И зазвучала «Рапсодия в стиле блюз» Гершвина.
— Молодец, — похвалил я. — А как гармонирует с пельменями…
— Балда, — совсем уже ласково откликнулась Ирина.
Я постарался развить успех:
— Ты так на меня устало посмотрела — «ох, и надоели же вы мне! Все мужики ко мне цепляются!».
— Ну, так красиво — не все…
— Значит, ты выделяешь меня из сонмища своих поклонников? То есть я где-то в первой сотне?
Ах, как хорошо она улыбнулась в ответ!
— Слушай, давай потанцуем, наконец!
— Под Гершвина? — подняла брови Ирина.
— Да хотя бы!
— Прямо на кухне?
— А что?!
— Лучше я попсу какую-нибудь включу… и пойдем в зал.
И мы закружились, прижавшись друг к другу, под «Chi Mai» соблазнителя Морриконе.
Мне стало спокойно и радостно.
Вся жизнь — порнография. Поэтому иногда хочется и легкой эротики…
Хотя эротикой мы в тот день не ограничились.
IF желаете продолжения GOTO 5
Hit any key to continue…
5
music.dat
Там, где я ночевал, встают рано.
Еще зевая, катил я домой. В окна машины заглядывало с чистого неба умытое солнце. Хотелось улыбаться…
Войдя в свою такую тихую на рассвете обитель, я первым делом проведал много мудрого.
Разбуженный Приятель размял механические суставы и, приняв пароль, поприветствовал меня:
ДЗЮНИИ ИЭТАКА
ВЕТЕР ШУРШИТ
В ДУБАХ НАД НАРА-НО ОГАВА.
ПРОХЛАДЕН СУМРАК.
ЛИШЬ СВЯЩЕННОЕ ОМОВЕНЬЕ —
ЗНАК, ЧТО ЛЕТО ЕЩЕ НЕ УШЛО.
И сразу перешел к делам:
БУДЕТЕ ВВОДИТЬ ИНФОРМАЦИЮ (Д/Н)?
Н, — лениво ответил я.
САМОСТОЯТЕЛЬНЫЙ ПОИСК ИНФОРМАЦИИ (Д/Н)?
Д, — шлепнул я. Приятель тут же полез в Сеть.
Я увел мышиный курсор за границу экрана, и монитор погас.
Со старой «подмышки» на меня уже не первый год жмурилась сонная кошка — когда-то я на такие штучки западал. Теперь вот совсем остыл к дельфинчикам, драконникам и собачкам, подхожу к вопросу утилитарно: место мыши — амбар!
Пойду-ка хряпну кофейку между делом…
Я не спеша принял душ, выпил пару чашек «Нескафе» со сливками, перекурил и вернулся в келью отшельника Пентюни.
К моему удивлению, Приятель уже выудил где-то необходимые сведения, и на экране, когда я двинул мышкой, зажглось:
ИЗМЕНИЛАСЬ СТРУКТУРА ПРЕДПОЛОЖИТЕЛЬНЫХ ПРИЧИН СМЕРТИ СУДАКОВА. ЕСТЕСТВЕННАЯ СМЕРТЬ: 1 %. НЕСЧАСТНЫЙ СЛУЧАЙ: 19 %. НЕПРЕДНАМЕРЕННОЕ УБИЙСТВО: 3 %. УМЫШЛЕННОЕ УБИЙСТВО: 77 %.
АНАЛИЗ ОПЕРАТИВНОЙ ОБСТАНОВКИ: МОСКОВСКОЕ ВРЕМЯ 7 ЧАСОВ 20 МИНУТ. РЕЗУЛЬТИРУЮЩАЯ НЕОБХОДИМОСТИ ЭКСТРЕННЫХ ДЕЙСТВИЙ В БЛИЖАЙШИЕ 2 ЧАСА: ОТРИЦАТЕЛЬНАЯ. РЕЗУЛЬТИРУЮЩАЯ НЕОБХОДИМОСТИ ЭКСТРЕННЫХ ДЕЙСТВИЙ В ПОСЛЕДУЮЩИЕ 12 ЧАСОВ: УМЕРЕННО ПОЛОЖИТЕЛЬНАЯ.
КРАТКОСРОЧНЫЕ РЕКОМЕНДАЦИИ: ОПТИМИЗАЦИЯ ЖЕСТКИХ ДИСКОВ.
СРЕДНЕСРОЧНЫЕ РЕКОМЕНДАЦИИ:
1. ИРИНА ПОРТНОВА, 35-Й КЛАСС. СВЯЗИ ДОНИЦКОГО.
2. БРОНЕЖИЛЕТ.
Железка определенно читает мысли. Я ведь и сам собирался навестить Портнову в консе, да забыл спросить, где именно ее искать.
ПРОВОДИТЬ ОПТИМИЗАЦИЮ ЖЕСТКИХ ДИСКОВ (Д/Н)?
Д, — разрешил я: чем бы дитя ни тешилось… А то снова умничать начнет.
Я вылез из каморки Приятеля на свет божий и невольно зажмурился: солнце било прямо в глаз! Нет, меня положительно радует перспектива встречи с храмом Музыки… или с ее прекрасной жрицей?
Несколько омрачили светлое — под стать сменившему вчерашнюю слякоть ясному дню — настроение поиски на антресолях легкого и очень надежного бронежилета, привезенного по случаю из Чечни одним моим… впрочем, уточнять не будем. Так вот, во-первых, я очень долго искал сей элегантный предмет туалета, а во-вторых, сама мысль о его возможном боевом применении наводила тоску — интересно, почему?
Пришлось включать мою музыку, чтобы как-то сгладить взъерошенные мысли. Заверещали высокочастотники, заухали басы. Я принялся рыться в шкафах, слушая кадешку «Foreigner». Из далекого семьдесят восьмого ребята пели о горячей крови, о грядущем романтическом свидании. М-да… Как молоды мы были! Теперь вот, собираясь на свидание с дамой, битый час ищешь бронежилет…
Однако в конце концов неприятная процедура завершилась, и я вышел из нашего с Приятелем дома под голубые небеса в стареньком, но любимом сером костюме-тройке.
На воле по-летнему пригревало солнышко, а потому я скоро забыл о прячущихся под пиджаком средствах пассивной и активной обороны.
По Французской улице, как всегда, слонялся разномастный люд. Земляки и гости нашего города ели мороженое, пили пиво, обозревали содержимое витрин, а порой отважно ныряли во чрева магазинчиков. Я, не слившись с ними, согражданами своими, магазины отверг, зато выбрал у лоточницы три ярко-желтые розы.
В конце псевдозаграничной улицы чванливо топорщила небо псевдоготическими шпилями консерватория — цель намеченного Приятелем утреннего похода и место работы моей школьной подруги Ирины Портновой. Хорошо, что Ира, в отличие от меня, грешного, не ограничила музыкальное образование музыкальной школой, а выучилась играть на скрипочке в нашей консерватории. Теперь, как видим, там и работает.
Кстати, а что это Приятель мне Фимку Липовского не присоветовал в качестве «языка»? Неужели годятся только специалисты по хордофонам, а преподаватели кафедры специального фортепиано — ни-ни?!
…С трудом отворив тяжеленную консерваторскую дверь, я очутился в полутемном вестибюле и невольно поежился. Сразу вспомнилось, что уже осень.
— Здравствуйте, — обратился я к вахтерше, — как мне найти концертмейстера Портнову?
— Здравствуйте, — откликнулась дама, — посмотрите на третьем этаже, в классах Многодумовой… тридцать пятый, кажется.
— А Липовского Ефима Михалыча я сегодня смогу увидеть?
— Нет, — покачала головой вахтерша, — он опять в Москве, а оттуда сразу в Италию поедет, студентов повезет.
— Надолго?
— Кажется, недели на две…
Я поблагодарил и пошел по коридору туда, где сгущалась тьма и лишь смутно угадывались очертания широкой лестницы.
Снова, как и позавчера в «Западе», меня повел голос флейты. Теперь певучую дудочку ласкала длинными пальцами девушка в мешковатом платье, стоявшая прямо на лестничной клетке перед пюпитром. Когда я проходил мимо, она перевернула ноты и, не взглянув на меня, возобновила свои упражнения. Сверху нетвердой походкой спустилась другая девица, вполголоса что-то напевавшая.
На следующей лестничной клетке я увидел парня в джинсовой паре, ожесточенно дирижировавшего невидимым оркестром. Стараясь не попасться под горячую палочку, я осторожно обогнул темпераментного дирижера и углубился в сумрачный коридор третьего этажа.
Отовсюду слышалась музыка: тут пели, там играли на баяне, здесь, кажется, — на валторне.
Номеров на дверях классов не было.
Но вот слева вскрикнула, точно от тяжелой утраты, скрипка. Начало неловко утешать ее фортепиано. Я подошел ближе. Обитую кое-где уже драным черным дерматином двустворчатую дверь украшала пластиковая табличка, гласившая: «Класс преподавателя Л. В. Многодумовой». Табличка висела на двери при посредстве ржавого гвоздя и махровой веревочки.
Дождавшись, когда музыка стихла, я осторожно заглянул в класс.
Всю крошечную комнатушку занимал громадный рояль. У рояля сидела студентка. За спиной пианистки стояла миловидная полная женщина лет сорока пяти. Обе вопросительно посмотрели на меня, но я не успел раскрыть рта — у стрельчатого окна шевельнулась стройная девичья фигурка, и раздался приветливый голос Портновой:
— Валера, проходи. Подождешь?
— Конечно. Не помешал?
— Нет. Посиди послушай.
— С превеликим удовольствием!
И снова зазвучала музыка.
Не успев еще забыть утренней рок-группы, я окунулся в классику.
Иногда сам себе удивляюсь: кто мне только не нравится! И Бах с Вивальди, и Гайдн с Моцартом, и старый рок-н-ролл, и кое-что бардовское, и даже несколько песен двух Валер — Мармеладзе и Дайсюткина. Причем я далеко не всеяден: в одном и том же стиле, у одного и того же музыканта меня одно цепляет, другое — не выношу.
