— Я не знаю, — ответила Алана. — Наверное, вы правы. Кикаха думает, что Ядавин сжалился надо мной и удалил мне часть памяти, поэтому я не помню свою жизнь во дворце, если только действительно жила там когда-то.

— Кикаху восхитил ее рассказ. Она, оказывается, могла приврать не хуже его. Но потом он прикусил губу: сама того не ведая, Анана загнала себя в ловушку. Пятьдесят лет назад Ядавин находился в другой вселенной. Он жил в то время в Америке и носил фамилию человека, который усыновил его. В результате амнезии Ядавин забыл свою прошлую жизнь и превратился в Вольфа. А во дворце тогда правил Арвур.

Впрочем, какая разница? — успокоил себя Кикаха. Если Анана прикидывается, что не помнит свое рождение и жизнь во дворце, то ей и не полагается знать властителя.

Но Подаргу, очевидно, не волновали эти тонкости. Она повернулась к Кикахе и смерила его взглядом.

— Девиванира рассказала мне, как ты выпустил ее и Антиопу из клетки в Таланаке.

— А она рассказала тебе, что после этого они пытались убить меня в знак благодарности? — спросил он.

Гарпия приподняла крылья и яростно взглянула на Кикаху.

— Они выполняли приказ! Благодарность здесь ни при чем! Ты верный помощник Ядавина, который прозвал себя Вольфом, и поэтому тебе суждено умереть! — Она сложила крылья и снова приняла любезный вид, но Кикаха не обманывался относительно ее чувств. — Между прочим, где Ядавин? Что происходит в Таланаке? И кто такие эти дракландцы?

Кикаха рассказал ей все. Он умолчал лишь о двух властителях — Нимстовле и Юдубре — и представил дело так, будто Анана прошла через врата на уровень Америндии несколько лет назад, после чего попала в рабство в Таланаке.

Подарга люто ненавидела властителей. Если бы гарпия знала, что Анана одна из них, или заподозрила в ней сестру Ядавина, его спутницу ожидали бы великие мучения. Это поставило бы Кикаху в очень затруднительное положение, с которым ему пришлось бы разобраться в течение одной-двух секунд. Конечно, он мог бы выбрать жизнь и дальнейшую борьбу с Черными Звонарями, но при этом погибла бы Анана. А встав на ее защиту, он просто подписал бы свой смертный приговор. И хотя они могли перебить перед смертью множество орлиц, такая перспектива его не очень утешала.

Но допустим, что нам удалось бы бежать, размышлял Кикаха. В принципе это вполне возможно. Если я убью Подаргу первым выстрелом и посею панику среди орлиц, мы можем заскочить в самолет и включить большие лазеры. С такой техникой мы не только прорвемся наружу, но и не дадим себя догнать.

Впрочем, Кикаха ни на миг не сомневался, что примет сторону Ананы.

— Так, значит, Ядавин мог погибнуть? — вскричала Подарга. — Это плохая весть! Я столько лет придумывала планы его пленения, что теперь мне хочется только одного! Я хочу, чтобы Ядавин жил как можно дольше, страдая от страшных пыток и мук! Я хочу, чтобы он поплатился за каждый день моей жизни! За каждый день! За каждый час!

Подарга вскочила на толстые короткие ноги, ее когти конвульсивно дернулись, и она завизжала от ярости. Обернувшись к Анане, Кикаха тихо прошептал:

— Теперь держись! Мне кажется, ее терпение лопнуло! Приготовься стрелять!

Но Подарга вдруг замолчала и забегала взад и вперед, словно птица, запертая в клетке. Наконец она остановилась и сказала:

— Ловкач! Почему я должна помогать тебе в борьбе с врагами Ядавина? Неужели только из-за того, что они лишили меня возможности отомстить?

— Но они и твои враги, — ответил Кикаха. — Пока они используют только человеческие тела. Но пройдет какое-то время, и Звонари догадаются, что носителями могут быть орлицы. Люди привязаны к земле. А что может сравниться с наслаждением жить в теле зеленой орлицы? Летать над всей планетой, словно в доме солнца! Парить, как богоподобное создание, над всеми тварями земли, над домами и городами людей! Оставаться недоступной, но видеть и знать все, окидывая тысячи миль одним зорким взглядом!

Неужели ты думаешь, что Черные Звонари этого не поймут? Как только такая мысль придет им в голову, они начнут погоню за орлицами, а возможно, и за тобой, Подарга. Они приложат к вашим головам свои устройства-колокола и опустошат ваши умы, а потом превратят, вас в ничто! Они овладеют вашими телами и разумом.

Черные Звонари используют тела из плоти и крови, но они обращаются с ними так же, как люди со своей одеждой. Когда наряд изнашивается, они выбрасывают его прочь. И однажды от вас тоже откажутся, выбросив в мусорную кучу! Хотя это уже не будет иметь значения, потому что вы умрете задолго до того, как испортятся ваши тела.

Кикаха сделал небольшую паузу. Орлицы, похожие на зеленые десятифутовые колонны, неуклюже переминались с ноги на ногу; в их глотках вскипали крики бешенства. Подарга сохраняла невозмутимый вид, но Кикаха знал, что она задумалась над его словами.

— Теперь в живых осталось только сорок четыре Черных Звонаря, — сказал он. — Они обладают огромной мощью. Но их мало. И теперь самое время прищемить им хвост, пока они не стали для нас смертельной угрозой. В лабораториях дворца на вершине мира они начинают изготавливать новых Звонарей — можете в этом не сомневаться. Наступит время, когда их станет несколько тысяч, а возможно, и миллионов, потому что они хотят обеспечить выживание своего вида. А выживание всегда зависит от численности.

И когда придет этот зловещий день, целые орды Звонарей пронесутся по нашему миру, и они будут уже неодолимы. Звонари овладеют всем и всеми. И если им захочется насладиться телами зеленых орлиц, они сделают это без вашего согласия.

В пещере повисла тишина. После долгого молчания Подарга сказала:

— Ты хорошо говорил, Ловкач. Мне немного известно о том, что произошло в Таланаке, потому что мои любимицы поймали несколько тишкветмоаков и заставили их говорить. Но эти люди почти ничего не знали и даже не слышали о Черных Звонарях. Однако они рассказали, что жрецы Таланака объявили своего императора одержимым демоном. Кроме того, твою историю подтверждает появление этой и других летательных машин, которые видели мои сестры. Жаль, что ты не захватил с собой плененные колокола, чтобы мы могли на них посмотреть. И мне не понятна та торопливость, с которой ты выбросил их в море.

— Я не всегда так умен, как мне бы хотелось, — ответил Кикаха.

— Есть еще один момент, который говорит в твою пользу, даже если история о Звонарях лишь наполовину верна или полностью лжива, — сказала Подарга. — Я давно хотела отомстить тишкветмоакам за то, что они убили многих из нас, а других посадили в клетки, как каких-то обычных зверушек. Они начали делать это с тех пор, как трон занял их нынешний правитель Квотшамл. Он воцарился три года назад и нарушил древнее соглашение, заключенное мной с его народом. Безумное пристрастие к новым животным в зоопарке и свежим чучелам в музее совсем помрачило его разум, и он объявил нам войну. Я послала ему предупреждение, чтобы он немедленно одумался, но в ответ Квотшамл посадил в клетку моих посланниц. Он просто сошел с ума. И поэтому он обречен!

Подарга продолжала говорить. Очевидно, общение с орлицами наскучило ей, и она истосковалась по чужакам с интересными новостями. А вести Кикахи привели ее в такое возбуждение, какого она не испытывала уже целых три года — с времен кровавого штурма дворца. Ее буквально прорвало. Она говорила и говорила. И делала это с таким пренебрежением по отношению к другим, что в ней сразу чувствовался истинный и абсолютный тиран. Она велела принести еду и питье, а затем пригласила гостей за огромный стол. Обед оказался очень кстати, но Анану после него стало клонить ко сну, а Кикаха еще больше оживился. Он посоветовал своей спутнице вернуться в самолет и немного поспать. Та догадалась, что он имел в виду, и, не сказав ни слова, встала, ушла в самолет и улеглась на ковре, который ей подарила Подарга.

Открыв глаза, Анана увидела Кикаху, который спал рядом. Курносый нос и длинная верхняя губа придавали его лицу по-детски милое выражение, но изо рта разило перегаром, а от тела несло какими-то экзотическими духами. Внезапно он перестал посапывать и открыл глаза. Зеленую, как лист, радужную оболочку глаз покрывали тонкие красноватые прожилки. Кикаха усмехнулся и сказал: