— Пойдем, Баха сыграю. Или Бултыха…

И он сыграл нам «Чакону» Баха из сюиты ре минор для скрипки соло в переложении Сеговии для гитары. Дальше прозвучал этюд Джулиани, потом — романс «Дремлют плакучие ивы» в обработке Сергея Орехова, потом — собственная рюриковская стилизация под нечто латиноамериканское…

А потом Валя спохватилась: «Печенье!» — и юркнула на кухню.

— Валера, — спросил вдруг Андрей, машинально перебирая струны, — у тебя какие-то сложности?

— Раз на постой прошусь… Ты в гитарных кругах еще вращаешься?

— Эпизодически. А что?

— Убили Стаса Судакова. Слышал о таком?

— Нет.

— Он организовывал концерт Паваротти.

— А-а… Большие бабульки. Знаешь, кто заведует выпуском юбилейных плакатов?

— Неужто сам губернатор?

— Сынуля. Он же и по торжествам рулит. Наши ребята из охраны веселые ходят: говорят, бандиты притихли, все к празднику готовятся. Ватрушки делят.

«Ну, положим, не все еще гоблины занялись ватрушками», — подумал я, вспомнив сегодняшнюю увеселительную поездку на «ауди». Однако в эту минуту Валя крикнула из кухни:

— Эй, солист! Ты мясо солил?

— Ба-лин! — вскочил благородный дон Андрей и вихрем умчался на кухню…

…Через полчаса, отрываясь от неподражаемого мяса в пиве, мы уже внимали очередному андреевскому тосту:

— Пусть успешно пройдет юбилей и пусть нашу вице-столицу поскорей переименуют из Малых Говнищ в Большие Говнищи!

…Еще через полчаса над столом, в исполнении дуэта благородных донов, колыхалось раздольное:

…Спал я сладко.

Пива хватило с избытком.

— А меня прокатить не желаешь? — улыбнулась Ирина.

— Легко, — я улыбнулся в ответ. — Только зайдем ко мне, машина там.

— Ты еще не переехал?

— А зачем? Самый центр, но тихо. Привык…

Мы шли не спеша и весело болтали: о родителях Ирины, по полгода живущих на даче, о ее братце, мучимом стервой женой и занудой тещей, о лучшем в мире коте Джоне… «Вот он, комплекс старой девы», — подумал я, когда разговор зашел о коте-иностранце. Впрочем, кажется, мужененавистницей Портнова не стала — редчайший случай! Я вспомнил, как однажды, лет десять назад, в одной компании заново влюбился в Ирину, когда она играла на гитаре ту знаменитую песню из «Жестокого романса»…

Нет, Ира, хоть и не замужем, но старой девой ее не назовешь, решил я. Это — женщина: цветущая, невыразимо притягательная. Я уже чувствовал, что оказываюсь во власти ее колдовских насмешливых карих глаз… Первая любовь, дубль третий?!

На подступах к своему жилищу я незаметно для своей спутницы проверился. На улице все было спокойно.

А во дворе несли вахту наши старушки.

— Вот и моя колымага, — сказал я, когда мы подошли к верной «жигулюшке».

— Да… это была она, — отозвалась Ира.

— А ты разве помнишь? — удивился я.

— Я все помню, — значительно заметила она, блеснув глазами.

Серьезно или шутит?! Вечно с ней ничего не поймешь…

— Э, да у тебя бензинчиком припахивает, — сморщилась моя пассажирка, усаживаясь поудобнее на переднем сиденье — насколько позволял ее инструмент. Скрипку она из рук не выпускает, наверное, даже во сне…

— Остроносая ты моя, куда ж от него денешься, от бензина-то?

— Папанька с братом на газе ездят. — Она пожала плечами. — Тройная экономия.

— А заправляться где?

— Да где хочешь. Главное, ты ведь и на бензине сможешь ездить, если что.

— Хм, — я выехал из нашей арки. — Мысль интересная…

Так мы и доехали с ветерком, продолжая легкий треп. Я вышел из машины, помог выбраться даме.

— Спасибо, Валера, удружил. Зайдешь? — спросила моя бывшая соученица, изящным движением принимая скрипку и одновременно поправляя прическу. — Могу пельменями угостить.

— Ты ясновидящая! Зайти к тебе — самое сокровенное мое желание…

— …написанное у тебя на лице, — закончила Ирина, усмехнувшись. — Так и скажи: мол, хочу пельменей!

— Я только машину поставлю, и сразу поднимусь. — Возражать ей не хотелось. — Этаж помню, а квартира… двадцать вторая, да?

— Она самая. Жду. — И Портнова исчезла в подъезде.

Через пятнадцать минут я нажимал кнопку звонка.

— Проходи, — пригласила Ирина. Теперь поверх нового малинового бархатного платья на ней красовался симпатичный фартук. — Давай сразу на кухню, у меня процесс уже идет.

— А где мама с папой? — Я прошел на кухню и поставил на стол мартини.

— О-о! Уважаю, — одобрительно подняла брови Ирина, оценивая бутылку. — Родители уехали к бабуле в Гейгер на недельку. Отец отпуск догуливает, мама на пенсии, с дачи урожай убрали — вот и устроили каникулы.

— А ты?

— У меня работа, — вздохнула она. — Садись, я сейчас закончу салатик, а там и пельмени подоспеют.

— Помочь? — вызвался я.

— Сиди уж. — Она отмахнулась, открывая настенный шкафчик. — Когда женщина на кухне, мужчине там делать нечего… Впрочем, открой-ка мне горошек с кукурузой. — И она извлекла из недр шкафчика две жестянки.

Я с блеском выполнил задание хозяйки, а потом только и делал, что пытался не захлебнуться слюной, — до того чудные запахи витали над столом…

Наконец пельмени были разложены, спиртное разлито, и я не нашел ничего лучшего, как предложить:

— Выпьем за здоровье!

— Давай попробуем, — чокнулась со мной хозяйка. — Вдруг нам повезет?

Мы выпили. Она похвалила мартини, я — ее пельмени. Вдруг Ира посмотрела куда-то за мою спину и ласково заговорила:

— Джонни! Ну, иди к нам, моя рыбка! Не бойся, дядька тебя не тронет. Это хороший дядька…

Я обернулся. В кухню вошел пушистый бело-розовый кот.

— Краса-а-вец, — улыбнулся я зверьку. — Пойдешь ко мне? — И я приглашающе похлопал рукой по ноге.

Джон тут же запрыгнул ко мне на колени, улегся и замурлыкал, когда я принялся поглаживать его шерстку.

— С ума сойти! Джон, изменщик! — округлила глаза Ирина. — Валера, ты колдун. Он вообще к чужим не идет, тем более к мужчинам. Может, и вправду ты дядька хороший?

Тут Джон охладел к моей ласке и направился к стоявшему на полу блюдцу. Женское сердце простило ему измену, и коту обломился кусок сырого мяса.

— Раз кот закусывает, то и нам пора выпить, — решил я.

— Интересная логика у мужчин, — хмыкнула Ирина. — Ладно, говори тост. За здоровье пили, теперь за удачу?

— Попытаюсь соригинальничать, — начал я. — Было у одного мужчины три женщины, и каждая была ему по-своему дорога. Никак он не мог выбрать. И вот однажды выдал он каждой по миллиону, сказав, чтобы тратили на свое усмотрение.

Первая пошла по магазинам, накупила пудры и духов, явилась пред его очи и молвила: «Дорогой, я потратила эти деньги, чтобы быть ДЛЯ ТЕБЯ самой красивой!»

Вторая потратила деньги на галстуки, мужские сорочки, пришла к нему и говорит: «Дорогой, я хочу, чтобы ТЫ у меня был самый красивый!»

Третья пустила деньги в оборот, они принесли ей триста процентов. Возвращая ему все четыре миллиона, она сказала: «Дорогой, ты у меня самый умный, распоряжайся всем!»

Мужчина подумал, и выбрал ту… — я не удержался от небольшой паузы, — …у которой самая тонкая талия.

Так выпьем же за нестандартное мышление!

Звон бокалов слился со смехом моей очаровательной подруги. Несмотря на мизерное количество поглощенного алкоголя, мы явно хмелели… может быть, друг от друга?

— Ох, и болтун же ты, Валера, — заметила любезная хозяйка.

— Мне можно, — серьезно ответил суровый частный детектив В. Б. Мареев. — А еще как ветеран обороны пещеры от саблезубого тигра я пользуюсь правом заплывать за буйки и переходить улицу на красный свет. Впрочем, если моя болтовня вас утомила, сударыня, готов уступить место музыке.

— Тут ты прав, — согласилась скрипачка Портнова. — Сейчас…