— Что бы там ни говорили о Властителе, но, проектируя свой мир, он неплохо потрудился — этого у него не отнимешь. Возьмем, к примеру, наш нынешний уровень, Америндию. На самом деле он не такой плоский, как кажется. Здесь есть цепь легких изгибов, каждый из которых тянется примерно на сто шестьдесят миль. Изгибы ландшафта позволяют воде стекать, образуя ручьи, реки и озера. На этой планете не бывает снегопадов — да это и невозможно без смены сезонов и при довольно однообразном климате. Но дожди идут каждый день, а облака приходят откуда-то из окружающего пространства.

Съев кролика, друзья засыпали костер. Вольф вызвался караулить первым, но Кикаха проговорил все дежурство Вольфа, а тот не засыпал всю смену Кикахи, слушая его удивительный рассказ.

Давным-давно, в начале времен, более двадцати тысячелетий назад, Властители обитали во вселенной, которая существовала параллельно земной. И тогда их никто не считал Властителями. В те времена, после победы в тысячелетней битве с другими видами разумных существ, выжили лишь немногие. Их осталось не больше десяти тысяч.

— Но нехватку количества они полностью компенсировали качеством, — рассказывал Кикаха. — Наши земные достижения по сравнению с их наукой и технологией выглядели мудростью аборигенов Тасмании. Они могли создавать свои личные вселенные. И они их создавали. Сначала каждая вселенная являлась своего рода игровой площадкой, — продолжал Кикаха, — этаким микрокосмическим загородным клубом для небольших групп. Но однажды они разругались. Это должно было произойти, потому что люди всегда остаются людьми, как бы они ни походили на богов. Их сердца переполняло чувство собственничества, не менее сильное, чем у нас. Поэтому среди них началась борьба. Я полагаю, что не обошлось без несчастных случаев и самоубийств. Изоляция и одиночество породили у них манию величия. Но это естественно, если учесть, что каждый Властитель разыгрывал из себя маленького бога и со временем входил в свою роль.

Если вкратце описать историю, длившуюся многие века, Властитель, создавший эту вселенную, в конце концов оказался в полном одиночестве. Его звали Ядавином. И у него не было спутницы жизни. Но Властитель не жалел об этом. Зачем делить мир с равной себе, когда он, как Зевс, мог обладать миллионами Европ и самыми прекрасными Ледами планеты?

Он населил свой мир существами, похищенными из других вселенных, но главным образом с Земли. Многих он создал сам в лабораториях дворца на вершине самого верхнего яруса. Он создавал божественных красавиц или, когда ему хотелось, экзотических чудовищ.

Единственная проблема заключалась в том, что Властителей не удовлетворяла власть лишь над одной вселенной. Они домогались миров друг друга, и их борьба не прекращалась ни на минуту. Они воздвигали почти неприступные оборонительные рубежи и изобретали почти неотразимые средства наступления. Битва стала смертельной игрой. И они уже не могли изменить фатальный ход событий, потому что тоска и скука превратились в постоянных спутников и врагов каждого Властителя. Когда ты почти всемогущ, а твои создания слишком жалки и слабы, чтобы вечно занимать тебя, — что еще может быть таким волнующим и трепетным, как риск потерять свое бессмертие в борьбе с другими бессмертными?

— Но как во все это угодил ты? — спросил Вольф.

— Я? На Земле меня звали Пол Янус Финнеган. Второе имя я получил от фамилии матери. Как тебе известно, Янусом звали и латинского бога ворот, бога старого и нового года, обладавшего двумя лицами, одно из которых смотрело вперед, а другое — назад. — Кикаха хитро усмехнулся. — Тебе не кажется, что имя «Янус» мне очень подходит? Я человек двух миров, и мне удалось пройти сквозь врата между ними. Впрочем, я никогда потом не возвращался на Землю, да и не хотел этого. Здесь я пережил такие приключения и добился такого положения, о которых и думать не смел на нашем мрачном старом глобусе. И здесь меня знают не только как Кикаху. Я вождь на этом уровне и такая же большая шишка на других ярусах, в чем ты со временем убедишься.

Вольф задумался над его словами. Он начал подозревать, что уклончивость Кикахи принадлежит второму его лику, о котором тот не собирался говорить.

— Я представляю, о чем ты думаешь, но ведь ты и сам в это не веришь, — произнес Кикаха. — Да, мне часто приходится обманывать, но с тобой я откровенен. А кстати, знаешь, что означает мое имя на языке «медвежьего народа»? Кикаха у них считается мифологическим героем, полубожественным обманщиком. Что-то вроде Старого Койота Прерий, или Нанабожо у оджибве, или Вакджункаги у виннебагов. Когда-нибудь я расскажу тебе, как мне удалось заслужить это имя и стать советником у хроваков. Но сейчас я должен рассказать тебе нечто более важное.

Пол Финнеган любил лошадей, поэтому в 1945 году в возрасте двадцати трех лет записался добровольцем в кавалерию США. А чуть позже он стал танкистом, служил в Восьмой армии и в конечном счете переправился через Рейн. Однажды, после того как конники помогли пехоте взять небольшой городок, он обнаружил в развалинах местного музея необычный предмет. Это был полумесяц из серебристого металла, который оказался таким прочным, что удары молотком не оставляли на нем следов, а ацетиленовой горелке так и не удалось его расплавить.

— Я расспросил о предмете нескольких горожан. Но они знали только то, что он находился в музее с давних пор. Один профессор химии, проведя с ним кое-какие опыты, пытался заинтересовать им мюнхенский университет, но у него ничего не вышло.

После войны я увез полумесяц с собой вместе с другими трофеями. Вскоре мне удалось восстановиться в университете штата Индиана. Отец отвалил приличную сумму, чтобы как можно реже видеть меня в течение нескольких лет, поэтому денег хватило и на небольшую милую квартирку, и на спортивную машину, и на кое-что другое.

Один из моих приятелей работал газетным репортером. Я рассказал ему о полумесяце, странных свойствах металла и неизвестном составе. Парень настрочил статью, которую напечатали в Блюмингтоне, и эту историю подхватил газетный синдикат. Она не вызвала большого интереса у ученых — фактически, никто и не откликнулся. Но через три дня в моей квартире появился человек, который представился мистером Ваннаксом. Из-за фамилии и иностранного акцента я решил, что он голландец. Ваннакс захотел взглянуть на полумесяц. Я оказал ему такую любезность. Он очень разволновался, хотя и пытался казаться спокойным. А потом он сказал, что хочет купить его у меня. Я спросил о цене, а он заявил, что готов отвалить десять тысяч долларов и ни цента больше.

— Мне кажется, вы могли бы добавить, — сказал я. — В ином случае ничего не получите.

— Как насчет двадцати тысяч? — спросил Ваннакс.

— Накиньте еще, — предложил я.

— Тридцать тысяч?

И тогда Финнеган решил сыграть по-крупному. Он спросил Ваннакса, может ли тот заплатить ему сто тысяч. Ваннакс даже побагровел и раздулся, «будто жаба перед прыжком», как выразился Финнеган-Кикаха. Тем не менее ответил, что в течение суток добудет нужную сумму.

— И тут я понял, что у меня в руках действительно большая ценность. Но вот какая именно? И почему этот тип так хотел заполучить ее? Мне стало интересно, что же он за фрукт такой? Ни один нормальный человек в здравом уме не попался бы так быстро на удочку. Поэтому я решил не спускать с него глаз.

— А как выглядел этот Ваннакс? — спросил Вольф.

— Ну такой, знаешь, здоровяк. Он довольно неплохо сохранился для своих шестидесяти пяти. Я помню его орлиный нос и проницательный взгляд. Он был одет в строгий костюм. Очень сильная личность, хотя он старался этого не демонстрировать и вел себя по-настоящему любезно. Но хорошие манеры давались ему с трудом. Он казался человеком, который не привык к возражениям. «Хорошо, — сказал я, — триста тысяч долларов — и он ваш». Мне и в голову не приходило, что он согласится. Я думал, старик рассердится и уйдет. Мне уже расхотелось продавать полумесяц, дай он хоть миллион.