с собою, он будет с вами любезничать по-прежнему.

— Он потеряет только время; ибо через три дня я уезжаю.

— Ну это уж слишком! И вы точно оставляете нас?

— Говорю вам, что да. До свиданья.

После этого она знаком подозвала к себе проходившего мимо молодого человека.

Это была одна из очень обыкновенных личностей, немного похожая на де Грижа, только более его промотавшаяся; к тому же это был самый рьяный разносчик новостей. Юлия, не занимая еще политической роли, которая дала ей состояние, весьма часто нуждалась в деньгах и не выбирала средств, чтобы достать их. Следовательно, нечего удивляться, если она сохранила короткость отношений со всеми разорившимися из-за нее молодыми людьми, хотя им и нет места в нашей истории, где они не играют никакой роли.

— Скажи, пожалуйста, Гастон, — сказала она подъехавшему на ее зов молодому человеку, — куда ты едешь?

— По поручению матушки.

— То есть?

— То есть узнать, точно ли де Брион уехал.

— Я уже встретила графа Камюля, который идет к нему с тою же целью.

— Да ведь это важная новость.

— Так я скажу тебе, как и графу, что де Брион давно уехал.

— Ты знаешь наверно?

— Знаю и даже могу рассказать тебе кой-какие подробности, не лишенные интереса, если ты вздумаешь прийти ко мне сегодня вечером.

— С удовольствием. Ну, что Леон?

— Леон уехал тоже.

— А, вот что! — произнес Гастон значительно.

— Что поделывает твой друг Эрнест?

— Сегодня утром он получил смертельный удар шпагою в грудь, я был его секундантом.

— С кем и за что он дрался?

— С Карлом Д***, с тем маленьким Карлом, который заступился за любимую женщину и убил моего друга.

— Жалею его! Так до свиданья!

— До свиданья.

На обратном пути Юлия встретила еще одну личность, с розовыми щеками, и черными бакенбардами, с голубоватым подбородком; это был настоящий биржевой тип, откормленный трюфелями и вспоенный бургонским, физиономию которого всегда озаряла улыбка, как человека неизменно счастливого в делах.

Юлия остановилась и закричала: «Жирар!»

— А, это вы, моя прекрасная Юлия! Как поживаете?

— Какой язык, милый Жирар; так говорят только водевильные львенки.

Жирар засмеялся: он смеялся всегда, когда не мог найти слов для ответа.

— Приходите ко мне сегодня вечером, — сказала Юлия.

— У вас будет игра? — спросил он.

— Разве она была у меня когда-нибудь?

— Я и сам играю только на бирже, — отвечал он, самодовольно улыбаясь и выпуская струю дыма.

Наконец, Ловели приехала домой; вечером она была в опере.

Барон де Бэ не изменил своей привычке, но только теперь была другая женщина, в ложе которой он расточал свои любезности.

В 11 часов Юлия была уже дома.

«Я расскажу эту историю, — думала она, — хотя, может быть, было бы лучше, если бы я молчала. Гм! Я сделала только то, что должна была сделать! Зачем г-жа де Брион обманула своего мужа? Это не моя вина».

Вскоре Флорентин, поступивший теперь к ней в услужение, доложил ей о приезде графа Камюля и барона **. Послушаем, с какой точностью Ловели рассказала им об отставке Эмануила.

— Милая Юлия, — сказал граф Камюль, поправляя перед зеркалом свои выкрашенные волосы, — вы видите, я сдержал слово и привез с собою барона.

— Надеюсь, — подхватила Юлия, обращаясь к последнему, — что вы все еще влюблены в меня?

— Как и прежде.

— В добрый час! Я дозволяю вам это, но только с условием, чтобы вы никогда мне не говорили о своих чувствах.

— Ах, ах, бедный барон, — заметил граф, — а он именно затем и хотел вас видеть.

— В таком случае он напрасно приехал. Впрочем, это часто случается.

— Это случилось сегодня со мною, — сказал граф, поправляя жилетку. — Несмотря на ваши слова, я отправился к де Бриону — и мне сказали, что он уехал в Поату. В «Монитер» было напечатано, что он уехал в Италию, а секретарь министра сказал мне, что он, придя за паспортом, сам не знал, куда взять его.

— Как кажется, я одна знаю тайную причину его отъезда.

— И вы нам сообщите ее?

— Всеконечно, да!

— А также и причину отъезда маркиза де Грижа?

— Разумеется.

— Знаете ли, я думал, что Леон помешался; потому что, когда я видел его недавно в клубе…

— А что он там делал?

— Дня три-четыре тому назад он пришел туда совершенно расстроенным, сел играть в вист со мною и еще двумя лицами, вдруг в середине игры встал, взял шпагу и ушел, не сказав нам ни слова. Да и во время игры казался взволнованным, беспокойным. С тех пор мы о нем не слыхали.

— Вероятно, он торопился на свидание, — заметила Юлия.

— К вам? — спросил барон.

— Нет.

— И действительно, быть может, торопился, — прибавил рассеянно граф и, вынув гребенку, принялся расчесывать баки.

— Все это может быть, — сказал барон, — но знаете ли вы, что у него была сестра?

— Сестра? — спросил с удивлением граф.

— Да, сестра, с которой он и уехал.

— Я наверное знаю, что у де Грижа не было сестры, — возразил граф.

В эту минуту вошли Гастон и Жирар.

— Добро пожаловать, господа, — сказала им Юлия, — мы вас только и ждали.

— Тем лучше, — возразил Жирар, — но в чем же дело?

— А вот надо объяснить графу, каким образом Леон уехал с сестрою, когда таковой у него не было.

— Что ж, это нетрудно, — сказал Гастон, — он просто увез женщину, имя которой не хотел открыть, а потому и назвал ее своей сестрой.

— А знаете ли вы, кто эта женщина? — спросила Юлия.

— Нет.

— Так я вам скажу, кто она такая, — проговорила Ловели. — Вы знаете, — продолжала она, — мы часто виделись с Леоном; но с некоторого времени я заметила, что де Гриж является ко мне все реже и реже и остается весьма недолго; наконец, совсем почти перестал навещать меня. Умные люди не покидают друг друга, потому что любовь их оставляет после себя дружбу; к тому же кое-кто вскружил мне голову, да и в сердце Леона запало более серьезное чувство. Как бы то ни было, но мы скоро высказали друг другу наше взаимное положение. Леон открыл мне, что он должен обмануть меня завтра, я призналась, что обманула его вчера. После этого мы стали друзьями, в полном смысле слова, т. е. он говорил мне о своем счастье, разумеется, не называя лица; я тоже не скрывала от него своих успехов. С этой минуты мы обожали один другого, и, когда бывали вместе, нашей веселости не было пределов. Я знала, что женщина, любимая Леоном, принадлежала высшему кругу; но этого мне было недостаточно, я хотела знать, кто именно.

— Так вы любите его еще?

— Нет, я скучала.

— А кое-кто?..

— Он очень богат, и только.

— Следовательно…

— Я хотела обмануть его для…

— Того, который только хорош собою?

— Вы правы.

— И так хорош, что вы сожалели…

— Нет, так что я желала… но не мешайте же мне рассказывать. Итак, мне хотелось знать, где бывает Леон. Я знала, что он посещает свою таинственную волшебницу от двух до трех часов, потому что по вечерам он бывал в театре, а ночи, как вам известно, проводил в клубе.

— Ну, не все, — заметил, улыбаясь и поглядывая на Юлию, банкир.

— Вы опять прерываете меня. Однажды, чтоб убить время до минуты свидания со своей возлюбленной, Леон зашел ко мне; он беспрестанно поглядывал на часы, едва дождался двух часов и отправился, это убедило меня в моем предположении. На другой день я велела моей горничной спросить кучера Леона, который не отказывал ей ни в чем, куда он отвез своего господина. Кучер сказал ей куда, — и она тотчас же передала мне это сведение.