— Конечно прощу.

— Я действительно хочу помочь тебе наладить отношения с Брайаном. Я собиралась оставить тебе квартиру и переехать в «Метрополитан», чтобы не мешать, пока у вас тут все налаживается, но теперь, когда появился человек, способный тебе помочь, что все-таки я могу сделать для тебя?

Я закусила губу и подумала, что, может, зря ввела Мэри в курс дела. Потом я сказала:

— Ты могла бы одолжить мне пару красивых тряпок. Я хочу сказать, что выгляжу несколько нелепо, сидя у себя в «пентхаусе» в старой майке.

Это, конечно, было не очень большое одолжение. Если бы гардероб Мэри был попроще, а не ломился от Армани, то я бы даже и не задумывалась. Самое обычное дело — девушки всегда меняются одеждой. Но не хотелось, чтобы она чувствовала свое превосходство.

— Можешь взять что угодно у меня в гардеробе, — сказала она великодушно.

— Что угодно?

— Что угодно, — ответила она. — Ты же моя лучшая подруга.

— Я так рада, что мы помирились, — сказала я Мэри. — Ненавижу, когда мы с тобой цапаемся.

— Я тоже не люблю ссориться с тобой, Лиз. Выбери у меня в спальне все, что хочешь, для встречи с Брайаном. Кроме красного Армани, — добавила она, но я уже неслась к шкафу.

Ее шкаф — мечта каждой девушки. Мэри знала многих модельеров еще со времен ее работы в области моды, и они продолжали поддерживать с ней отношения, зная, что она вращается в обществе самых красивых мужчин и женщин. Я позеленела от зависти как огурец, когда она сообщила мне, что редко выбирается в магазины, потому что рано или поздно кто-нибудь присылает ей отличную одежду в точности ее размера и совершенно бесплатно.

Я с усмешкой отметила, что у нее много одежды совершенно не ее размера. Сама Мэри не особенно спешила раздавать платья своим худым клиенткам, оставляя их себе в преддверии внезапного похудания.

Я вытащила шикарное платье с блестками, напоминавшее одежду русалки.

— Оно бы прекрасно пошло к цвету твоих волос, — сказала Мэри, выходя из ванной в большом пушистом халате, — но это восьмой размер.

— Восьмой? — охнула я. — У кого здесь восьмой размер?

— Я думаю, что скоро будет у меня, — сказала она с надеждой. — Я записалась к индивидуальному тренеру.

— И как, помогает?

— Не знаю. У меня еще не было времени его увидеть. А примерь-ка лучше то коричневое платье?

— Коричневое? Это совсем не мой цвет.

— Нет? Я думаю, может подойти.

Она подняла платье передо мной. Я побледнела.

— Отлично, — сказала она.

— Мне так не кажется.

— Ну, хотя бы померь. Немножко косметики скроет твою бледность.

— Только год, проведенный на солнце, может скрыть теперь мою бледность.

— Я знаю, — сказала она, открывая свою огромную коробку с косметикой. — Я все время собираюсь снова съездить на Мальту, но совершенно нет времени.

— Я бы нашла время, если бы у меня были деньги, — сказала я, примеряя коричневое шелковое платье.

— Я думало, тебе просто не очень хочется ехать туда.

Мэри потрясла головой, демонстрируя восхищение мною в ее платье.

— Ты классно выглядишь.

— Э-э. Мне кажется, что я похожа на сосиску в беконе, из тех, что подают на вечеринках.

— Во всяком случае, не на тех, где я была последнее время, — сказала она, но я видела, что она еле сдерживается. — Неважно, наденешь его сегодня.

— Ты уверена? У меня же бледное лицо.

— Подмажешься чуть-чуть и будешь как звезда. Давай-ка попробуем новый карандаш, — сказала она, шагнув ко мне с карандашом для глаз в руке. — Таких еще здесь нет. Одна девица из шоу-бизнеса привезла мне пару из Штатов. Вроде бы они стягивают веки и делают глаза ярче.

— Да как же это может быть? — скептически спросила я.

— В них содержится экстракт масла эму, но пусть это тебя не смущает.

— Масло эму? Да? — Я решила не расспрашивать ее в деталях, но ее уже было не остановить.

— Э-э, оно производится из жира эму. Его варят в огромных котлах. Это новая чудодейственная косметика. Она дает невероятный увлажняющий эффект и при этом совершенно не вызывает аллергии, — добавила она, ткнув меня карандашом в глаз.

— Ой, — я оступилась и упала на кровать.

— О черт, Лиз! — воскликнула Мэри, подбегая ко мне с тампоном. — Я случайно. Послушай, линия смазалась. Давай попробую еще раз.

— Пожалуй, я лучше сама, но все равно спасибо, — сказала я, с опаской забирая карандаш из ее нетвердой руки.

— Как ты?

— По-моему ничего.

— Может быть, тебе надо в травмпункт и наложить на глаз повязку, как это было в колледже? Как звали ту девицу, которая ткнула тебя в глаз перед спектаклем?

— Филидда Кроли.

— Да, Филидда Кроли. Черт, она так завидовала тебе, да? Наверно, хотела, чтобы тебе пришлось вставить стеклянный глаз, — рассмеялась она. — Она разозлилась на тебя потому, что ты собиралась увести у нее парня?

— Я не собиралась, — ответила я, пытаясь открыть глаз и исследовать в зеркале нанесенный урон. — И у меня нет никаких видов на Митчелла, если ты что-то заподозрила.

— Просто промахнулась, — ответил она серьезно.

К счастью, вмешательство хирурга не потребовалось. Я успела закрыть глаз при виде приближающегося синего карандаша, поэтому никаких повреждений не было. Хотя когда через час мы появились на вечеринке, я все еще моргала. Мэри отдала мне свои солнечные очки.

— Я буду выглядеть как идиотка.

— Ты будешь выглядеть точно так же, как и остальные, — ответила она.

Конечно, она оказалась права. В вестибюле было очень много людей в солнечных очках, хотя солнце уже давно село; все они демонстративно старались выглядеть незаметными. Пока я стояла в длинной очереди в гардероб (Мэри нужно было с кем-то переговорить, но она обещала закончить все дела, иначе мне было бы с ней неинтересно), я видела, как прибывают новые люди и притормаживают у дверей на случай, если папарацци не успели сфотографировать их в лучшем виде.

Резь в глазу каким-то образом притупила остроту предвкушения, испытанную, когда Мэри позвала меня на вечеринку; до этого она меня приглашала только один раз на презентацию новой марки колготок. Но, оказавшись внутри, я почувствовала, как во мне, словно в шампанском, которым обносили всех, поднимаются пузырьки возбуждения. И по правде говоря, голова кружилась еще и оттого, что, когда я проходила через огромные двойные двери «Гипериона», какой-то из папарацци нацелил на меня камеру, хотя тут же перестал щелкать, потому что кто-то из коллег сказал ему: «Это не она, приятель».

Она или не она, а в этот вечер я попала на одну из самых ярких вечеринок в городе. Впервые я была не бледной девицей из толпы, стоящей по ту сторону кордона, невзирая на дождь, надеясь поймать взгляд какого-нибудь ведущего детской передачи или мелкой британской киноактрисы, пока они идут из лимузина в вестибюль. И я была не среди тех людей, что бредут к метро из жуткого прокуренного паба и, проходя мимо вечеринки, тянут шею, заглядывают внутрь и пытаются убедить себя, что они провели время гораздо лучше в какой-нибудь «Гусенице и салате». Я была внутри. Пусть даже меня никто и не замечал в очереди в гардероб.

Каждое увиденное лицо казалось мне знакомым. Я вдруг поймала себя на том, что здороваюсь с приятного вида мужчиной, и только его растерянный взгляд напомнил мне, что я знакома с ним по рекламе леденцов от кашля.

Популярный актер вест-эндского мюзикла с кирпичным от не смытого грима лицом помогал снять пальто актрисе из старого телесериала. Я не могла оторвать от нее взгляда — обычно я видела ее на экране в роли несчастной жены в застиранной синтетической кофте, но тут она была в полосатом синем платье, ее прическа была явно лондонского, а не ливерпульского происхождения. А когда я услышала ее голос, долетевший до меня, — она остановилась пошутить с менеджером отеля, — я почувствовала себя в святая святых. Кто из этих бедных несчастных людей на улице мог предположить, что она так говорит?

— Еще раз привет, — сказал человек за моей спиной. Он положил руку на мое голое плечо и повернул меня к себе для поцелуя. Но мое удивление отразилось на его лице, едва он увидел меня. Вернее, не увидел того, кого ожидал увидеть.