— Не могу поверить, что мы с тобой вышли из одного места, — жизнерадостно продолжал он. — Такое впечатление, что ты ничего не хочешь делать в жизни. Сейчас-то ты не можешь оправдываться тем, что ты студентка.

— По крайней мере, не прозябаю в пригороде Бирмингема, — сердито ответила я, придя в себя после неожиданной атаки. — Как ты смеешь говорить, что я ничего не делаю в жизни. Я закончила университет, а сейчас я много работаю, чтобы через пару лет открыть собственное агентство.

— Не думаю, чтоб ты могла продать даже иглу эскимосам, — захохотал Колин.

— Когда-нибудь я заставляю тебя публично извиниться за эти слова, — сказала я.

— Ага. Уже испугался.

— Ты больше не хочешь? — спросил он Салли и, не дождавшись ответа, выхватил тарелку у нее из-под носа. Она кивнула, и Колин в один присест проглотил самую вкусную картофелину, которую она припасла себе напоследок.

— Понимаешь, — сказал он, дожевывая. — Вы с чего-то решили, что Лондон — прямо пуп земли и что если только туда попасть, то человеку автоматически обеспечен успех. Таскаться каждый день в этом вонючем метро? Если хочешь знать, Лиз, я бы на такое ни за что не согласился…

— Не хочу знать, — ответила я.

— Если хочешь знать, — продолжал он, не обращая внимания, — то давным-давно тебе пора завязать со всеми этими делами и вернуться в Солихалл, пока тебя не сожрал город. Я знаю, тебе там плохо. Ты не создана для большого города. Ничего у тебя в Лондоне не выйдет, сестричка. Я мог бы тебе подыскать местечко в каком-нибудь агентстве по недвижимости, и тогда, лет через десять, можно подумать об открытии своего филиала. Хочешь — могу посодействовать.

— Я не хочу назад в Солихалл, — раздраженно ответила я. — Я никогда не вернусь в Солихалл.

— Хоть бы ты ее вразумил, — сказал Колин, подмигнув Ричарду. В ответ Ричард предательски улыбнулся. — Конечно, если у тебя есть пара свободных недель. Знаешь, Лиз, ты всегда была мечтательницей. Вечно ты лелеяла какие-то несбыточные мечты о будущем, вечно строила невероятные планы. То ты надеялась сыграть сиротку Энни, то тебя прямо в супермаркете должен был заметить Квентин Тарантино. Ты никогда не хотела поверить, что так не бывает. Всегда у тебя что-то было не так.

Со стороны могло показаться, что он делает мне какой-то неуклюжий комплимент, но я-то прекрасно улавливала смысл.

— Да уж, ты всегда была мечтательницей, но сны нельзя воплотить в жизнь, пока ты не проснешься. Мечты — ничто, пока ты не применишь их практически. А я человек практический. Хотя твои истории меня всегда веселили, сестричка. Может, тебе нужно писать романы.

— Тогда ты могла бы вернуться в Бирмингем, — запищала Салли. — Я хочу сказать, писать-то можно везде, так? Потом, у тебя ведь диплом по английской литературе, поэтому у тебя хорошо получится.

— Еще одна бессмысленная трата времени, — прервал ее Колин. — Я, может быть, и не учился, как ты, в престижных колледжах, а бизнес-сертификат получил, и уж во всяком случае работаю на приличном месте.

— Лиззи, ты не могла бы собрать тарелки, — сказала моя мать, пытаясь в своей удивительной пассивно-агрессивной манере сохранять нейтралитет. Я ушла на кухню, чтобы не сорваться и не двинуть ему в рожу. — Эван, скажи сыну, чтобы он не приставал к сестре, — сказала она папе, прежде чем за мной закрылась кухонная дверь. Папа в ответ только рассмеялся.

— Ты уж не обращай внимания на брата, — сказала мне мама, когда я сгружала тарелки в тазик с мыльной водой. — Ты же знаешь, он на самом деле тебя любит. Ему просто нравится спорить.

— Но ты слышала, что он говорил. Это же все неправда. Что с того, что я мечтательница.

— Да, конечно, ничего, — согласилась мама. — Мечтатели — это люди, чьи идеи делают мир более интересным. Если только они что-то делают при этом.

— Я делаю, — возразила я в ответ на ее намек.

— М-м-м. Не уверена. Помнишь то время, когда ты играла в «Энни»[26]? — спросила она. — Ты притворилась, что у тебя ангина, потому что тебе не дали главную роль. Не похоже, чтоб ты воплощала мечты в жизнь.

— Мама, ради бога. Мне было всего семь лет.

— Но ты, моя милая, с тех пор почти не изменилась. Знаешь, все время, пока вы росли, я хотела, чтобы у Колина была доля твоего воображения, а у тебя немного его упрямства. Что бы ты не говорила о своем брате, мне, так же как и тебе, известно, что он далеко не всегда бывает прав, но если он что решит, то делает наверняка. Он идет к цели и не позволяет мелочам сбивать себя. Он человек целеустремленный.

— Сегодня он очень целеустремленно испытывал мое терпение, — саркастически заметила я.

— Ну, если ты всерьез решила открыть свое агентство по недвижимости, почему бы тебе в ответ на его нападки не доказать ему, что он не прав. Используй раздражение против Колина как стимул.

— Я не хочу открывать свое агентство по недвижимости, — призналась я.

— Я это знала, — ответила мама: она сидела на табуретке, сложа руки в хорошо знакомой мне манере. Откуда? Почему матери знают все?

— Так что же ты собираешься делать, Лиззи? Каждый раз, когда я тебе звоню, у тебя такой голос, как будто тебе только что сообщили что-то ужасное. Когда ты впервые уехала в Лондон, ты была в таком восторге. А теперь у тебя все ужасно. Отвратительная работа. Отвратительная квартира.

— Возможно, пора вернуться к прошлому, — сказала я. — Брайан собирается приехать.

— Брайан? Симпатичный еврей из Америки?

— Он самый.

Она в восторге захлопала в ладоши. Казалось, что каждый, узнававший про приезд Брайана, испытывал почти такую же радость, какую испытала бы я, если б не возникшие осложнения.

— Знаешь, я всегда чувствовала, что он приедет за тобой, — прошептала мама, сжимая мою руку.

— Он приезжает совсем не за мной, мама. Он просто приезжает в гости.

— Да, но ведь в гости к тебе. Еще в первый раз, когда я познакомилась с ним, я поняла, что он без ума от моей единственной дочери.

Неверно, именно это я хотела услышать, но это никак не решало моих проблем. Я подумала, не рассказать ли ей всю историю с электронной почтой, но мамины бурные мысли уже устремились по другому руслу.

— Знаешь, — сказала она, — некоторые матери отговаривают своих дочерей, не советуют им влюбляться в человека другой религии, уезжать в другую страну, но мы с отцом хотим только, чтобы ты была счастлива.

— Мама, тебе не кажется, что ты бежишь впереди паровоза? Брайан приезжает сюда только на четыре дня. Я не уверена, что этого достаточно для того, что планировать бегство в Лас-Вегас.

— Но вы же общались друг с другом все эти года. Увидев его, я сразу же поняла, что он влюблен в тебя, дорогая. Я что-нибудь приготовлю? Конечно, курицу. Я знаю, в прошлый раз он ел свинину, но с моей стороны будет невежливо приготовить ее опять.

— Не надо ничего готовить, — сказала я. — Я не думаю, что у нас будет время для приезда.

— Ну, хорошо. Тогда мы с отцом могли бы приехать в Лондон и повидать вас, пока он будет здесь. У тебя же есть комната. Хотя я бы на твоем месте не показала Брайану твой дом, будь он в таком же состоянии, как когда мы к тебе приезжали.

Хотя для нашей дыры состояние считалось безупречным. Перед маминым приездом я убирала дом в течение трех недель.

— Может, лучше тебе привезти его из аэропорта прямо сюда? Он же приезжает ради тебя. Какое имеет значение. Лондон или Бирмингем? А как же этот? — Мама кивнула в сторону гостиной, где я бросила Ричарда на произвол судьбы. Оттуда донесся папин смех. Немногим из моих друзей удавалось рассмешить папу.

— Я сказала ему, что буду занята в следующий уикенд.

— Хорошо. Смотри не наломай дров, Лиззи. Я всегда хотела, чтобы твоя жизнь была интересной, в отличие от моей. Я в молодости так мечтала съездить в Америку — в Нью-Йорк, Голливуд, постоять перед Белым домом в Вашингтоне, но все мои сбережения на поездку в Америку ушли на свадьбу и двухнедельный медовый месяц в Скарборо.